Injectio платины 3 (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна

Почти совсем стемнело, и в проходе, ведущем на задний двор усадьбы, царил полный мрак. Одинокий масляный светильник, чей желтоватый огонёк тускло мерцал сквозь полупрозрачную бумагу, только делал гуще заполнявшую узкое пространство черноту.

Платина невольно замедлила шаг, поскольку точно помнила, что перед ужином светильники горели в обоих концах прохода.

Возможно, дальний задуло сквозняком? Тем не менее она настороженно прислушалась, ясно различив впереди чьё-то сдавленное дыхание и даже, кажется, не одно. В темноте точно кто-то прятался. Но зачем и от кого? Ия остановилась, вглядываясь во мрак. Вот мелькнул неясный силуэт, дробно застучали по доскам кожаные подошвы, и навстречу девушке буквально выбежала одна из наложниц Тако Сабуро.

— Это вы, госпожа Сабуро? — довольно натурально удивилась она.

"А кто ещё здесь может быть?" — хотела поинтересоваться приёмная дочь начальника уезда, но только смущённо улыбнулась.

— Да, вот потянуло.

— Весенний Василёк ещё поёт? — зачем-то спросила молодая женщина, хотя даже здесь слышался чистый голос певицы.

— Да, госпожа Сабуро, — подтвердила девушка и собиралась пройти мимо, однако наложница неожиданно мягко взяла её за локоть.

— Простите, госпожа Сабуро. Я давно хотела вам сказать, только случая не представлялось. Мой брат раньше часто бывал в Тадаё. Он рассказывал, что познакомился со знаменитой куртизанкой, славящейся своей красотой и утончённостью. Возможно, это была ваша мать?

— Как её звали? — насторожилась Платина. — Ваш брат знает, что с ней случилось? Она жива?

— Как вы и говорили — Голубой Вьюнок, — ответила собеседница. — Кажется, она покинула Тадаё незадолго до эпидемии.

— Мою мать звали Голубой Колокольчик, — с трудом удержав вздох облегчения, проворчала Ия.

— Вот как? — делано удивилась молодая женщина. — А мне почему-то почудилось Голубой Вьюнок. Эти слова так похожи…

— Понимаю, — дежурно улыбнулась приёмная дочь начальника уезда, и тут же в проходе послышался лёгкий шорох.

Мельком глянув за спину наложнице, девушка различила смутную тень. Пока они болтали, кто-то выскочил на задний двор.

"Так вот почему ты меня остановила! — моментально догадалась Платина. — У вас тут свидание! Вот же-ж, другого места не нашли!"

Она ещё раз пристально посмотрела на собеседницу. Даже в тусклом свете одинокого фонаря различался лихорадочный блеск глаз, а пудра не могла скрыть густой румянец на щеках, чуть выделявшийся на пухлой белой шее кадык заметно дёрнулся, да и помада на губах явно размазана.

"Она ещё и целовалась! — чуть не присвистнула Ия. — Только с кем? Мужики сюда не заходят. Оки сказала, на переднем дворе для господ переносной сортир поставили. А слуги? Они же то и дело здесь шныряют! Вот же-ж! Благородная дама полюбила простолюдина, да ещё и слугу! Как в крутой дораме. Только там слуга обязательно окажется сыном короля или принца. А в жизни вряд ли. Ладно, пусть тешатся. Сделаю вид, будто ничего не заметила".

— Такое бывает, госпожа Сабуро, — продолжила она, выразительно посмотрев на украшенные кольцами пальцы женщины, крепко вцепившиеся в шёлк её рукава.

— Вы правы, госпожа Сабуро, — виновато улыбнулась та, отпуская локоть. — Не смею больше задерживать.

"Сказать, чтобы вытерла помаду? — подумала девушка, но тут же отказалась от этой идеи. — Не стоит, иначе она сразу поймёт, что я обо всём догадалась. Только всё-таки с кем у неё роман, и когда они успели сойтись? Не сразу же целоваться бросились?"

Ответив на поклон, Платина пошла на задний двор, перебирая в памяти лица слуг приёмного папаши и выискивая того, кто мог бы покорить сердце наложницы господина Тако Сабуро.

Выйдя из прохода, Ия внимательно огляделась по сторонам и, разумеется, никого не заметила.

