Небесный ключ - Иар Эльтеррус

Вскоре со стороны дороги, ведущей к дворцу владыки, раздался рев перегревшегося мотора. В широко распахнутые ворота влетел потрепанный автомобиль и встал посреди двора, нездорово покашливая. Эмир выпрямился в седле, поглядывая на дверцу машины. В глазах его горело любопытство. Внутри машины что-то пару раз скрипнуло, стукнуло, и передняя дверца распахнулась. Оттуда деловито выбрались двое уставших судей, сухо кивнули эмиру, не говоря ни слова. Излишняя почтительность при выполнении задания — нарушение устава. Судьи повозились с замком, запирающим заднюю дверь, и вытащили наружу странного маленького человечка, бледного, как скелет или призрак. Он был без сознания.

Тут лицо Рага приобрело выражение, свойственное не людям, а птицам. Он наклонил голову, как падалыцик, нацелившийся на добычу. Словно не нос у эмира, а клюв. И глаза выкатились из орбит, стали совсем круглыми. Неудивительно. Бледный раб выглядел, как паршивая падаль. Судей, державших бесчувственного Олена, передернуло от этого взгляда. Их должна ожидать благодарность. Они выполнили обязанности с честью! Поэтому их не казнят. Но господин перестал выглядеть как человек. А для зверей нет закона.

Оставалось только надеяться — приступ пройдет. Раг в очередной раз поведет себя как властитель. Он никогда не позволял эмоциям брать верх над собой. Во всяком случае, надолго. Иначе как бы он удержался у власти?

Эмир соскочил с жеребца. Тряхнул головой, отгоняя минутное наваждение.

— Несите к старухам!

Двое дюжих воинов, стоящих поодаль, отложили оружие, подхватили бесчувственного раба и понесли к бытовым постройкам. A Раг легкой походкой направился в противоположную сторону. Ничего не поделаешь, пусть бледная немочь приходит в себя.

Молодые судьи, привезшие Олена, переглянулись. Оба видели господина впервые. И поняли: он — не дагд-богатырь. Просто сильный и крепкий мужчина высокого роста.

ГЛАВА 12

В этом году на маленький остров Лаок весна пришла чуть ли не за день. Ворвалась. По-другому не скажешь. Воздух стал совершенно другим — терпким, волнующим, вкусным. Впрочем, внюхиваться в весенние ветры, идущие с востока, — дело опасное. Они несут с собой то ли надежду, то ли безумие. Сердце бьется неровно, а в голову лезут невнятные мысли. Хочется странного. А вот чего — непонятно.

В связи с событиями последних дней — гибелью Иерена, бунтом Теда и Аля и разрешением старост на строительство судна, жители острова почти не закрывали ртов и всерьез наглотались весеннего воздуха. Потому и ходили, как чем-то тяжелым шарахнутые. Строить корабль? Да где же это видано? А нигде и не видано, потому что Лаок — резервация для отщепенцев. Кораблей тут не строят. И что делать теперь со всем этим — неясно.

Утро первого дня весны выдалось тихим. Земля на могиле Иерена еще не успела обсохнуть — он погиб сутки назад. Срубленные вчера вечером тайхи перегораживали поляну Совета, указуя вершинами в сторону юго-запада. Перед отходом ко сну Тед сурово кивнул, бросив на землю топор. Ему показалось, что деревья упали на юго-запад не случайно.

— Поплывем в сторону Зохра, — бросил подросток в темноту, ни к кому конкретно не обращаясь.

Молодые мужчины, пожелавшие стать членами команды корабля, ничего не ответили. Не потому, что были всецело согласны с желанием Теда, а просто понятия не имели, зачем возражать. Им что Зохр, что Май, что затерянная в водах далекого севера земля Тесса — все едино. Если ничего не знаешь, то спорить нет ни малейшего смысла.

Хорошо еще, что двенадцатилетнего мальчика, вцепившегося в Теда мертвой хваткой, пораньше отправили спать. А иначе зашибло бы тайхой. Слишком уж бойкий пацан, не сидится ему на месте. Вот кто точно поддержал бы идею Теда! Мальчишка — зохр. Даже родину помнит. Даром, что этого сорванца в возрасте пяти лет похитили с пирса какие-то вольные наемники. А потом поняли — раб из него не получится. Зохры — строптивое племя. И власти, недолго думая, определили его на Лаок. А так — есть где-то у мальчика мама и папа. И сестренка есть, если не врет. Зовут парня Эйрад, Эйр. Не очень-то редкое имя. Оно означает «вернувшийся». Зохры так называют своих сыновей, потому что те часто становятся моряками, а моряки должны возвращаться из плавания.

Аль тряхнул спутанной рыжей гривой, отгоняя картины вчерашнего дня. Но они никуда не ушли. Слишком многое произошло. И не думать об этом нельзя. Мальчик зажмурился, чтобы остановить подступившие слезы. Пусть никто их не видит! Через несколько секунд Аль открыл глаза.

