Роман с Постскриптумом - Нина Васильевна Пушкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это был, кажется, май 1994 года. Наш давний знакомый Джефф Тримбл, который долго возглавлял московское бюро журнала «Ю Эс Ньюс энд Уорлд Рипорт», а затем, вернувшись в США, вошел в руководство журнала, встретив Алексея в Вашингтоне, сказал ему, что может пригласить в Белый дом, когда в Овальном кабинете происходит еженедельное радиообращение Билла Клинтона к нации. Организовывать это вызвался советник Клинтона, известный американский журналист Дэвид Герген, с которым Алексей познакомился ранее в одной из своих американских поездок. При Клинтоне была такая практика — президент выступал по радио прямо из своего кабинета, где собиралась небольшая аудитория из родственников и знакомых сотрудников его администрации. Так сказать, «все свои». А затем можно было недолго пообщаться с президентом.
Терактов тогда почти не было. Перед входом в Белый дом не было, как сейчас, массивных бетонных блоков — чтобы вдруг не прорвался грузовик со взрывчаткой. И «секьюрити» не была столь придирчивой, как сейчас. Ни ботинки, ни пояс с посетителей никто не снимал. Даже когда через несколько месяцев все через того же Дэвида Гергена я и Даша захотели также побывать в Белом доме, нас тоже особенно не досматривали. Выдали пластиковые пропуска «Visitоr[6] на прищепке, и мы прошли в самое сердце Америки на экскурсию.
Но вернемся к встрече Алексея с Клинтоном. В те дни у Клинтона на плечах тяжелым грузом висела проблема посылки войск на Гаити, не говоря уже о югославском кризисе. Ситуация на Гаити требовала быстрых действий. Там в очередной раз было полное безвластие, население терроризировали банды, страна была на грани войны всех против всех, а к берегам Флориды уже начинали приставать кое-как сколоченные плоты с гаитянскими беженцами. Американцам совсем не хотелось видеть этих беженцев на своей территории. Раздумывая, послать ли туда войска, Клинтон решал две проблемы: навести минимальный порядок на Гаити и уберечь Америку от новой волны нежелательных иммигрантов.
— Моментами напряжение явно читалось на лице президента США и в его глазах, — рассказывал мне мой муж. — Но, — поражался он, — как только после его выступления к нему начали подходить люди, он сразу преобразился. Он сразу же превратился в того самого легендарного, излучающего тепло и внимание Клинтона, которого многие считают одним из самых сильных президентов за всю историю Америки. Я ощутил это на себе: его рукопожатие, как и его взгляд, не были формальными, безличными. Он пожимал руку именно мне — политологу и журналисту из России. В тот момент он думал не о Гаити, а именно о том, что перед ним — русский и на этого русского нужно произвести хорошее впечатление. И, знаешь, ему это удалось. При всем моем скептицизме Клинтон мне понравился — в нем было много человеческого тепла, и я его ощутил.
После недолгого разговора Алексей протянул ему подарок — кожаную папку «Московские новости». Клинтон удивился и поблагодарил. Но каково же было наше удивление, когда через пару месяцев на имя моего мужа пришел конверт с американским гербом, марками и всякими печатями. А внутри — письмо на бумаге с золотым гербом и за подписью президента Клинтона. Он в нем благодарил «за подарок» и писал, что тепло вспоминает встречу. Мы были, как сейчас говорят, «в шоке». Пару лет спустя Алексей получил похожее письмо от экс-президента США Джеральда Форда — с благодарностью за полосное интервью в «Московских новостях».
Билл Клинтон, 2009 год: уже не президент, но по-прежнему мастер общения и обольщения
Много позже, когда мне самой довелось пересечься с Клинтоном, я поняла и почувствовала то, о чем говорил мне мой муж, — присутствие теплоты. И это было не лицемерие и не лицедейство, нет — Клинтон выглядел и, видимо, был в этот момент абсолютно искренним. Словно включался какой-то безошибочный инстинкт человеческого общения, которым Клинтон обладает, наверное, в большей степени, чем многие выдающиеся люди, с которыми я встречалась.
Рассказывали, что он знал по имени всех своих охранников:
— Эй, Стив, ты отвез свою мать в госпиталь? — спрашивал он у одного. — Тебе нужна помощь?
— Джон, поздравляю тебя с рождением малышки. Как назвали? — обращался к другому.
Его обожали и секьюрити, и поварихи, и официанты. А он, похоже, купался в этом обожании.
Конечно, легко предположить, что у него были и внебрачные связи. А уж в пору его президентства…
Моника Левински в своих интервью рассказывала, что «не воспринимала его как мужчину». Он был для нее «символом всего самого-самого». Это уже потом якобы полюбила его и стала задаривать подарками: сигары, сувениры-лягушки, которых он обожал, солнечные очки, рубашки. Он же ответных подарков дарил до обидного мало.
Может быть, в отместку за это, но уж никак не из любви, она продала свое участие в документальном фильме «Моника в черном и белом» за семь миллионов долларов. За интервью брала по два миллиона. А свое «знаменитое» платье решила выставить на аукцион с начальной ценой два миллиона. «Ведь реликвий подобного рода на сегодняшний день в мире просто нет», — откровенничала «звезда».
За год до всех разоблачений президент США приветствовал Давосский форум неожиданной историей. Я была в зале и рассматривала его, находящегося на сцене, очень внимательно. Высокий, он сидел на стуле, который казался для него низковатым. Ноги он не вытянул, а, напротив, засунул под стул и там немного косолапо подставил одну к другой. На нем были
