Наследник приходит, чтобы восстать (ЛП) - Пеньяранда Хлоя

Когда Джейкон пошевелился, Фэйт мгновенно вскочила на ноги, вглядываясь в его лицо. Слабо наклонив голову, он повернул ее, и его веки затрепетали, открываясь. Через несколько мгновений он попытался сесть, но Фэйт удержала его за плечо.

— Еще рано, — тихо сказала она.

Затем он посмотрел на нее, в замешательстве нахмурив брови. Это заняло мгновение, но она знала, что события ночи настигли его, когда его глаза расширились от ужаса.

— Ты ранена? — Его голос был хриплым. Он внимательно оглядел ее, а затем Марлоу.

— Нет, но…ты был, Джейк. Мне так жаль. — Губы Фэйт дрогнули.

Он приподнялся на локтях, несмотря на протесты Фэйт, и увидел светящуюся линию на своем животе. Он был чист от крови и рана почти зажила, юколиты начали тускнеть.

Его глаза были широко раскрыты, как блюдца.

— Как? — это было все, что он смог выдавить.

— Я все объясню.

Ей придется это сделать. Это чертовски напугало ее, но между ними больше не будет секретов. Она найдет способ смириться с их суждением о том, кем она была и что скрывала от них в последние месяцы, потому что ее друзья заслуживали знать. Она подвергла опасности их жизни своими секретами и предпочла бы встретить вечность в одиночестве, чем позволить им снова рисковать своими жизнями в ее паутине лжи.

— Ты можешь двигаться? Я думаю, мы все должны попытаться немного поспать, — сказала Фэйт, измученная как морально, так и физически.

Он кивнул, и с помощью Марлоу и Фэйт им удалось дотащить его до спальни и уложить его в кровать.

Фэйт одолжила Марлоу ночную рубашку, когда та настояла, что никуда не пойдет, пока Джейкон не поправится. Две женщины втиснулись на кровать рядом с ним, и Фэйт позволила себе погрузиться в манящее забытье, зная, что она и ее друзья благополучно спят.

***

Фэйт стояла в золотисто-белом мерцании своего разума, перебирая воспоминания о своем самом лучшем друге. Мысль о том, что она чуть не потеряла его, преследовала ее по пути ко сну, и она обнаружила, что немедленно нуждается в утешении.

Счастливые воспоминания. Она улыбалась и даже смеялась над некоторыми их прежними выходками. Размышления об их юных «я» заставляли ее сердце болеть. Они были такими невинными и не обращали внимания на окружающий мир. Несмотря на то, что у них никогда не было никакой роскоши и они изо всех сил старались прокормиться, их детские годы были блаженными, самыми беззаботными и радостными.

Она почувствовала легкий толчок Ника на краю своего сознания, прежде чем позволила ему войти, но затем его полное присутствие окружило ее. Она не повернулась, чтобы посмотреть на него, продолжая наблюдать, как воспоминания разворачиваются перед ней, как в кинофильме.

— Я могу уйти. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке, — осторожно сказал он.

Она бросила ему благодарную улыбку через плечо, затем протянула руку, приглашая его подойти ближе. Он подчинился, подойдя сзади и положив руку ей на поясницу. Его прикосновение, даже в ее сознании, успокаивало каждое болезненное чувство.

— Он почти полностью исцелился. Это чудо, — сказала она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на лицо своего друга, когда она вспоминала моменты.

— Ты выглядишь счастливой с ним, — заметил он.

Фэйт уловила легкий намек на вопрос в его словах. Все задавались этим вопросом в тот или иной момент — почему она и Джейкон так и не стали романтической парой.

— Мы были… Все еще есть, — поправила она. Заметив, как слегка напряглась его рука на ней, она продолжила: — Я люблю его, но не так, как все ожидают. Он не возлюбленный. Он также не просто друг или брат… Я не могу этого объяснить. — Она повернулась к Нику лицом, ее руки легли ему на грудь. — Но ты должен знать, я никогда не испытывала к нему таких чувств. — Она потянулась, чтобы коснуться его губ своими, и он ответил, нежно притянув ее ближе, чтобы между ними не было воздуха. Поцелуй был коротким, но необходимым.

