Два романа об отравителях - Агата Кристи

Эллиот, чуть поразмыслив, заметил:

— Не будем все — таки слишком спешить. А что если и тут кроется какая — то ловушка? Предположим, что Чесни велел Эммету (профессор Инграм высказывал такое предположение) скорчиться под широким плащом так, чтобы выглядеть сантиметров на десять ниже своего роста. Зрители могли попасться в западню. Зная, что речь идет об Эммете, они на вопрос о его росте ответили бы недолго думая, — метр восемьдесят, в то время как, скорчившись под плащом, он имел бы всего метр семьдесят.

— Это возможно, — нахмурившись, ответил Фелл. — Положа руку на сердце, должен признать, что в этом дельце ловушек даже больше, чем вы это себе представляете. Однако в скорчившегося под плащом Эммета… я, инспектор, честно говоря, не верю. Единственный способ, которым человек может убавить себе десять сантиметров роста, это согнуть ноги в коленях и передвигаться коротенькими шажками. Я не верю, чтобы кому — то удалось это сделать так, чтобы зрители не обратили внимание на его необычный вид и странную походку. А ведь все, наоборот, говорят о том, что вид у незнакомца был подтянутый и надменный. Все, конечно, возможно, однако же…

— Вы хотите сказать, что, несмотря ни на что, рост того человека был действительно метр семьдесят?

— Существует и другая возможность, — суховато проговорил доктор, — его рост мог быть и впрямь метр восемьдесят. Не забывайте, что это подтверждают два свидетеля. Каждый раз, когда профессор Инграм не соглашается с ними, вы автоматически верите ему. Может быть, вы и правы, но не будем… гм!.. не будем впадать в ошибку, считая, что профессор Инграм — что — то вроде пифии, оракула или библейского пророка.

Эллиот снова задумался.

— Возможно, — заметил он, — что мистер Чесни был взволнован или растерян, и имя Эммета вырвалось у него непроизвольно.

— Вряд ли, учитывая, что тут же он позвал Эммета, крикнув, что уже можно войти, и явно растерялся, когда тот не появился. Гм, нет! Не верится мне в это, инспектор. Иллюзионист не раскрывает так легко своих карт, не теряется и не показывает публике потайную дверцу, через которую исчезал его ассистент. Чесни, на мой взгляд, не принадлежал к числу людей, от которых этого можно ожидать.

— На мой взгляд тоже, — согласился Эллиот. — Но что же тогда нам остается? Новая загадка вдобавок к тем, что уже были? Вы хоть что — нибудь можете разобрать в этом деле?

— Многое. Вы уже поняли, как, по мнению Чесни, были отправлены конфеты миссис Терри?

— Нет, доктор. Чтоб мне провалиться, нет! Как?

Доктор Фелл заворочался в кресле. Он с огорченным выражением лица махнул рукой, что — то пробормотал себе под нос и лишь потом начал протестующим тоном:

— Слушайте, я решительно не желаю играть роль напыщенного оракула, стремящегося любой ценой выказать свое превосходство. Терпеть не могу подобный род снобизма и всегда буду бороться с ним. Однако, должен сказать, что ваши переживания вредно влияют на умственные способности. Давайте — ка проанализируем проблему конфет, отравленных у миссис Терри. Какие данные у нас есть? Какие факты мы должны принять за установленные? Во — первых, конфеты были отравлены в какой — то момент 17 июня. Во — вторых, они были отравлены кем — то, заходившим в этот день в магазин, либо мисс Вилс, воспользовавшейся для этого Френки Дейлом. Установлено ведь, что вечером 16–го числа яда в конфетах еще не было, поскольку миссис Терри как раз в это время взяла пригоршню конфет для ребят. Верны эти утверждения?

— Да.

— Абсолютно ложны, — сказал доктор Фелл. — Чушь! Я отрицаю, — продолжал он с жаром, — что конфеты были отравлены обязательно 17 июня. Отрицаю также, что они были отравлены кем — то, заходившим в этот день в магазин. Если не ошибаюсь, майор Кроу набросал в общих чертах метод, с помощью которого убийца легко мог подбросить отравленные конфеты в стоявшую на прилавке открытую коробку. Согласно этой гипотезе, убийца вошел в магазин, спрятав несколько отравленных конфет в руке или в кармане, отвлек внимание миссис Терри и бросил их в коробку. Разумеется, это достаточно просто и так могло быть. Но, может быть, это уж слишком просто для такого ловкого убийцы, как наш? Ведь тут список подозреваемых сразу ограничивается теми, кто заходил в магазин в определенный день. Разрешите предложить в тысячу раз лучший способ. Приготовьте точный дубликат открытой коробки, стоящей на прилавке. Вместо того, чтобы, как болван, отравлять верхний слой, положите десяток отравленных конфет на дно коробки. Пойдите в магазинчик миссис Терри и замените одну раскрытую коробку другой. В этот день никто и не прикоснется к отравленным конфетам. Напротив! Дети, как правило, не очень покупают конфеты с начинкой. Они предпочитают карамель или жевательную резинку — ведь их за те же деньги дают гораздо больше. Следовательно, конфеты пролежат несколько дней, а то и целую неделю, прежде чем кто — то дойдет до отравленного слоя. Соответственно, отравителю вовсе нет нужды появляться в день, когда о преступлении станет известно. В какой бы день ни были отравлены конфеты, держу пари, что это случилось еще до рокового 17 июня.

