Восстание в пустыне - Томас Лоуренс

Наконец мы расправились с этим взводом и пустились в погоню за остальными двумя, опередившими нас. Они находились в паническом страхе, и к заходу солнца мы перебили почти всех. Когда наступила ночь, плодородная равнина была вся усеяна трупами людей и лошадей. Но в ярости, порожденной ужасами Тафаса, мы не прекратили расправы с врагом, убивая одного за другим, пристреливая даже упавших и животных, словно их смерть и струящаяся кровь могли утолить наши душевные страдания.

Однако, несмотря на раны, боль и усталость, я долго не мог избавиться от дум о Талале, великолепном вожде, отличном наезднике, учтивом и неутомимом спутнике.

Спустя некоторое время, захватив второго верблюда и одного человека из моей охраны, я поскакал в ночную мглу, чтобы присоединиться к нашим людям, которые гнались за второй большой колонной турецких войск из Дераа.

Было очень темно, ветер дул сильными порывами с юга и востока, и, лишь руководясь треском выстрелов, которые ветер доносил к нам, и случайными вспышками орудий, мы наконец добрались до места сражения. По всем полям и долинам турки, спотыкаясь, брели наудачу на север. Наши люди не отставали от них. Ночная темнота сделала их смелее, и сейчас они вплотную приблизились к неприятелю.

При заходе солнца турки пытались стать на привал и разбить лагерь, но Халид заставил их двинуться дальше. Они шли беспорядочной, разбросанной толпой.

Наконец я отыскал Халида и попросил его созвать людей клана руалла и предоставить крестьянам расправиться с турецким сбродом. На юге нам предстояла работа посерьезней. В сумерках распространился слух, что Дераа никем не занята. Брат Халида шейх Трэд с доброй половиной людей анейэе поскакал туда, чтобы проверить это.

Я хотел, чтобы Халид подоспел на подмогу своему брату. Через час или два сотни всадников на конях и верблюдах собрались возле него. По пути в Дераа он атаковал при свете мерцающих звезд несколько отрядов турок и рассеял их. Прибыв в Дераа, он увидел, что Трад беспрепятственно овладел селением.

С помощью туземных крестьян люди руалла разграбили турецкий лагерь, найдя особенно богатую добычу у яростно пылающих складов, горящие крыши которых угрожали жизни людей. Но это не останавливало их. То была одна из тех ночей, когда обезумевшим людям смерть кажется невозможной, несмотря на множество гибнущих вокруг людей.

Шейх-Саад провел вечер, полный тревоги, выстрелов и криков. Крестьяне грозились убить пленных в возмездие за смерть Талала.

Я приехал в деревню после полуночи и нашел гонцов Трада, только что прибывших из Дераа. Насир уехал, чтобы присоединиться к нему. Раньше мне хотелось спать, ибо я проводил в седле уже четвертую ночь, но возбуждение не давало мне чувствовать усталость. Итак, в два часа утра я сел на третьего верблюда и затрусил к Дераа.

Нури Сайд и его штаб скакали по той же дороге впереди посаженной в седло пехоты, и наши отряды двигались вместе почти до рассвета. Но мое нетерпение, усиливаемое ночным холодом, не мирилось дольше — Страница 319 пропущена — к Мезерибу (где наш маленький шейх препятствовал туркам взорвать мост у Тель-эль-Шехаба, который стал сейчас собственностью арабов), и попросил, чтобы он приказал часовым не вмешиваться в нашу работу вдоль линий.

Барроу не был осведомлен о взаимоотношениях англичан с арабами. Он считал последних побежденным народом и был поражен моим спокойным заявлением, что он наш гость. Моя голова в эти минуты деятельно работала над тем, как ради общей пользы не дать лишенным воображения англичанам сделать первые роковые шаги, которыми они, несмотря на самые благие намерения, обыкновенно выводили покорных туземцев из повиновения и создавали положение, впоследствии требовавшее годы агитации, реформ и усмирения восстаний.

Барроу подчинился, попросив меня достать ему фураж и продовольствие. Я указал ему на небольшое шелковое знамя Насира, водруженное на балконе обгоревшего здания правительственных учреждений, под которым стоял зевающий часовой. Барроу вытянулся во весь рост и внезапно отдал знамени честь. По арабским офицерам и рядовым пробежала дрожь удовольствия.

В свою очередь, мы стремились ограничить признание наших прав в пределах политической необходимости. Мы внушили всем арабам, что индийские войска являются нашими гостями и что они могут делать все что пожелают. Эта точка зрения привела к неожиданным последствиям. Из селения исчезли все цыплята, а трое кавалеристов похитили знамя Насира, соблазнившись серебряными кистями и гвоздями на его изящном древке.

Между тем мы повсюду захватывали турок и их орудия. Число пленных исчислялось тысячами. Вести о нашей победе достигли Азрака. Через день прибыл Фейсал, за которым тянулась вереница наших броневиков. Он поместился в вокзале.

