Отдел «Массаракш» - Антон Первушин

Текли мгновения, но Псой не нападал, хотя и продолжал скалиться.

Мы пройдем через твою территорию, — сказал Комов. — Но она нам не нужна, потому что большая. А у нас есть своя — маленькая. Вспомни, как Мак Сим отпустил тебя и охотников с миром. И верни долг.

Псой мотнул головой.

С вами нет… Маххх Сима… — пророкотал он. Потом морщины на его морде разгладились, черные мясистые губы наползли на клыки. — А пусть… щенки… позабавятся…

В тот же миг рядом с Псоем появился молодой упырь. Он прошелся туда и сюда, присматриваясь к грязевикам. Под гладкой шерстью перекатывались литые мускулы. Затем щенок зевнул, продемонстрировав всем угольно-черное небо — верный признак лютого зверя. Птицелов так и не понял, дал ли Комов стажеру какой-то знак, или тот по собственной воле стащил с себя куртку, выронил на пол оружие и кинулся вперед. Псой чуть слышно заворчал и отпрыгнул в сторону. Молодой упырь боднул стажера лобастой головой и легко подбросил его в воздух. А когда Лева упал на спину, навалился на него сверху, собираясь сорвать с грязевика лицо медвежьим поцелуем. Но потом что-то случилось. Щенок взвизгнул. Поднял голову, посмотрел на Псоя в очевидном замешательстве. Псой фыркнул, потрусил вперед, намереваясь рассмотреть, что же произошло? Остальные упыри тоже перестали выписывать круги, остановились и загалдели. Псой поднял уши и склонил голову набок.

Он… что?.. — пролаял изумленно. — Выкусывает Щекну блох?..

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Тоннель обрывался. Рельсы ржавыми языками свешивались в яму, где громоздился смутно различимый остов пассажирского состава. Лучи фонарей высветили продолжение тоннеля в противоположной стене. До нее было метров двадцать. Не перепрыгнуть. Даже со сверхспособностями грязевиков, которые они не раз демонстрировали во время перехода по длинным запутанным штрекам бывшего метрополитена, — не перепрыгнуть. Уверенные в себе иномиряне слегка растерялись.

Комов с отсутствующим видом щелкал по клавишам миниатюрного счетно-решающего устройства. Лева, сдвинув кислородную маску на лоб, болтал с молодым упырем Щекном. Птицелов только дивился: когда юный грязевик успел так наблатыкаться в зверином наречии? Больше длинноволосому болтать было не с кем, остальные упыри два часа назад без всякой видимой причины перестали сопровождать «клан людей», беззвучно канув во тьму бокового штрека. Малва-Марта изучала электронную карту-схему метро. Фонарик на ее шлеме сиял, как… Птицелов опробовал свежее для себя сравнение… Ссвес-сды!

Васку с Тааном, то бишь Эспада с Раулингсоном, сидели на краю пропасти и вполголоса что-то обсуждали. Птицелов прислушался, но почти ничего не понял. Это был один из множества диалектов языка грязевиков.

Фонит изрядно, — проговорил Эспада. — Прямое попадание, как пить дать… Неудивительно, что данные навигатора в этой части схемы особенно невнятны…

Мы выдержим, — ответил Раулингсон. — А вот мутанту нашему придется лошадиную дозу антидота вколоть…

Ничего, дома подлечат, — пробормотал «старший агент». — И потом, он такой же мутант, как и ты, Айзек… Завлаб наш в Отделе «М» поделился: Птицелов, оказывается, прямой потомок герцога Хаззалгского!

Это который Крепостью командовал?

Он самый… Супруга его жила при гарнизоне. Был у покойного герцога такой бзик: семья офицера должна разделять с ним тяготы службы… Видимо, приемные родители-мутанты нашли Птицелова в бомбоубежище Крепости.

Надо же… — «штаб-врач» усмехнулся. — Судьба мифологического персонажа, а не южного выродка… Кстати, в таком случае ему должно быть сейчас лет двадцать пять, а не семнадцать…

Двадцать три, — уточнил Эспада, — но есть любопытный нюанс. Наш завлаб назвал его «биохронизмом»… Хороший термин, ты не находишь?

Пожалуй, — согласился Раулингсон. — И в чем же заключается сей биохронизм?

Завлаб, разумеется, ничего не понял, — продолжал Эспада. — Да и откуда ему было знать о замедлении жизненных процессов при межпространственном переходе.

Ого! — воскликнул Раулингсон. — Воздействие кризис-зоны?

Скорее всего, — кивнул Эспада. — И судя по его ментограммам — той самой, куда мы направляемся.

Норушкин карьер? Понимаю, — проговорил «штаб-врач». — Кстати, мы отвлеклись… Пора решить, как мы попадем на ту сторону…

И он ткнул лучом ручного фонаря во тьму радиоактивной ямы.