"Уже спрятался, — усмехнулась про себя девушка, зайдя в уборную, где тоже горел крошечный светильник. — Да разве его здесь разглядишь? Он тут, небось, каждую щель знает. Но какова благородная дама? В чужом доме бойфренда нашла, да ещё и слугу. Они же только по праздникам и могут встречаться. Хотя их здесь много."

Не успела приёмная дочь начальника уезда додумать, как мимо закрытой двери кто-то промчался с еле слышным шорохом.

Рывком подтянув штаны, она выскочила наружу. Но неизвестный уже скрылся, дробно топоча подошвами по гладко оструганным доскам.

Покачав головой, Ия завязала верёвочки и оправила платье, привычно посетовав на отсутствие умывальника.

Весенний Василёк ещё пела. Женщины слушали или тихо переговаривались между собой. Служанки торопливо меняли блюда на столиках.

Садиться Платина не хотела и начала неторопливо прогуливаться по веранде, отмахиваясь от первых в этом году комаров.

К ней подошла весёлая и довольная вторая наложница.

— А вы почему скучаете, Ио-ли?

— Я вовсе не скучаю, Ошо-ли, — возразила девушка. — Просто здесь встретились люди, которые давно знают друг друга, и им есть о чём поговорить. А я чужая, и никому не хочу мешать.

— Вы член нашей семьи, Ио-ли, — притворно возмутилась собеседница, после чего, подхватив её под локоть, повела к группе беседовавших женщин, одной из которых оказалась та самая наложница господина Тако Сабуро.

Та поначалу вроде бы немного смутилась, потом с вызовом посмотрела на Платину.

"Да пошла ты! — мысленно фыркнула та. — Нужны мне твои тайны! Своих девать некуда".

— Вот, благородные дамы, — со значением произнесла Ошо, — уж если говорить об отшельниках, то никто не знает о жизни в диком лесу больше, чем приёмная дочь моего мужа.

— Кажется, вы, госпожа Сабуро, провели всю зиму в горах, прячась от петсоры? — с лёгким интересом спросила одна из женщин.

— Так и есть, госпожа Сабуро. — улыбаясь, подтвердила Ия. — И должна сказать, что прелести жизни на лоне дикой природы сильно преувеличены поэтами и мудрецами.

— Вот как? — удивилась собеседница, а её спутница поинтересовалась:

— Тогда расскажите, как на самом деле?

— Охотно, — любезно согласилась девушка и заговорила о том, как быстро выстывает избушка в сильный мороз, как тяжело собирать в зимнем лесу хворост, о невозможности нормально помыться и постирать бельё, о волчьем вое за стенами и тигриных следах на снегу у самой двери.

Стоит отметить, что слушали её очень внимательно, а когда хозяйка дома вновь пригласила всех за столы, собеседницы расставались с Платиной явно неохотно.

Отработав программу, певица ушла, поэтому супруге начальника уезда никто не помешал произнести ещё один тост за то, чтобы новая весна принесла всем процветание, чтобы род Сабуро множился, становясь всё богаче и влиятельнее.

Женщины поддержали её одобрительными возгласами.

Ия ожидала, что кто-то из них выступит с ответным словом, но дамы просто закусывали, нахваливая искусство кулинаров.

Внезапно старшая госпожа попросила тишины и замерла с воздетой на уровень плеча рукой, поблёскивавшей нефритовыми браслетами.

Все замолчали. Время шло, но ничего не происходило

"Ну, и чего ждут?" — с недоумением думала Платина.

Со стороны уездной канцелярии донёсся гулкий звук удара в сигнальный колокол. В обычные дни он означал начало комендантского часа, когда запрещалось появляться на улицах без специального разрешения или по особо уважительной причине.

Но сегодня власти позволяли гулять до утра, и народ высыпал в город. Разумеется, этим разрешением воспользовались в основном простолюдины и бедные дворяне. Знать предпочитала праздновать в усадьбах, не смешиваясь с чернью.

Но также, как и все остальные, начинала запускать фонарики только по этому удару. Собравшиеся во втором дворе дома начальника уезда тоже заволновались, покинули столы и устремились к веранде.

Служанки принесли "спички" и жаровни с углями. После долгих споров честь первой зажечь масляный светильник вновь выпала супруге господина Чаито Сабуро, как самой старой из присутствующих.