Генерал Барроу, получив воду и провиант, должен был оставить нас. Он намеревался встретиться с генералом Чавелом возле Дамаска, чтобы вместе вступить в город. Он попросил нас удерживать правый фланг, что вполне соответствовало моему желанию, ибо там, вдоль Хиджазской линии, находился Насир, мешавший отступлению главных турецких сил и уменьшавший их численность непрерывными атаками. У меня еще оставалось немало дел, и поэтому я остался в Дераа на вторую ночь, наслаждаясь ее тишиной, наступившей после ухода войск.

Обуреваемый мыслями о будущем и воспоминаниями о прошлом, я не мог заснуть всю ночь. Перед рассветом я разбудил полковника Стерлинга и шоферов. Мы вчетвером влезли в «роллс-ройс», названный нами «Голубым туманом», и пустились в путь по направлению к Дамаску вдоль грязной дороги, только что проложенной, но уже запруженной колоннами транспорта и арьергардом дивизии Барроу.

В полдень мы увидели знамя Барроу у потока, где он поил своих лошадей. Я подъехал к нему на своем верблюде. Подобно многим завзятым кавалеристам, он относился к верблюдам с некоторым презрением и намекнул мне в Дераа, что едва ли нам удастся не отстать от его кавалерии, которая достигнет Дамаска тремя форсированными переходами.

Поэтому, увидев меня быстро подъезжающим к нему, он удивился и спросил, когда мы выступили из Дераа.

— Утром, — сказал я.

Его лицо вытянулось.

— Где вы остановитесь на ночь?

— В Дамаске! — весело ответил я и поскакал вперед, нажив себе нового врага.

Я нашел Стерлинга, и мы двинулись дальше. В каждой деревне мы оставляли записки для британских авангардов, сообщавшие им о нашем местонахождении и о местопребывании врага. Меня и Стерлинга раздражала осторожность, с какой Барроу вел наступление: разведчики осматривали пустынные долины, отряды поднимались на каждый безлюдный холм.

Нельзя было ожидать никаких стычек до Киеве, где мы должны были встретить Чавела и где наша дорога подходила к Хиджазской линии. На железной дороге находились Насир, Нури Шаалан и Ауда со своими племенами, все еще тревожа турецкую колонну из четырех тысяч человек (но в действительности она насчитывала около семи тысяч), замеченную три дня назад нашим аэропланом возле деревни Шейх-Саад. Они безостановочно сражались с ней все то время, пока мы отдыхали.

Приблизившись, мы услышали стрельбу и увидали разрывы шрапнели позади кряжа справа от нас, где проходила железная дорога. Скоро показалась голова турецкой колонны, приблизительно две тысячи человек, рассеявшихся беспорядочными группами и останавливавшаяся время от времени, чтобы обстрелять арабов из своих горных орудий. Мы ринулись вперед, чтобы нагнать их преследователей. Несколько верховых арабов галопом подскакали к нам. Впереди был Насир на своем темно-гнедом жеребце, великолепном животном, все еще ретивом после сделанной им сотни миль безостановочного бега. За ним мы увидели старого Нури Шаалана и около тридцати его слуг. Они рассказали, что те немногочисленные турецкие силы, которые находились перед нами, были всем, что осталось от семи тысяч турок. Люди руалла бесстрашно нападали на них с обоих флангов, между тем как Ауда ускакал за Джебель-Манна, чтобы собрать своих друзей и залечь там в засаде, дожидаясь этой неприятельской колонны. Арабы надеялись загнать ее туда через горы. Означало ли наше появление прибытие подмоги?

Я сказал им, что англичане идут по нашим следам. Если только можно задержать врага лишь на один час…

Насир взглянул вперед и увидел обнесенную стенами и окруженную лесом мызу, преграждавшую прямую дорогу. Он подозвал Нури Шаалана, и они поспешили туда, чтобы задержать турок.

Мы вернулись на три мили назад к передовому отряду индусов и рассказали их дряхлому, угрюмому полковнику, какой подарок подготовили ему арабы. Он, казалось, не испытывал особого желания нарушить великолепный порядок, в котором маршировали его люди, но наконец отделил один эскадрон и послал его через равнину против турок, направивших на нас легкие орудия. Один или два снаряда разорвались почти между рядами солдат, и тут, к нашему ужасу (ибо Насир пошел на большой риск, ожидая мощной подмоги), полковник отдал приказ к отступлению и быстро отошел к дороге. Мы со Стерлингом бешеными прыжками ринулись за ним, умоляя его не бояться горных орудий, огонь которых был не более опасен, чем выстрелы из дамского пистолета, но ни уговоры, ни наш гнев не смогли заставить старика сдвинуться хоть на дюйм. Мы помчались в третий раз обратно вдоль дороги в поисках высшего начальства.