Покушение - Ганс Кирст

Почти в то же самое время полковник Штауффенберг звонил и убеждал каждого, с кем говорил:

— Сообщение, что Гитлер жив, преднамеренная ложь.

Под телеграммами, которые отправлялись с Бендлерштрассе, если их не задерживал или не переиначивал лейтенант Рериг, стояли подписи: «Генерал-полковник Фромм, полковник Штауффенберг» или «Генерал-полковник Гёпнер, командующий армией резерва» и, наконец: «Генерал-фельдмаршал Вицлебен, верховный главнокомандующий вермахта».

Из Праги пришло сообщение, что все развивается по плану.

Вена доложила, что намеченные мероприятия реализуются успешно.

Наконец ответил Париж: на улицы выведены танки.

В 18.30 поступило сообщение: 3-я рота батальона охраны, действуя по приказу, окружила правительственный квартал, в соответствии с планом создано оцепление, через которое не сможет пройти ни министр, ни генерал.

— Ну, основные трудности позади, — счел возможным констатировать полковник Штауффенберг, но капитан фон Бракведе мыслил по-другому:

— Поминок без покойника не бывает.

Графиня Ольденбург водрузила портфель на стол, открыла его и придвинула к лейтенанту фон Бракведе:

— Посмотри, когда-нибудь ты должен узнать, о чем идет речь!

Константин отрицательно покачал русой головой:

— Что там хранится, меня совершенно не интересует.

— Это тебе безразлично?

Они стояли друг против друга настороженные, недоверчивые. Зарождающаяся отчужденность, казалось, стерла всякую нежность, появившуюся было в их отношениях. Они рассматривали друг друга так, будто были совсем незнакомы.

— Мне нет дела до этого портфеля. Он принадлежит моему брату.

— А если там хранятся документы, подтверждающие наличие хорошо спланированного заговора против твоего фюрера? Даже подробности его устранения, его убийства? Если речь идет об этом, Константин, что тогда?

Лейтенант фон Бракведе окаменел. Его обычно ясный взор затуманился. Он упрямо вздернул подбородок, и ему понадобилось некоторое время, чтобы подыскать нужные слова. Затем с неожиданным спокойствием он произнес:

— Если это даже так, Элизабет, что из того? Я безгранично доверяю своему брату. Если в портфеле и хранятся материалы, о которых ты говоришь, значит, Фриц собирал их, чтобы защитить нашего фюрера. Понимаешь?

— Боже мой! — промолвила графиня Ольденбург-Квентин еле слышно. — Неужели ты не догадываешься, что содержимое портфеля может стоить жизни многим сотням людей?

В 18.35 майор Отто Эрнст Ремер в сопровождении лейтенанта Хагена предстал перед министром народного образования и пропаганды. Доктор Геббельс поступил так, как, по его мнению, было наиболее целесообразно поступить в данных условиях. Он подчеркнуто сердечно улыбнулся, стараясь скрыть свое удовлетворение, и воскликнул:

— Добро пожаловать, господин майор! Ваше доверие ко мне базируется на взаимной основе. Я высоко ценю его.

Он пригласил обоих посетителей сесть. Казалось, министр принимал друзей и для этого не жалел времени. Загорелое лицо Ремера излучало такую преданность, что Геббельс при взгляде на него испытывал истинную радость. Он видел перед собой образцового офицера-пруссака, к тому же ревностного приверженца национал-социализма. Наиболее благоприятное сочетание трудно было даже представить.

— Я уверен, — заговорил доверительным тоном министр, — что мы понимаем друг друга и поэтому сможем избежать ненужных предисловий. Приступим прямо к делу. Вы получили приказ арестовать меня?

— Так точно! — подтвердил Ремер, слегка пристыженный. — Это меня смутило и показалось наглостью.

Геббельса подмывало выяснить дальнейшие подробности. Ему хотелось узнать, как все это майор представляет, однако он подавил в себе подобное желание и сказал:

— Я понимаю ваше положение. Не было ничего такого, что бы могло настроить вас против меня, но вы считали, что фюрера больше нет.

— Я в это не верил, господин министр, однако так мне было сказано.

— Тогда ваша проблема решается очень просто. — Министр схватился за телефон: — Соедините меня, пожалуйста, со ставкой.

Связь с «Волчьим логовом» работала безупречно. Кейтель подключился тотчас же, затем к аппарату подошел Борман, а вслед за ним и сам Гитлер.

— Мой фюрер, — радостно докладывал Геббельс, — рядом со мной стоит командир берлинского батальона охраны майор Ремер. Он получил приказ оцепить правительственный квартал, а всех находящихся здесь рейхсминистров и высших чиновников арестовать. Могу я просить вас, мой фюрер, принять решение по этому вопросу?

