Планета звезды Эпсилон (сборник) - Лариса Захарова

Дуайнер рассмеялся, стараясь придать своему смеху беззаботность:

— Твоя персона давно не секрет, так что ты не такая уж уникальная ценность для спецслужб. Тобой интересуется, м-м-м, скажем так… частная фирма.

«Или он врет, или за ним действительно никого нет, — решил Заурих. Значит, можно попробовать…»

— Слушайте мои условия, — начал он беспрекословным тоном. — Вы, — он кивнул на Перчини, — снимаете заграждения. У вас будет время, пока ваш приятель… Вы, сэр, в гидрокостюме и акваланге, — узкий палец ткнулся в грудь Дуайнера, — значит, вам и идти со мной. Мы уйдем далеко, — Заурих манерно улыбнулся Перчини. — Но я даю гарантии, что с вашим другом ничего не случится. Моя свобода стоит больше его жизни.

«Гарантии рыбочеловека ничего не стоят, но дело заворачивает он круто, — на миг заколебался Дуайнер. — Оставаться один на один с ним рискованно. Но не макаронника же посылать за ценностями — обворует! Ну, ладно, Дуайнер перевел дух, — как говорят русские, волков бояться — в лес не ходить. Надо не спускать с рыбочеловека глаз. Меня тоже голыми руками не возьмешь».

— Но заграждения, — твердо ответил Дуайнер Зауриху, — мы снимать не будем. Мы сделаем проход, когда… Когда через эту дыру мы с хорошей ношей будем уходить отсюда. А вы, Перчини, действуйте, как договорились.

«Если он действительно пойдет со мной на погружение, — подумал Заурих, — если они не потащат меня на берег… Они торопятся. За ними никого нет. Они одиночки, искатели сокровищ. Откупиться просто, если не…»

— Вперед! — приказал Дуайнер.

Он уходил на глубину вслед за Заурихом, предвкушая долгожданное, почти несбыточное, дрожал мелкой дрожью — его била алчность. Они миновали коралловый риф, внизу, глубоко, может быть, на дне, фосфоресцировали какие-то организмы, проплыл спрут, выпустив чернильную бомбу. Потом под ногами оказалась твердь. Ни дыры, ни лаза. Лишь нагромождение глыб. «Не собирается ли он надуть меня?» — подумал Дуайнер. Заурих поманил его, в скале каким-то образом образовалась расщелина. Они прошли полузатопленным коридором в просторное хорошо освещенное помещение. Здесь Заурих хранил свои «призы» с затонувших кораблей.

Потрясенный Дуайнер переводил глаза с финикийских мраморных ларей, заполненных монетами, на эллинские амфоры с драхмами, с кованых сундуков, украшенных всеми гербами всех европейских династий, на корабельные сейфы. Открыл один из них и отпрянул: аккуратными стопками возвышались банкноты, чековые книжки, сияли бриллианты в полураскрытых саше… — будто в подвале швейцарского банка, а не где-то в гнилом подземелье с выходом на морское дно.

— Боже мой, — прошептал Дуайнер, — Перчини я мог бы дать только…

Эта фраза решила его судьбу. Заурих окончательно понял, что подлецы действуют на свой страх и риск. Значит, нечего бояться последствий. Но если появились эти, могут появиться и другие! Значит, пришла пора эвакуировать базу.

Дуайнер, казалось, потерял над собой контроль. Он погружал руки в россыпи жемчужин, пригоршнями вытаскивал золотые, с драгоценными камнями украшения, взвешивал на ладони луидоры и гинеи. Гинею, датированную 1668 годом, сунул за щеку: нумизматическая редкость, первая золотая монета английской Реставрации.

— Я беру это, — Дуайнер протянул руку к кованому сундуку с гербом Изабеллы Испанской. — Это… — он коснулся афинских драхм, — и… У тебя есть мешок? У меня только маленькая сумка. И еще покажи мне… Ты еще не все показал…

Дуайнер потерял контроль не только над собой. Он потерял контроль над Заурихом.

… Перчини совсем замерз. Темнело, от воды шло слабое сияние. Если представить себе, что берег далеко, можно с ума сойти от страха.

А Дуайнер где-то пропал. Что они, в Адриатику ушли? За это время вполне можно обогнуть Апеннинский «сапог». Возвращаться на берег, однако, казалось Перчини рискованным: вдруг Дуайнер надует, один уйдет с добычей, если уже не ушел. В таком случае, они ловко его обставили, Дуайнер с рыбой! А ведь, уходя на глубину, он сказал: «Действуйте, Перчини, как договорились». Это значит, когда они оба появятся на поверхности, Перчини должен выстрелить рыбочеловеку в голову. Мог бы и сам пришить его там… Не зря же у него с собой пистолет для стрельбы под водой! Да как бы не так! Рыбак рыбака, шпион шпиона издалека видят. Наверняка договорились там, в глубине, по-свойски.

Или… упаси мадонна, подумать страшно! Тогда вот-вот из мелкой зыби поднимется рука, и свалится он, раб божий Джакомо, в воду бесчувственным кулем! И земле не будет предан, спаси, пресвятая дева!

Катер вдруг качнуло. Из-под воды раздался глухой взрыв, по глади лагуны пошли волны. Они! Перчини едва схватил пистолет, как вынырнул Дуайнер.

Он с трудом взобрался в катер, втягивая за собой увесистый мешок. Перчини старался помочь ему, держа пистолет наготове. Дуайнер вынул из сумки горсть старых монет, они со звоном рассыпались по днищу. «Словно золотые рыбки», — Перчини застонал от восторга. А Дуайнер в изнеможении откинулся на корму. «Даже маску не снимает, устал, до того ли сейчас», подумал Перчини и спросил:

— Где этот, рыбочеловек?

Вялым жестом Дуайнер изобразил крест и ткнул пальцем в небо. У Перчини отлегло от сердца: он не любил крови. Отбросил пистолет, включил мотор, думая, как измучился Дуайнер: «Утомительный заплыв, они еще там и по дну гуляли, и мешок нелегкий. Но… Париж стоит мессы. Потом можно будет купить такой отдых! На любом курорте! — Перчини явственно видел перед собой играющие неоном улицы Монте-Карло, Пуэрто-Рико, Ямайки… — Отдых и наслаждение — что еще нужно деловому мужчине, когда он желает расслабиться?»

На берегу Дуайнер устроился на заднем сиденье машины, положив ноги на заветный мешок. Перчини прыгнул за руль.

В темноте он слышал, как Дуайнер снимает маску. И пожалел компаньона: пусть спит, потом расскажет. А пока мы — к французской границе. Смыться сразу из Италии — не лишняя предосторожность. И подальше от Мастера. Ах, Мастер! По отношению к этому могущественному человеку Перчини вдруг почувствовал снисходительную иронию. Бедняга ждет вестей, жаждет власти над рыбочеловеком. Ну-ну!

Дуайнер сзади свистел, как орган церкви святой Лючии. И даже не вздрогнул, когда со стороны моря снова раздался глухой звук, будто лопнула камера многотонного грузовика.

Перчини гнал машину по приморской автостраде и, только увидев указатель на Сан-Ремо, почувствовал себя спокойнее. Слева плескалось море, почти над головой завис Монблан. Перчини обернулся, чтобы предложить Дуайнеру остановиться и перекусить, но тот спал, уткнув лицо в спинку сиденья. «Эк сморило», — хмыкнул Перчини, подруливая к площадке отдыха.