Я тут кое-что подсчитал, — сказал Ко- мов. — Если разделимся на две группы, переправа не займет много времени.

Состав групп? — поинтересовался Эспада.

Мы с Айзеком провешиваем переправу, берем с собой Птицелова и перебираемся на ту сторону. — Он кивнул в сторону ямы. — Ты, Марта и Лева с упырем…

Киноидом, — пробормотал Раулингсон.

Киноидом? — согласился Комов. — Хорошее название для этих милых зверюшек. Научное.

Да уж получше, чем упырь, — пробормотал Эспада.

Итак, — продолжал Комов, — вышеназванные участники экспедиции, включая кино- ида, возвращаются к обходному штреку. Марта, обходной чист?

Сигнал не слишком устойчивый, — пробормотала женщина. — Многовато радиоактивной грязи, но интравизор показывает, что северо-западный тоннель свободен от завалов…

«Итрависсорр», повторил про себя новое слово Птицелов.

Я не пойму, Геннадий, почему мы не можем пойти по обходному штреку все вместе? — сказал Эспада. — Или вместе переправиться здесь?

Можем, — отозвался Комов, — но в этом случае на точку мы выйдем лишь к ночи. Потеряем время. А если разделимся, основная группа будет на месте уже через пару часов. По крайней мере, успеем разбить лагерь и установить детекторы… Подвесная переправа же пригодна только для тех, у кого есть руки.

И он показал на юного киноида, задумчиво выкусывающего блох — видимо, недовыкусан- ных Левой.

Разумно, — поддержал Раулингсон.

Если других вопросов и предложений нет, приступаем к выполнению моего плана, — резюмировал Комов. — Связь между группами через нуль-с.

Эспада, Марта и Лева поднялись, надели рюкзаки. Не тратя времени на рукопожатия и прочие церемонии, канули во тьму штрека. Молодой упырь поводил лобастой башкой, будто в сомнении, но тоннель донес до него серию щелчков и гуканий, и Щекн поспешил на призыв. Цокот когтей по заплесневелым шпалам затих вдали. Комов кивнул Раулингсону. Тот достал из рюкзака устройство, похожее на ружье с толстым коротким стволом и револьверной обоймой. Прижал приклад к плечу, прицелился немного выше противоположного входа в тоннель. Нажал на курок. Грохот выстрела больно ударил по ушам. Посыпалась каменная крошка, жерло тоннеля заволокло пылью. Что-то засвистело и звонко с оттяжкой вонзилось в бетон на другой стороне ямы.

Кажется, получилось, — проговорил Раулингсон. — Геннадий, проверь, пожалуйста.

Птицелов присмотрелся. От «ружья» грязевика к противоположной стене тянулась тонкая блестящая нить. Комов ухватился за нее, подергал.

Прочно, — сказал он. — Давай второй!

Раулингсон снова припал к своему ружью.

Опять выстрел. На этот раз Птицелов успел зажать уши. И зажмуриться.

Готово! — сказал грязевик.

Птицелов открыл глаза.

Раулингсон прикрепил к потолку тоннеля блок, перебросил через него трос. Тем временем Комов прицепил к тросу страховочную амуницию.

Я пойду первым, — сказал он. — Потом переправим рюкзаки. После них пойдет Птицелов.

Младший агент и глазом не успел моргнуть, как господин Первый облачился в страховку и, быстро перебирая трос руками, оказался на той стороне ямы. «Штаб-врач», не теряя времени, прицепил рюкзаки, крикнул Комову. Вскоре и рюкзаки были переправлены. Настала очередь Птицелова.

Не сдрейфишь? — поинтересовался лже-Таан.

Птицелов в ответ сплюнул под ноги. Раулингсон потрепал его по спине и помог разобраться в путанице страховочных ремней.

Принимай, Геннадий! — крикнул «штаб- врач».

Сделав несколько шагов, Птицелов потерял опору. Повис в черной пустоте, среди которой «звездой» горел фонарь Комова. Страха Птицелов не испытывал, ощущения его были несколько другими. Он вдруг представил, что висит в том самом невообразимом пространстве, что заключает в себе Серебряную Дорогу и другие миры. Один-одинешенек, забытый всеми. А может быть, напротив, все люди, сколько их есть в Мире, думают сейчас о нем, плывущем в холодной пустоте, напряженно прислушиваются к радиоприемникам, не отходят от телевизоров, сметают с лотков свежие выпуски газет — ждут новостей о нем, Птицелове, сыне Сома. О нем и о его подвиге. Отечество слышит, Отечество знает…

Заснул, что ли? — спросил Комов, втаскивая Птицелова в тоннель.