Гитлер, казалось, оживился. В течение нескольких секунд слышно было его тяжелое дыхание, затем он произнес:

— Я хочу переговорить с майором.

Ремер представился. Значительность происходящих событий грозила нарушить его душевное равновесие, но ободряющая улыбка министра, стоявшего рядом и слушавшего разговор, помогла майору не потерять самообладания.

— Майор Ремер, вы знаете меня? — спросил фюрер. — Различаете мой голос?

— Так точно, мой фюрер! — взволнованно крикнул Ремер.

Доктор Геббельс с признательностью кивнул лейтенанту Гансу Хагену. Тот покраснел от гордости и счастья. Теперь он знал, что его ждет по меньшей мере повышение в чине.

— Майор Ремер, я обращаюсь к вам как верховный главнокомандующий вермахта, — сказал далее Адольф Гитлер. — Считайте, что с этого момента вы подчиняетесь непосредственно мне. Я полагаю, что вы будете действовать в соответствии с моими указаниями.

— Так точно, мой фюрер! — гаркнул майор.

— Я даю вам задание, Ремер, сломить сопротивление мятежников. Действуйте заодно с доктором Геббельсом и немедленно звоните лично мне, если что-либо покажется вам неясным. Действуйте решительно, беспощадно! Постоянно думайте о том, что речь идет о великой Германии, о рейхе, о нашем народе. — Ему, видимо, очень хотелось добавить: «И обо мне», но он все-таки сдержался.

После этого телефонного разговора Гитлер, казалось, вновь ожил. Часы тупого, изнуряющего молчания остались позади. Борман вздохнул с облегчением.

Полковник фон Штауффенберг вновь позвонил в Париж подполковнику фон Хофаккеру, и тот заверил его:

— У нас все в порядке. Штюльпнагель ведет себя превосходно. Через несколько минут мы едем к генерал-фельдмаршалу фон Клюге. Уверен, он будет с нами.

Генерал-полковник Бек приказал принести ему последние донесения и внимательно их прочитал. Они показались ему обнадеживающими, и он удовлетворенно кивнул Гёпнеру и Ольбрихту.

Фон Бракведе задержался у ефрейторов. Здесь царило большое оживление. Гном, подмигивая, произнес:

— Что бы там ни произошло, мне известны теперь по меньшей мере три пути отступления. Один — через задний двор, другой — через коридоры и последний, наиболее вероятный, — по крыше.

Обер-лейтенант Герберт даже в кругу своих друзей не мог обрести ни покоя, ни уверенности. О том, что происходило в действительности, он по-прежнему не имел полного представления. Заказанное оружие из цейхгауза еще не поступило. И напрасно пыталась утешить Герберта Молли, его невеста.

В правительственном квартале майор Ремер собрал своих офицеров и приказал им возвращаться на Бендлерштрассе и ждать. Пароль на этот раз звучал так: «Да здравствует фюрер!»

Главное управление имперской безопасности как-то сразу опустело, да и на Принц-Альбрехт-штрассе в течение нескольких часов допросы не производились. Обергруппенфюрер Мюллер метался по своему кабинету, как зверь, запертый в клетке, а штурмбанфюрер Майер на время вообще исчез.

В доме номер 13 по Шиффердамм зевал, скучая от безделья, Фогльброннер, а в это время томились в подвале подследственные. Фрау Брайтштрассер молилась с притворной истовостью. Молодой Йодлер развлекался с иностранной рабочей Марией. Эрика Эльстер мечтала о чем-то, лежа на спине. Штудиенрат Шоймер искал утешения в Гёте, а фрау Валльнер тихо плакала.

Элизабет и Константин смотрели друг на друга, и им казалось, будто их разделяет стена. Портфель стал для них непреодолимой преградой.

А в это время по Берлину уже маршировали войска. Концентрировались они в Париже и Вене, в Праге и Мюнхене. Солдаты, участвовавшие в этих перебросках, оставались ко всему равнодушными. Они даже понятия не имели, для чего все это делается.

«В этом мире, полном до краев всевозможными глупостями, происходят самые невероятнейшие события, — размышлял по этому поводу капитан фон Бракведе. — Но какую же роль призван сыграть в этих событиях человек?»

— Я никогда не верил армии! — кричал Гитлер своему окружению. — Эти генералы постоянно организовывали против меня заговоры.

Гиммлер ринулся к фюреру.

— В часы бедствия… — начал он торжественно и положил на стол заранее заготовленную записку: «Командующим армией резерва вместо генерал-полковника Фромма назначается рейхсфюрер СС».