Как взять власть в России? Империя, ее народ и его охрана - Александр Андреев

«Присяжный поверенный Ольхин решился обратить на себя внимание крайним либерализмом и набросился на политические процессы, рассчитывая этим путем добиться популярности, а затем расширения своей адвокатской деятельности. Он поставил себе задачей сблизиться с учащейся молодежью, потворствуя ее заблуждениям и стараясь резкостью суждений приобрести на нее влияние. Это ему отчасти удалось, и он принял на себя роль защитника молодого поколения, нередко увлекая его на скользкий путь своей либеральной болтовней. Его участие в последних политических процессах приняло характер крайне резкий. Он позволил себе сказать, что сидящих в доме предварительного заключения сам признает мучениками, так как подвергать лиц, только заподозренных в политическом преступлении, тяжести одиночного заключения незаконно и бесчеловечно. Он говорит, что по политическим делам со стороны обвинения вызываются свидетели, готовые изменять свои показания за обед в дешевом трактире, и желает, чтобы расследование подобных преступлений не поручалось тем учреждениям, которые в слепом рвении и правого делают виноватым.

Немудрено, что после таких речей молодежь в зале суда устраивала овации Ольхину. Увлеченный делом и личностью своих клиентов, Ольхин из официального представителя и защитника их интересов на суде становился их верным другом и вне официальных отношений по процессу. Он оказывал революционерам ряд существеннейших услуг, не останавливаясь перед риском серьезных последствий. Он оказывал им материальную поддержку, делал сборы для организации, хранил деньги, давал в своей квартире приют нелегальным. Сближение с подсудимыми вовлекли Ольхина в такие кружки, где его прежний либерализм оказался бесцветным, что, по-видимому, побудило его изменить свое направление на более крайнее. Сходясь с приверженцами пропаганды в народе и подчас с рабочими, Ольхин и здесь хотел выдвинуться вперед и приобрести влияние и на новых своих приятелей. Он стал появляться в самых темных кружках, знаться с подонками общества, и а этому темной среде читал и пел революционные песни, иногда даже сочинял их. Он сочинил переделку «Дубинушки» в самом возмутительном духе и просил доставлять ему песни, чтобы переделывать их в революционные. Все это действовало на рабочих и производило на них крайне вредное влияние. Так, он читал стихи:

«Мыслью отзывчивой, чуткой душою мир озаряй!Волей могучею, твердой рукою зло покоряй!Если тебя за святою работой люди убьют, —Верные братья окончат с заботой начатый труд!»

Доказательство о революционной деятельности А. Ольхина для суда не было, и Петербургское жандармское управление без суда выслало его под надзор полиции в Вологодскую губернию, а затем в Яренск. В 1880 году его перевели под надзор полиции в Шадринск Пермской губернии. Здесь он был привлечен к новому дознанию «за произнесение дерзких слов против особы государя императора» и заключен на месяц в местную тюрьму с предупреждением, что если Ольхин «вновь навлечет на себя обвинения в государственном преступлении, то будет подвергнут ответственности по всех строгости законов». В конце 1881 года Особое совещание постановило оставить Ольхина под надзором до 1885 года. В декабре 1883 года Ольхин помог бежавшим из ссылки трем революционерам. Доказательств его помощи не было, но его оставили в Шадринске до 1887 года.

После окончания срока гласного надзора А. Ольхин смог переехать в Нижний Новгород, где состоял под негласным надзором, без свободы передвижения. Местные жандармы докладывали в Петербург:

«Отставной коллежский асессор Александр Ольхин, проживая в Нижнем Новгороде, занимается тем же самым, чем занимался и в Пермской губернии, а именно защищает привлекаемых к суду и пишет в приволжских газетах корреспонденции.

По прибытии в город Нижний он в первое время вел себя довольно осторожно и круг его знакомых состоял почти исключительно из лиц судебного ведомства и из присяжных поверенных и их помощников. Затем, заведя дружбу с некоторыми влиятельными и богатыми нижегородцами, он мало-по-малу стал собирать около себя неблагонадежную нижегородскую молодежь, стал посещать бывших административно сосланных, оказывать поддержку и протекцию как тем, так и другим. Влияние его на молодежь безусловно вредное. Она смотрит на него с каким-то благоговением, он для них гений ума, мученик за свободу, истинный патриот, разумеется в особом смысле».

