Ричард Длинные Руки - принц-регент - Гай Юлий Орловский

— Я переговорил, — сообщил он. — Скажу сразу, решение уже принято и пересмотру не подлежит.

— Какое?

— Все имущество Храма и монастыря, — сказал он, — будет перемещено в уже подготовленные пещеры. Возможно, нам удастся накопить достаточно мощи, чтобы сдвинуть туда весь Храм, где и переждем короткий период катаклизма.

Я сказал с сердцем:

— Значит, отступление…

Он покачал головой.

— Не совсем. Впервые приняты все меры, чтобы никто из братьев не погиб. Из книг или инструментов тоже ничто не пропадет. Мы выйдем такие же, как и спустились в пещеры, не придется идти через дикость, как было раньше… И до следующего прибытия Маркуса сумеем разработать меры борьбы с ним.

Я чувствовал такое разочарование, что он сказал таким теплым голосом, которого никак от него не ожидал:

— Брат Ричард! В монастыре немало таких, что хотели бы дать отпор уже в этот раз. В основном это молодые да горячие, однако из священников высокого ранга тоже двое-трое готовы сделать все, что можно… однако есть ряд неразрешимых проблем.

— Каких?

Он хлопнул меня по плечу.

— Давай завтра соберемся и переговорим?

— Да хоть сегодня, — сказал я.

Он покачал головой.

— На сегодня день расписан. Завтра.

— Когда?

— Я пришлю за вами, — пообещал он.

Глава 13

Завтра будет завтра, а сегодня еще сегодня. Я прикидывал, где еще пошпионить в монастыре, больно много тайн, а я весь из себя такой таинственный и любопытный, что хлебом не корми, дай что-нибудь украсть, что и не кража вовсе, а восстановление технологического равновесия…

Донеслись молодые голоса двух монахов, я быстро шагнул в нишу, нет желания вступать в бесцельные разговоры, тем более что молодые обожают говорить о том, чего не понимают, а меня уже тошнит от болтовни о Боге и его целях.

Они разговаривают негромко, но я услышал:

— Я знаю, почему брату паладину удалось так с Целлестрином…

— Почему? — спросил второй шепотом.

— Ной не был праведником, — ответил первый, — праведниками были Ламех, Енох, Мафусаил… Они ходили по городам и селам и призывали опомниться, перестать грешить и начать честную жизнь. Их обычно побивали камнями. Ной же молчал, и вся его заслуга в том, что сам он в оргиях не участвовал. Потому его и взяли как отводок для нового человечества. Ты помнишь, сразу же после потопа он так ужрался вином, что обблевался и заснул голым посреди двора. Он хороший человек, но не праведник.

Они идут тихохонько, я проводил взглядом их сгорбленные, несмотря на молодость, фигуры, услышал, как второй сказал совсем тихо:

— Думаешь, брат паладин вроде нашего Мафусаила с мечом?.. Что умел побивать и острым клинком, и святым словом?

— Не знаю, — ответил первый тихо, — у меня язык не повернется назвать брата паладина праведником… ну, а вдруг Господь думает не совсем так, как мы?

Тот посмотрел на него сердито и свысока, как верблюд на ослика.

— С чего он стал бы думать не так, как мы?

Голоса их затихли, оба свернули в коридор и скрылись из виду. Нашего Мафусаила, мелькнуло у меня в мозгу. Вряд ли имеют в виду кого-то из своих монахов, им нельзя брать в руки оружие. Значит, уподобляют тому Мафусаилу, что для придурков только дряхлый старик, проживший дольше всех на свете и ничего не сделавший полезного, а они, как действительно грамотные, знают, что Мафусаил, чье имя означает «убивающий мечом», обошел весь мир, уничтожая демонов, а на самом краю, где небо соединяется с землей, узнал от давно умершего отца насчет будущего потопа и сумел отдалить его на семь дней, так что такая репутация и такое сравнение мне весьма льстит…

Прислушиваясь к голосам, я спустился из подвала в первую пещеру, а оттуда птеродактилем пошел круто вниз, снижая скорость на особо опасных виражах, хотя один раз все же долбанулся так, что шерсть полетела клочьями. Хорошо, не перья…

Еще Кэпингем охал, качал головой и дивился легкому металлу моих доспехов, самому прочному из всех существующих на свете. Я горделиво улыбался, есть чем похвалиться. Из адамантина изготавливают только в Вестготии, там залежи этих редких руд, хотя то и дело просачиваются слухи, будто лучшие доспехи делают все-таки гномы, с которыми тайком от церкви поддерживаются вполне деловые и взаимовыгодные отношения.

Кэпингем тогда рассматривал, ощупывал, даже нюхал и чуть ли не лизал, а я старался понять, откуда такой интерес, все-таки это не кресты или святые мощи, хотя, конечно, если вспомнить, кто изобрел порох или генетику придумал, то сразу вспоминаешь, что монахи не только крестные ходы устраивают. Теорию Большого Взрыва придумал и разработал тоже монах. Правда, не бенедиктинец или цистерцианец, а иезуит.

Судя по тому, что вижу, все больше убеждаюсь: мне показывают далеко не все. И дело даже не во мне, здесь существует некая иерархия доступа.

Даже на верхние этажи, где обитают старшие монахи, молодняку нет доступа, а старшим монахам, как догадываюсь, нет доступа еще выше, где расположились иерархи Храма. Возможно, это потому, что там помимо спальных мест у каждого и собственная лаборатория, секреты которых всяк охраняет ревностнее, чем испачканные простыни.

Восходящие потоки уже не просто поддерживают меня в воздухе, а буквально мешают опускаться ниже и ниже.

Наконец показалась знакомая пещера, я пронесся мимо ступеней, глубоко врезанных в стену, снизу подпирает настолько теплый, даже горячий воздух, что приходится проламываться, словно это некая разреженная вода.

Далеко внизу огненный ад, сквозь поднимающийся дым видно, как по багровой равнине текут, ломая берега из раскаленного шлака, пурпурные реки, вскипают огненные водовороты из расплавленного металла, выплескиваются гремящие гейзеры…

Я опустился на знакомый выступ, здесь тогда стоял Кэпингем, торопливо перетек в людскую личину, некоторое время приходил в себя, лежа щекой на теплом камне, прогретом подземным огнем.

Совсем близко бежит красноголовый муравей, резко остановился, только у насекомых это возможно из-за отсутствия инерции, повернул голову и, шевеля сяжками, начал всматриваться в меня огромными фасеточными глазами.

Муравьев Ной не брал на ковчег, мудро рассудив, что эти трудолюбивые и праведные люди насекомого мира все равно спасутся, выстроив ли собственные ковчеги или же закупорившись глубоко в норах под землей, как делают каждый год, пережидая куда более длинные, чем сорок суток, зимы. И вода к ним не проникнет, как не проникают талые воды, давно научились с ними бороться.

Сейчас этот выживальщик в любых экстремальных условиях приподнялся на всех шести и, вытянув сяжки, ловит мой запах, пытаясь проанализировать на предмет полезности. Муравьи — лютеране, даже протестанты, они все прагматично делят на полезное и бесполезное, но, думаю, находятся среди них и те, кто пытается понять мир, в котором живут…