Дети восточного ветра (СИ) - Колесников Денис

– В Акабу-Четыре.

– И в чем нуждались живущие там?

– В помощи. Голос людей просил мира. Моей рукой эта воля исполнена.

– Истинно так. Экумена тому свидетельница. Систему тому судья. И когда она огласит свой вердикт, примешь ли ты ответственность?

– Да.

– Когда действия обретут последствия, примешь ли ты ответственность?

– Да.

– И пройдешь ли дальше этим путем, зная что, вновь предстанешь перед судом?

Дади на миг задумалась. Суд на который она торопилась, уже вряд ли когда-нибудь состоится – все её братья и сёстры до последнего уже покинули это место. Стоя перед глазами Системы, а значит и всего мира, девушка ощутила себя совершенно одной в целом мире. Зачем ей сейчас готовить “да”, если никому не станет хуже, скажи она сейчас “нет”? Ответ пришел быстро и неожиданно – ей самой будет хуже, хотя она и могла до конца осознать почему.

– Да, – в третий раз произнесла она, отгоняя сомнения. Настоятель медленно кивнул, ещё раз искоса посмотрев на старого монаха.

В центре комнаты в полу появилось небольшое отверстие. Дади вставила посох. Черный металл моментально окрасился узором, похожим на вязь нитей и узлов Сети. Она почувствовала как к ней тянутся, призывая разделить видение. Она безропотно открыла внутренний взор отражению.

Настоятель, Андж, и даже сама комната – всё исчезло. Остались чернота и золото. Вместо пола под девушкой расстелилась плоскость, по которой вязью расползалась карта Экумены. Там, где был посох, располагалась Метрополия. Там же карту пронзала бесконечно длинная золотая ось, проходящая через руку Дади. Пространство вокруг заполнила паутина золотых нитей, пересечениями которых были бесчисленные спутники. Прямо над её головой оказалась малая луна, а ещё выше – большая. И где-то дальше пролегали линии многочисленных орбит небесных сфер солнечной системы.

И весь мир обернулся вокруг. Голова Дади закружилась, ей казалось, что все до единого неисчислимые узлы Сети сейчас протянули к ней свои нити. Немедля дал знать о себе глаз, взорвавшийся болью, но эту муку подхватила река информации, что понеслась через нее. Девушка чувствовала, в этом клокочущем потоке растворяется её эго со всеми его переживаниями и невзгодами. На миг она почувствовала себя свободной.

Свободной от самой себя.

Но этот короткий миг миновал. Дади вновь оказалась в маленькой комнате маленького монастыря, в котором завершалась скромная и сугубо формальная церемония. Настоятель произносил заключительные слова, но девушка его не слышала – все здесь было мелким, незначительным, на фоне гаснущего ощущения чего-то необъятного.

– Прежде чем мы расстанемся, – сказал настоятель, покончив с официальной частью, – меня просили кое-что вам передать, в случае вашего тройного согласия, сида.

Настоятель извлек из одежды длинный узкий футляр и протянул его девушке. Дади осторожно открыла его. На оранжевой подложке лежала деревянная флейта. Та самая, которую ей когда доверил другой настоятель другого монастыря. Девушка закрыла футляр и прижала его к груди. И по её ещё пробежала слеза.

*******

– Что собираешься делать дальше? – спросил Андж, когда вместе с ученицей они покинули монастырь и отправились вниз по склону. Дади теперь предстояло выбрать свой дальнейший путь, но у нее ещё было время на раздумья.

– Не знаю. Я не знала, что соглашусь. Я отправилась в путь не за этим.

– И как ты считаешь, ты своего добилась?

– Нет, – ответила девушка, и крепче сжала футляр с флейтой. – Но это шаг вперед. Прогресс есть прогресс.

Услышав это монах одобрительно хмыкнул.

– Учитель, а что если… что если я пойду с вами?

– А что если я подуй с тобой, дитя?

Такое девушке в голову не приходило.

– Утро вечера мудреней. Оставь эту заботу на завтра.

Небо над ними начало проясняться. Через прорехи в облачном покрывале просачивался красноватый свет.

Дин ждал их в порту сидя на лавочке. Руки его держали курительный агрегат, два его манипулятора наносили на прибор последние штрихи, а ещё два подносили ко рту чашку с кофе и шоколадный батончик. Механик смотрел в пустоту, но по бегающим глазам было ясно, что он что-то читает.

– Похожи вы были правы – сказал юноша. – Прошел месяц, и пока в Барноле-Семь дела идут в гору.

– Я же говорил, – ухмыльнулся монах, наклонившись к своей ученице, а затем, он обратился к Дину. – Ты подумал над моим предложением?

– Говоря что не я один понимаю, чем чреват наш… научный прорыв, вы ведь говорили о себе, сид?

– В том числе, да.

– Тогда я согласен, – ответил Дин, протягивая монаху его приборчик. – Если помогая вам я хоть как-то смогу исправить положение, то я и Эвр к вашим услугам.

Андж принял аппарат и с досадой вздохнул.

– Прекрасно, теперь у меня на попечении два ребенка с давящим чувство вины.

Поворчав, он поднялся на борт катера. Тут же начал доноситься сладковатый запах дыма. Дин залпом допил свой кофе.

– Вы ведь оба заставите меня пожалеть об этом, да?

– Весьма вероятно, – ответила Дади.

– В таком случае, – Дин встал, стряхнул с себя крошки и поклонился, – добро пожаловать на борт.

Дин тоже поднялся на Эвр. Оставшись в одиночестве, Дади позволила себе улыбнуться.

*******

Вскоре облачный полог унесло восточным ветром и небо окончательно прояснилось. Между Экуменой и большой луной, полностью обернувшейся красной стороной, сейчас была лишь луна малая черная. Словно мир лежал нагим перед огромным красным оком. Но смотрело оно только в одну точку, туда, где посреди пустоши стоял маленький катер с тремя спящими путниками на борту.