Эллиот подошел к окну, поглядел на дождь и обернулся к собеседнику.

— Да, но… Прежде всего: нельзя же ходить по улицам с раскрытой коробкой конфет, верно? И заменить ее, как ни в чем не бывало, на другую…

— Это вполне возможно, — ответил Фелл, — если у вас есть чемоданчик иллюзиониста. Прошу прощения, друг мой, но мне кажется, что этот чемоданчик объясняет все. Они работают (поправьте меня, если я ошибусь) с помощью кнопки, встроенной в кожаную ручку. Если нажать на кнопку, чемодан захватывает все, что под ним находится. Но, разумеется, им можно воспользоваться и с обратной целью. Положите что — то внутрь чемодана, нажмите на кнопку, открывающую дно, и оставьте то, что было внутри, в нужном вам месте. Доктор Фелл сделал несколько пассов фокусника, с безутешным видом вздохнул и уже серьезно продолжал:

— Да, мальчик мой. Боюсь, что так оно и было, иначе этот чемоданчик не оказался бы замешанным в нашу историю. Убийца, как вы и сказали, не стал бы разгуливать с раскрытой коробкой конфет и рисковать попасться при ее подмене. Вот тут — то на сцене и появляется наш чемоданчик. Преступник входит в магазин миссис Терри с коробкой отравленных конфет на дне чемодана. Пока внимание миссис Терри чем — то отвлечено, он нажимает кнопку и эта коробка оказывается на прилавке. После этого он ставит чемодан на прежнюю, безобидную коробку, и она исчезает внутри чемодана. И все это происходит за время, которое нужно, чтобы снять блок «Плейерс» или «Голд Флейк» с полки. Похоже, что Марк Чесни разгадал этот трюк. Чтобы продемонстрировать, как были подменены коробки, он заказал в Лондоне аналогичный чемодан. А вчера ночью Чесни применил тот же прием… и никто ничего не заметил.

Наступило молчание, а потом Эллиот, глубоко вздохнув, сказал:

— Спасибо.

— Что?

— Я говорю: спасибо, — улыбнувшись, повторил Эллиот. — Вам удалось вправить мне мозги — пусть даже не без помощи, если можно так выразиться, подзатыльника.

— Благодарю, инспектор, — не без легкого удовлетворения ответил доктор.

— Но вы отдаете себе отчет, что, как бы там ни было, это объяснение оставляет нас в еще худшем положении, чем мы были. Согласен, что оно более разумно и лучше объясняет известные нам факты, но оно лишает нас единственных конкретных следов, которые у нас были. Мы теперь не имеем ни малейшего понятия о том, когда были отравлены конфеты — разве что можем сказать, что это, по всей вероятности, случилось когда угодно, кроме того единственного дня, которым в течение четырех месяцев интересовалась полиция.

— Сожалею, что испортил вам всю кухню, — встряхнув головой и словно извиняясь, сказал доктор. — Однако… какого черта! Будь у вас такой же зловредный склад ума, как у меня, вы бы чувствовали себя как кошка, почуявшая запах мыши. И я не согласен, что наше положение ухудшилось. Напротив, этот след должен привести нас прямо к правде.

— Каким образом?

— Скажите, инспектор, вы родились в деревне или, по крайней мере, небольшом городке?

— Нет, доктор. Строго говоря, как раз наоборот. В Глазго.

— Ну вот, а я как раз в таком городишке, как этот, — с явным удовлетворением сказал доктор. — Давайте — ка еще раз оценим ситуацию. Убийца, неся безобидный с виду чемоданчик, входит в магазин. Предположим, что это кто — то, кого миссис Терри знает — в нашем случае это практически гарантировано. Вам приходилось сталкиваться со здоровым, инстинктивным любопытством деревенских лавочников — особенно таких любителей поболтать, как миссис Терри? Представьте, что вы зашли к ней с чемоданом. Она немедленно осведомилась бы: «Уезжаете, мистер Эллиот?» или «Решили съездить в Лондон, мистер Эллиот?» А если бы и не спросила, то подумала бы, потому что ваше появление с чемоданом выходило бы за рамки привычного — ведь, как правило, вы с чемоданом не ходите. Она бы обратила на это внимание. Если бы кто — то в течение недели перед преступлением заходил к ней с чемоданчиком, она, по всей вероятности, запомнила бы его.