Лед Бомбея - Лесли Форбс

По давней картографической традиции подобных маргиналов в самом буквальном смысле слова размещали у крайних пределов карты, на границах, за которыми начинались обиталища чудовищ: кентавров, гарпий, русалок, разнообразных химер, рожденных от противоестественных союзов всякого рода.

Мы с Сами такие же. Две химеры, приютившиеся на самом краю карты.

Придя в библиотеку, я начала с того, что попробовала по адресу Зарины, который мне дала Сунила, установить, кто занимается вопросами недвижимости. Но не смогла найти этот адрес ни на одной из карт. Я спросила работника библиотеки, и он сказал, что, как ему кажется, это место находится где-то неподалеку от Грейт-Пэлас, возможно, часть квартала, примыкающего к комплексу старого кинотеатра «Голиаф». Он разложил карту города и пальцем указал этот район.

– Но здесь же нет названия улицы, – заметила я. – Откуда вы знаете, что это именно оно и есть?

Он беспокойно заерзал на стуле, так, словно его кожа стала ему внезапно тесна.

– Это всего лишь овраг, мадам, пространство между дорогами. Главное, что имеет значение, – это название здания: «Голиаф Пэлас». Посмотрите, как он связан с другой улицей, почти как стена дворца. Вот здесь с запада кинотеатр «Голиаф».

– Но откуда вам известно?

– Знаменитое здание.

– Настолько знаменитое, что оно даже не внесено в адресную книгу и не нанесено на карту?

Но что я удивляюсь? Как сказал когда-то Герман Мелвилл, реальных мест вы никогда не найдете на карте. Карты – это своеобразный театр, поэтические абстракции, создаваемые в расчете на то, чтобы скрыть больше, чем показать. И особенно в Бомбее, где сама суть города кочевая, поскольку основали его странствующие торговцы и авантюристы. Она непрестанно, безостановочно движется. На туристических картах можно отыскать пиктограммы еще не построенных отелей, но отнюдь не лагеря скваттеров, существующие в реальности уже более тридцати лет. Местность лучше всего изображается с помощью набора идей, нежели традиционными символами транспортных магистралей и пешеходных улиц.

Создавалось впечатление, что библиотекарь пытается натянуть кожу с рук на ладони. Они были у него маленькие и изящные, как у девушки. Он оглянулся вокруг и, удостоверившись, что нас никто не слышит, сказал:

– Весь этот район вокруг кинотеатра «Голиаф» известен юношами...

– Хиджра?

– Иногда хиджра, но больше зенана: юноши, выдающие себя за хиджра, чтобы заработать побольше денег. Кинотеатр заколочен. И все же вы можете попытаться установить его владельцев. Возможно, это те же, кто владеет чаулом.

Библиотекарь предупредил меня, что сделка могла быть заключена очень давно, и вполне вероятно, что владелец к настоящему времени уже сменился.

Но попытка отыскать хоть какие-то сведения о «Голиафе» в адресной книге Бомбея – так же, как и в любой другой книге, – закончилась совершенно безрезультатно. В бомбейских телефонных справочниках твой номер может оказаться под именем твоего босса, или под именем первого владельца этого номера, или под именем того, кто заплатил за строку в справочнике. Абонентские категории постоянно меняются, а с появлением мобильных телефонов, факсов и с изменением названий улиц в соответствии с нынешней политической конъюнктурой проблема отыскания нужного телефонного номера превращается в изнурительный и кропотливый труд, очень редко заканчивающийся удачей.

Всматриваясь в ряды черных цифр на белом мерцающем экране, я размышляла – и уже далеко не в первый раз, – что с приходом компьютерной эры мы все вдруг оказались во власти каталогизаторов, тех, кто решает, в какой файл тебя поместить и какую бирку навесить. Как далеко ушла наша эпоха от образа человека Ренессанса, в принципе не признававшего никаких границ и не умещавшегося ни в одну строго определенную категорию, предлагаемую современными каталогами.

В этой системе имелись свои особые наложения и отсутствующие звенья. Кинотеатры, например, проходили под рубрикой «Здания, Кино» (при этом, чтобы получить доступ к информации о них, необходимо было точно разместить запятую). Данные об индийских кинорежиссерах помещались не под заголовком «Кино» или «Индийское кино», а под рубрикой «Киножурналистика, индийская». Промучившись целый час с безуспешными поисками информации о «Голиафе», я решила отказаться от дальнейших изысканий в этом направлении и переключилась на Проспера в надежде, что у рассказа Сунилы есть пусть маленький, но все-таки шанс на достоверность.

Благодаря исключительной известности сего предмета моих поисков информацию по мужу Миранды оказалось относительно несложно отыскать. По крайней мере все, что касалось его официальной биографии. Проспер Шарма родился в одной из таких семей, которые испытывают на себе особую благосклонность средств массовой информации. У его родителей было все: деньги, талант, связи, внешность.

