Хаосовершенство - Вадим Панов

— Просим с пониманием отнестись к проверке идентификационных чипов, который проведет СБА перед тем, как вы покинете терминал. Спасибо.

Упакованная в прозрачный пластик книга лежала в обыкновенной сумке, которую Патриция сняла с багажной полки, и вряд ли вызовет подозрения у стражей порядка. В сопроводительных документах мемуары Урзака значились лотом, приобретенным неким франкфуртским коллекционером на сетевом аукционе. Старой, но не имеющей серьезной исторической ценности рукописью. Девушка же играла роль курьера.

— Прослушайте новые правила, установленные СБА для пассажиров, прибывших во Франкфурт…

Патриция взяла коммуникатор, отправила: «Я приехала», повесила сумку на плечо и вышла из купе.

— Ты уверена, что девчонка появится?

— Это единственная сегодня «суперсобака» из Москвы.

— А если она едет не из Москвы?

— Поэтому мы встречаем все сегодняшние поезда, господин, — кротко напомнила Зара и потерла глаза — шесть часов у монитора не шутка, даже мамбо начала сдавать.

Ахо же лишь кивнул.

Перехват таинственной любовницы Джезе был самым тонким элементом разработанного плана, тем слабым звеном, которое способно разрушить всю цепочку.

Короткое письмо от Патриции, которое Заре удалось подглядеть в коммуникаторе Джезе, содержало лишь дату и намек, что девушка воспользуется поездом — в сообщении было сказано «приеду», не «прилечу». Но откуда приедет? По всему выходило, что из Москвы, а вдруг — нет? Ведь информации о самой Патриции не было вообще.

Одним словом, Ахо пришлось в буквальном смысле искать иголку в стоге сена, а если учесть, что обстоятельства вынуждали настоятеля действовать инкогнито, задача перед ним стояла не из легких. Но он справился.

Для начала верные замбийцы обратились к dd — инкогнито, играя роль членов международного наркокартеля, — и купили у тритонов подключение к следящим видеокамерам транспортного узла. В целях предосторожности информация проходила через несколько серверов, а затем поступала в номер отеля, в который ранним утром приехала Зара и где ночевал Ахо с парой телохранителей. Остальные замбийцы заняли позиции в узле, создав плотную и надежную сеть.

— Устала?

— Я в порядке, господин, — отозвалась Зара, берясь за кружку с кофе. — К тому же только я могу узнать эту сучку.

— Да, только ты. — Ахо улыбнулся. — Я хочу сказать, что очень благодарен тебе, Зара.

— Я делаю это во благо Вуду, господин.

— И для своего блага, девочка. — Настоятель подошел к сидящей перед монитором мамбо и провел рукой по ее кучерявым волосам. — Если все получится, твоя карьера пойдет в гору. Тебе давно пора сменить провинциальный Франкфурт на Новый Орлеан.

Ахо сообразил, что срывать зло на единственном человеке, который знает в лицо любовницу Папы, неразумно, и решил напомнить ослу о морковке.

— Спасибо, господин, — пробормотала Зара, не отрывая взгляд от монитора.

Лица, лица, лица…

Улыбающиеся, хмурые, довольные и сосредоточенные. Сходящие с поезда люди без восторга относились к необходимости стоять в очереди на проверку, а потому чаще всего мамбо видела выражение неудовольствия или тупое равнодушие. Лица, лица, лица… У Зары был доступ ко всем видеокамерам узла, однако пока она изучала видео лишь с тех камер, что показывали ожидающих проверку людей.

— А если она заплатила контрабандистам и ее провели через служебные коридоры? — мрачно осведомился Ахо.

— В этом случае я не поеду в Новый Орлеан, — пробормотала Зара.

Настоятель хмыкнул: «Мне бы твои проблемы…», а в следующий миг его лицо озарила плотоядная улыбка.

— Я нашла сучку, — хрипло произнесла мамбо.

Все произошло предельно аккуратно, можно даже сказать, деликатно.

Пройдя проверку, Патриция спустилась на третий уровень подземного паркинга, но до стоянки такси не добралась. Стоило ей отойти от лифта всего на тридцать шагов, как рядом с тротуаром затормозил черный «Ауди Дромадер» с затемненными стеклами, а выскочивший из него красавец-кафр продемонстрировал девушке медальон замбийца.

— Госпожа Патриция, я полагаю?

— Вы от Джезе? — удивилась девушка.

Кафр доброжелательно улыбнулся и объяснил:

— В Анклаве неспокойно, госпожа, поэтому монсеньор приказал встретить вас и доставить в собор.

— Как вы меня нашли?

— Монсеньор очень хорошо описал вас, госпожа.

Все было рассчитано идеально: нужные имена произнесены с нужной интонацией и в нужной последовательности. Встречающий вел себя предельно деликатно, не проявляя ни нервозности, ни намерения как можно быстрее затолкать девушку в машину. Не поверить ему было невозможно. К тому же о ее визите знал только Папа.

— Хорошо. — Патриция пожала плечами и послушно уселась на заднее сиденье внедорожника.

Кафр захлопнул дверцу, и «Ауди» резко сорвался с места.

Олово проводил машину взглядом, покачал головой, вытащил из внешнего кармана рюкзака коммуникатор и…

— Милый друг! Я едва нашел тебя! — Толстяк радостно шлепнул слугу по плечу. — Я вижу, ты приготовил коммуникатор. Это хорошо! Но прежде, чем скачать монографию, ты должен заплатить тридцать динаров.

Основная масса пассажиров уже покинула лифтовый холл, они были одни, и Олово наконец сделал то, о чем мечтал во время путешествия. Короткий удар в корпус, и огромный, по сравнению с Олово, толстяк осел на пол, судорожно ловя ртом воздух — ему показалось, что в живот врезался грузовой мобиль.

— За-аговор, — наставительно произнес Олово. — Везде за-аговор.

И побрел к стоянке такси, на ходу давя на кнопки коммуникатора.

— Джезе?

— С кем я говорю?

— Я-а сопровожда-ал Па-атрицию…

— Она во Франкфурте? Вы приехали? Где она?

«Ну почему все они так любят болтать?»

Олово вздохнул, помолчал, терпеливо дожидаясь, когда поток вопросов иссякнет, и продолжил:

— Па-атрицию укра-али. На-а внедорожнике. За-апишите номер…

Анклав: Москва.

Территория: Болото.

«Шельман, Шельман и Грязнов. Колониальные товары и антиквариат».

И нет ничего горше, когда друзья не могут пойти вместе с тобой

«Дом был наполнен мной. Я был его тайной, я был его жизнью и его дыханием. Без меня он пуст».

Так он сказал дочери. Соврал, конечно, не хотел, чтобы Патриция делила с ним боль. Ей и так достанется.

Соврал, потому что их старый особняк, их крепость, убежище и очаг, впитывал в себя каждого, кто жил под его кровом. К каждому находил подход, пытался подружиться и радовался, если это удавалось. Их старый особняк был настоящим домом, превращая каждого обитателя в друга, а каждого друга — в часть себя. И теперь, теряя всех, дом терял самого себя. Терял то, что наполняло его смыслом.