Когда они отстранились, чтобы посмотреть друг на друга, его глаза сверкнули. Он улыбнулся ей, и это заставило ее сердце чудесно затрепетать. С Ником это казалось правильным. Она ненавидела себя за то, что когда-то отказывала себе в этом раньше. Они выяснят это, будут держать это в секрете до любого конца, если придется, и встретятся только здесь или в лесу, если потребуется, потому что любое время, когда она сможет быть с ним, будет лучше, чем ничего вообще.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он наклонился и снова поцеловал ее, на этот раз сильнее, словно в молчаливом согласии с ее мыслями.

Она удовлетворенно вздохнула и снова вернулась к своим воспоминаниям как раз в тот момент, когда сцена сменилась.

Гораздо более свежее воспоминание: день летнего солнцестояния, когда Джейкон только что вернулся домой, собираясь подарить ей меч, который она пришла назвать Лумариас. Она настроилась, чтобы услышать волнение в его голосе, когда он дал ей то, чего она хотела больше всего — теперь ее самое дорогое имущество. Фэйт внимательно осмотрела его, пока Джейкон объяснялся. Она усмехнулась при воспоминании о том, как ей еще предстояло узнать блестящий ум, стоящий за мечом, и как близка она станет с кузнецом.

— Кузнец любезно предложил камень бесплатно. Назвал его Зазеркальем — какой-то древний камень, который должен приносить удачу и все такое.

Фэйт резко втянула воздух, и ее рот приоткрылся. Она не могла расслышать это правильно. Она перемотала память, убежденная, что ее разум, возможно, перепутал слова из другого события. Но потом она услышала это снова, безошибочно:

— Зазеркалье.

Она замерла, и Ник отметил ее напряженность.

— Что? — озабоченно спросил он.

Как она могла не догадаться об этом раньше? Если Марлоу действительно правильно перевела это слово, оно означало Рискиллиус, необходимый для открытия храма…

Снова просматривая клинок в своей памяти, Фэйт была удивлена, что никогда раньше не обращала внимания на знаки, выгравированные на гарде ее собственного меча: три одинаковых символа в вертикальной линии. Сливаясь с тоном металла, требовался острый глаз, чтобы различить их, но когда она это сделала, по ее телу пробежал холодок, когда она определила, что верхний из них — знак Ауриалиса.

Зачем кузнецу рисовать такую штуку на ее мече? Она знала, что у ее подруга интересовалась Духами и другими мифическими знаниями, но зачем ей это изображать на своей работе.

Фэйт затрясло от ужаса при виде этого проклятого символа. Она проклинала себя за собственную медлительность, за то, что не сообразила раньше. Но действительно ли она все это время держала в своем мече настоящую вещь? Ее желудок слегка опустился. Был хороший шанс, что это была всего лишь копия от какого-нибудь глупого торговца, пытающегося получить больше монет. Простой камень без каких-либо способностей.

Был бы только один способ выяснить это. Но… действительно ли она хотела узнать, что обитает внутри храма? Возможно, была чертовски веская причина, по которой он был запечатан и мог быть открыт только одним очень специфическим, очень древним камнем. Она может рискнуть разбудить то, что спало веками.

— Фэйт, что случилось? — Ник спросил еще раз.

Она повернулась к нему.

— Ничего, — ласково сказала она, хотя в голове у нее все кружилось. Если за этими дверями таилась опасность, ей не нужно было рисковать, чтобы кто — то еще узнал об этом очень трудном — возможно, смертельном деле.

— Я думаю, что мне нужно немного поспать. Это была бурная ночь.

Он понимающе улыбнулся ей и провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Его пальцы легли ей на подбородок, приподнимая ее лицо, чтобы снова поцеловать. Она никогда не устанет от чувства, которое это давало ей, и от света, который он зажигал внутри нее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Скоро увидимся, — пообещал он, отстранившись.

Она ответила кивком, а затем наблюдала, как он растворился в ее завитках золотого тумана, прежде чем исчезнуть совсем.

Когда она больше не чувствовала его присутствия, она заставила себя проснуться.