Он женился на девушке своего круга, и даже, наверное, несколькими ступеньками выше, если принимать во внимание размеры ее состояния. И хотя родители Майи первоначально с явным неодобрением отнеслись к тому, что она оставила занятия классической музыкой ради кинокарьеры – для них это было несомненное падение с точки зрения хорошего вкуса, – вскоре они изменили свое отношение к ее выбору благодаря заслуженному успеху первых фильмов Проспера.

Золотая, сияющая пара, у которой уже в начале жизни было все то, о чем другие могут только мечтать, и к тому, что им подарила судьба, они добавили еще и блистающую мишуру славы. Многообещающее начало для знаменитой династии. Дети были единственным, чего им недоставало. Нигде мне не удалось найти никаких упоминаний о неудавшемся сыне.

Тем не менее я не оставляла попыток отыскать какой-нибудь намек на что-то сокровенное в информации об их юных годах. Фотографии молодого Калеба, жгучего брюнета, столь потрясающе красивого, что поначалу я не смогла соотнести их с его сегодняшним обрюзгшим образом. Так же как и Бомбей, он прибавил в весе, его кожа стала светлее и немного пожелтела с возрастом. Но вот здесь, на этих старых фотографиях, он гордо возвышался между Майей и Проспером и улыбался в камеру улыбкой римского уличного мальчишки.

Щелчок мышью.

Год, когда Проспер получил «Оскара» за лучший зарубежный фильм.

Щелчок мышью.

Год, когда Проспер был номинирован на лучшего режиссера в Каннах.

Щелчок мышью.

Год, когда Проспер открывал кинофестиваль в Гонконге.

Они производили впечатление очень странного, дисгармоничного трио – факт, который не преминули отметить многие журналы кино. «БЛИСТАТЕЛЬНАЯ КАРЬЕРА БОМБЕЙСКОГО УЛИЧНОГО МАЛЬЧИШКИ», «ОТ ЧОУПАТТИ ДО ШОУМЕНА», «НОВАЯ КОМЕТА НА НЕБОСКЛОНЕ ШАРМЫ», "ПРИНЦ И НИЩИЙ: Гуру Шарма подобрал и сделал принцем бывшего подсобного рабочего и рисовальщика со студии «Остров».

С каждым годом улыбка Калеба на фотографиях становилась все менее и менее беззаботной.

И все же никакого отпрыска у семейства Шарма отыскать мне не удалось. Я попробовала порыться среди газетных объявлений о рождении детей в знаменитых семьях, исходя из того, что любой ребенок, родившийся в столь известном семействе, конечно, вызвал бы к себе повышенное внимание прессы. Но и здесь меня ждала неудача.

Тридцать минут я потратила на чтение заметки о серьезном спаде в индийской киноиндустрии в 1986 – 1987 гг. за год до гибели Майи. Благодаря «Путеводителю по индийской периодике», опубликованному Службой информации «Гургаон», я смогла познакомиться с письмом Проспера, которое он написал в Корпорацию по развитию киноискусства в январе 1987 года с жалобой на то, что Корпорация отказала ему в финансировании тогдашнего съемочного проекта. Год перед смертью Майи оказался для него весьма неблагоприятным.

Чтобы найти деньги на фильм, даже режиссеры масштаба Проспера вынуждены были ходить с протянутой рукой. Чтобы получить заем на съемки фильма, им приходилось обращаться к крупным финансистам: строительным магнатам, торговцам алмазами, к любому, у кого в те тяжелые времена были деньги. Проценты при этом назначались чудовищные: вплоть до шестидесяти годовых, если репутация и известность режиссера, подписывавшего контракт, позволяла идти на такой риск. Но это было только начало. После приходилось искать другой источник денег, чтобы расплатиться с первым кредитором. И так далее почти до бесконечности.

Я уже собиралась закрыть двадцать третий том за январь – март 1987 г. и отправиться обедать, когда мой взгляд упал на страницу: «ЭКОНОМИКА, Индийское кино» – «ЮСТИЦИЯ, Уголовная». Мое внимание привлекло знакомое имя – А. Тагор. Не очень внимательно пробежав глазами список в поисках того, что написал этот Тагор, я обнаружила, что он упоминался здесь как автор шестистраничной статьи «Психологические методы ведения следствия от эпохи Великих Моголов до современности», опубликованной в августовском номере какого-то издания, называвшегося «ЦБР Бюлл». Вполне вероятно, что это и есть Аш, ведь он же историк по образованию. Правда, это не совсем его период, но он мог переместиться на несколько тысячелетий. Я сверилась с оглавлением и индексом. Там я отыскала полный список всех цитируемых изданий, а в нем полное наименование того, что я прочла как «ЦБР Бюлл» – «Бюллетень Центрального Бюро Расследований», Нью-Дели.