Родственники помогли А. Ольхину получить разрешение на короткую поездку в Петербург. Петербургский градоначальник докладывал в департамент полиции МВД: «Негласным наблюдением, учрежденным за Ольхиным на время его пребывания в столице, установлены его связи со следующими лицами: редактором газеты «Новости» Нотовичем, инженером Маляевым, доктором истории Семевским, присяжными поверенными Корсаковым и Дорком, коллежским советником Шапировым, отставным поручиком Павленковым, литератором Успенским, учителем Вишневским, полицейским Нелюбовым, мещанином Беклемишевым, купцом Бурцевым, почетным гражданином Рафаловичем, радакторшей Тюфяевой».

Через четырнадцать лет после высылки из Петербурга, в 1892 году, А. Ольхин обратился в МВД с просьбой о разрешении ему постоянно жить в Петербурге и получил ответ, что министр внутренних дел считает это преждевременным. Ему разрешили переехать на жительство в родовое имение, в Белоостров, находящийся в полутора часах езды от Петербурга, а в 1895 году сняли негласный надзор и разрешили жить в столице империи. А. Ольхин, наконец, переехал в Петербург, где через два года умер. О таких, как он, а их было множество, знаменитый Герман Лопатин, продолжатель дела «Народной воли», сказал, что власти слизнули у него жизнь. В 1880-х годах под гласным надзором в Российской империи одновременно находилось около пятидесяти тысяч человек, и более полумиллиона – под негласным. У российской политической полиции всегда было много работы. Например, выяснять, что под псевдонимом В. Перовский А. Ольхин написал следующее стихотворение:

«Снова бой неравный с дикой силой,Жертвой пал еще один герой.Над его безвременной могилой,На врага сомкнется ль грозный строй?Все ль пойдем под знамя правой мести?Иль на камень брошено зерно?Нет! На ниве, вольности и честиПлод желанный принесет оно.Жалкий страх не породит измену.Путь борьба неравна и трудна.Нам уже идет борцы на смену,И победа наша решена».

А. Михайлову удалось вывести из-под удара «Народную волю». На квартире невесты в засаду попал С. Ширяев, не имевший права к ней заходить. Задержанные на квартире А. Квятковского в Лештуковом переулке Н. Морозов и О. Любатович, сумели доказать, что зашли случайно, были помещены под домашний арест и скрылись через второй выход. Больше арестов не было. А. Михайлов сменил народовольцам все квартиры и паспорта, что было практически невозможно после ареста С. Мартыновского с паспортным бюро «Народной воли». С. Кравчинский, рассказывая после 1883 года европейским читателям о деятельности народовольцев, писал об Александре Михайлове:

«В войне с полицией и шпионами «Дворник» обладал обширными сведениями, добытым и путем продолжительного и неутомимого изучения. Он тщательно изучил многих жандармов, полицейских, сыщиков. Шпиона он умел распознать с первого взгляда, часто по совершенно неуловимым признакам». Одновременно с тремя взрывами на железной дороге А. Михайлов, А. Квятковский и С. Халтурин готовили взрыв Зимнего дворца вместе с царем. Михайлову удалось также переправить Л. Гартмана-Сухорукова, хозяина дома с мезонином за границу и о «Народной воли» заговорили в Европе.

Через посольство Зимний дворец потребовал у Франции выдачи Л. Гартмана. Народовольцы имели тесные связи с оппозиционерами во Франции, Германии, Италии, Польше, Румынии, Болгарии, Венгрии, переписывались с К. Марксом и Ф. Энгельсом. Активно действовали в помощь «Народной воли» С. Кравчинский, П. Лавров и другие, русские эмигранты. Дело о выдаче Францией России агенты Исполнительного Комитета Л. Гартмана привлекло колоссальное внимание западноевропейского общества в деятельности революционной партии в Российской империи. «Народная воля» выпустила и распространила прокламацию «Французскому народу от Исполнительного Комитета русской революционной партии»: «Французские граждане! Мы обращаемся ко всей Франции с полной надеждой, что она не допустит свое правительство до по подобного шага. Единственная политика, достойная великого народа, требует, чтобы вы другим желали того же, чего самим себе. Держитесь же этой политики, и свободная Россия, разорвав цепи рабства, явится для Франции более надежным союзником, чем граф Орлов и князь Горчаков. Надеемся, что органы французской прессы дадут место этому заявлению, адресованному ко всей Франции и ко всем, кому дорога свобода, кому ненавистен произвол».