«Пронесло. Не заплакал...» — отрешенно подумал он о себе, как о другом человеке.

Вчера произошло то, чего рыжий никак не предвидел. У них с Тедом полностью разошлись желания. «На Зохр!» — сказал будущий капитан. А Алю до слез хотелось снова увидеть густые леса Мая, его прекрасные города. Но он промолчал. Понял, что сейчас спорить с другом — лишь выбивать почву у него из-под ног. А нельзя! Капитан должен быть уверен в себе. «Мое дело — построить корабль!»— сурово сказал себе первый помощник.

Солнечный свет заливал поляну Совета. Воздух полнился утренней свежестью, хотя солнце стояло уже высоко. Силы земли и небес, которые редко смотрят на обитателей подлунного мира, с удивлением видели: рыженький голенастый подросток, забыв обо всем, гладит чистый, лишенный коры ствол тайхи, как живое существо, нуждающееся в утешении и защите. Так оно, в сущности, и было. Этому дереву не цвести по весне — корни его перерублены. Но ему предстоит стать надеждой, опорой для нескольких человек, пронести их через океанские волны.

«То, что лишилось корней, обретает иную задачу...» — послышалось Алю.

Он вздрогнул, тряхнул головой, отгоняя непрошеное.

«Так никуда не годится, — сказал себе мальчик. — Иначе до слез станет жалко и тайху, и нас всех, застрявших на острове, и даже старого Вана».

Корабельная тайха являла собой совершенство. Очень плотное, легкое, гладкое дерево. На стволе — ни сучка, ни задоринки. Но мальчика, пожелавшего строить корабль, сейчас волновало не это. На поверхности дерева выступал тонкий, почти невидимый глазу узор. Как поры на коже. Да, живое — оно совсем разное. У него, Аля, рыжие волосы. У Теда — иссиня-черные. У Йерена — белые.

Вспомнив о гибели Йерена, мальчик не выдержал и наконец-то расплакался. Смахнув слезы, он посмотрел на вершину поваленной тайхи. На высоких ветках трепетали зеленые листья с бархатной серебристой изнанкой. Аль приложил ладони к поверхности дерева. Она была теплой. Ствол гудел изнутри, как струна, и полнился силой. Весенние соки бродили в нем.

«Ты такая красивая, — обратился мальчишка-художник к поваленной тайхе. — Тебя расчесывал ветер, поили дожди. Земля скрывала твои корни, словно сокровище. Каждой весной ты цвела. А теперь мы срубили тебя. Смерть пришла к Йерену. Но пришла не одна. Она захватила подружек, и тайхи порублены».

Аль сжал сухие губы. Голова закружилась. И мальчику вдруг показалось: на листьях запрыгали яркие сполохи, по стволу дерева потекли змеистые радуги. Казалось, сама древесина вдруг стала блестящей, как зеркало, и теперь отражает все вокруг: землю, небо, его, Аля, рыжую шевелюру... В листьях тайхи как будто запутались частые звезды. Мир вокруг точно ожил. Заиграл яркими красками. Восточный бриз, налетев, растрепал кудри мальчишки. Впереди — долгий путь! Разногласия пусть отправляются к демону! Йерен сказал нам...

Аль поднял глаза. Солнце почти не слепило. И горе внезапно ушло.

«Мы обещаем тебе, что пойдем до конца», — шепнул он.

Ветки единственной несрубленной тайхи слегка колыхнулись. Аль обвел взглядом поляну Совета и прикусил губу. День в разгаре, а рядом никого нет. Где Тед? Он обязан прийти! Не мог же он бросить дело.

Со вчерашнего дня Тед разительно изменился. Вокруг него встала незримая стена отчуждения. Все — сам, всюду — сам. И взгляд — властный, жесткий. Как будто приказывает. Не подойдешь. При мысли об этом Аля слегка передернуло. Он вспомнил, что будущий капитан сегодня встал до рассвета. Сказал, что направляется к северным скалам. Пятеро молодых мужчин, не ответив ни слова, поднялись с места и пошли за ним. Увязался и Эйр. И мальчика не отправили спать, все словно забыли, что ему всего двенадцать. Со вчерашнего дня он приклеился к Теду. Неудивительно — парни похожи. Оба — зохровой крови. Молчаливые, очень упрямые. А внутри — как сжатые пружины. Только сила в них разная. Что у Теда внутри — до поры и неведомо. Глянешь в глаза — и мурашки по телу идут. Сразу становится ясно, что момента, когда развернется пружина, лучше не видеть. Целее будешь. А Эйр — тот калибром помельче. Постоянно срывается. Словом, движением, взглядом. Неудивительно. Тед — крепкий пятнадцатилетний подросток, к тому же закаленный невзгодами. А Эйру — двенадцать. Тростинка, растущая веточка. Хоть и умен не по годам. Скажет что-нибудь — взрослые рты открывают.