Фурии Кальдерона - Джим Батчер

— Мальчик тоже идиот?

— Да нет, он, если подумать, так неглуп совсем… ну и Линялый ведь тоже с молотом кузнечным неплохо управляется. Да только и Тави недалеко от Линялого уйдет. — Она нагнулась к нему еще ближе, коснувшись грудью его руки. — У него фурии нет, сэр, — драматически прошептала она.

— Совсем нет? — Фиделиас склонил голову набок, держа кружку так, чтобы голос его отразился в жидкости. — Никогда не слышал о таком. Как ты думаешь, я мог бы познакомиться с ним?

Беритта пожала плечами.

— Ну, если вам так хочется… Он в своей комнате — ушел туда сразу, как стедгольдер его с рабыней этой домой привел. Но к обеду-то спустится.

Фиделиас кивнул в сторону лестницы, на которую оглядывался стедгольдер.

— Там, наверху? Ты не знаешь, а рабыня тоже там?

Беритта нахмурилась.

— Ну, если подумать, так наверное. Но оба спустятся к обеду-то. Нынче я стряпаю, а я, сэр, стряпуха очень даже хорошая. А вот интересно мне, что вы думаете о…

Новый голос перебил ее, спокойный, но властный.

— Беритта, довольно. Твое место на кухне — вот туда и ступай.

Девушка вспыхнула от злости и обиды, встала, торопливо присела перед Фиделиасом в реверансе и вышла из зала на кухню.

Фиделиас поднял глаза и увидел высокую девичью фигуру в длинном халате. Она держалась со спокойным достоинством; длинные темные волосы ниспадали ей до пояса. Лицо ее было совсем еще молодым, с красивым, чувственным ртом, но в волосах ее поблескивала кое-где седина. Значит, это, должно быть, заклинательница воды.

Вставая, чтобы поклониться, Фиделиас мгновенно приглушил эмоции, прикрыв их от подслушивания.

— Леди стедгольдер?

Она смерила его невозмутимым взглядом, маскируя собственные реакции так же, как, он надеялся, замаскированы его.

— Я сестра стедгольдера, Исана. Добро пожаловать в Бернардгольд, сэр.

— Счастлив такой возможности. Надеюсь, я не слишком отвлек девушку от ее прямых обязанностей?

— Я тоже надеюсь, — кивнула Исана. — У нее есть склонность говорить тогда, когда нужно слушать.

— Ну, таких в королевстве не так и мало, — заметил он.

— Могу я поинтересоваться, какие дела привели вас в Бернардгольд, сэр?

Вопрос прозвучал достаточно невинно, но Фиделиас почуял в нем подвох. Не отпуская узды со своих чувств, он постарался ответить как можно спокойнее.

— Мы искали убежища от надвигающейся грозы, леди, по пути в гарнизон.

— Понятно. — Она покосилась на появившуюся Беритту. — Надеюсь, сэр, у вас нет намерения прихватить с собой кого-нибудь из нашей молодежи?

Фиделиас негромко рассмеялся.

— Конечно нет, леди.

Взгляд ее уперся в его глаза и несколько долгих мгновений оставался неподвижным. Он отвечал на это безмятежной улыбкой.

— Ах, но где же мои хорошие манеры, — словно спохватилась женщина. — Минуточку, сэр.

Она подошла к огню, сняла с полки тазик и несколько чистых тряпок.

Из проходящей за очагом трубы она налила в таз горячей воды и вернулась к нему. Поставив таз на пол, она опустилась перед ним на колени и принялась расшнуровывать его башмаки.

Фиделиас нахмурился. Хотя в городе обычай этот был в порядке вещей, он не ожидал такого же в стедгольде, тем более расположенном в такой глуши.

— Право же, леди, в этом нет необходимости.

Она подняла на него глаза, и ему показалось, что он заметил в них торжествующий огонек.

— Нет, почему же? Я настаиваю, сэр. Для нас большая честь принимать гостей с подобающими почестями.

— Но вы и без того очень добры, — не сдавался он.

Она стащила один башмак, отставила его в сторону и принялась за второй.

— Ерунда. Мой брат придет в ужас, если я не окажу вам все почтение, как того требует обычай.

Не выпуская из рук кружку горячего питья, Фиделиас откинулся на спинку стула, ибо возразить ему было нечего. Пока она омывала его ноги, в зал по двое, по трое, а то и по пятеро начали заходить обитатели стедгольда; в основном семьи, отметил он про себя. Похоже, стедгольд процветал. Хотя места у огня оставались незанятыми, большая часть помещения очень скоро заполнилась движением, шорохом и негромкими разговорами — люди наслаждались ощущением безопасности, пока на улице грохотал гром, крепчал ветер и все сильнее звенели колокольчики.

— Я прикажу почистить их, сэр, — сказала Исана, вымыв ему ноги и взяв его башмаки в руки. — Боюсь, нынче ночью мы не можем предложить вам ничего, кроме одеял и места у огня. Сейчас мы отобедаем все вместе, а потом будем устраиваться на ночь.

Фиделиас покосился на лестницу, потом снова на заклинательницу воды. Что ж, так еще проще. Как только все, включая недоверчивую заклинательницу, уснут, перерезать в темноте три глотки и улизнуть до рассвета не составит особого труда.

— Общая трапеза, — улыбнулся он. — Что ж, звучит соблаз…

Дверь с грохотом распахнулась, и в зал ворвался, запустив в него вихрь ледяного ветра, Олдрик. Волосы и плечи его блестели от дождя. За ним с трудом поспевала, держа его за руку, Одиана. Вид оба имели растрепанный; в волосах и одежде застряла солома. Олдрик врезался в толпу селян и, расталкивая людей, направился прямо к Фиделиасу.

— Фиделиас, — выдохнул Олдрик, впрочем, не повышая голоса. — Кто-то выпустил наших лошадей. Они все знают.

Фиделиас выругался и поискал взглядом заклинательницу — та, подобрав юбки одной рукой и держа его башмаки в другой, взлетела вверх по лестнице.

— Вороны проклятые, — рявкнул он. Пол под его босыми ногами был неприятно холодным. — Я разберусь с лошадьми и стедгольдером. Мальчишка и Амара там, наверху. — Роясь в куртке в поисках спрятанного ножа, он повернулся к Олдрику. — Убей их.

ГЛАВА 18

В конце концов Тави пришел к выводу, что он просто дуется.

Осознание этого далось ему, конечно же, нелегко. Потребовалось никак не меньше десяти минут злобного глядения в стену после ухода Исаны, прежде чем до Тави дошло, что вид у тетки не совсем здоровый. Это, в свою очередь, заставило его забеспокоиться о ней, а тревога мешала злиться как следует. Злость медленно ушла, оставив после себя только усталость и голод.

Тави сел на кровать, свесил ноги, нахмурился и принялся пинать половицу, вспоминая события вчерашнего дня и то, что они для него значили.

Он пренебрег своими обязанностями и солгал. А теперь расплачивается за это — и не только он, но и люди, которые заботились о нем. Дядька, защищая его, получил тяжелое ранение, а теперь и тетя Исана выглядит так, словно усилия, затраченные на исцеление дядькиной раны, подорвали ее здоровье. Тави доводилось слышать о подобных случаях. И как ни старался Бернард скрыть это, но ходил он, чуть заметно прихрамывая. Вполне возможно, эта хромота останется навсегда — так сильно повреждена была его нога.