Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха - Роберт Кочарян

из местных, но вскоре я понял, что вполне справляюсь с этим и сам. Оказывается, стоит открыться самому, и аудитория сразу «включается», общение становится живым и интересным. Заранее заготовленных речей никогда не читал, лишь набрасывал план выступления. Позднее, когда уже полным ходом шла реализация запущенных программ, мы стали направлять диаспорам специальные альбомы: наглядные фотоотчеты о том, как потрачены собранные ими средства. Снимки делали в одном и том же месте: мы показывали, как оно выглядело до начала работ и каким стало сейчас. Например, восстановленное село: вот то, что осталось от него после войны, а вот – сегодняшняя картина. Очень часто представители диаспор и благотворители приезжали сами, чтобы на месте ознакомиться с результатами профинансированных проектов. Увиденное производило на них сильное впечатление и вдохновляло на дальнейшую помощь. Ведь когда человек видит своими глазами, какие кардинальные изменения произошли благодаря его пожертвованиям, ему хочется продолжать помогать, а если позволяют финансовые возможности, то он еще и удваивает свои усилия.

Каждая моя поездка приносила реальные плоды – диаспоры городов или состоятельные люди брали на себя финансирование конкретных задач в Карабахе: полностью оснастить телевидение, построить школу или другие важные объекты. Конечно, такие поездки выматывали физически: из-за перелетов, разницы во времени, множества встреч и выступлений к вечеру я просто валился с ног. Но эмоционально они меня здорово заряжали, и не только радостью от результатов, с которыми я возвращался домой. Едва ли не более мощным было то чувство единения, которое рождалось при общении с диаспорой. Я видел, что все эти люди внутренне связаны с Арменией даже несмотря на то, что многие из них здесь никогда не были. А еще я понял, что Армения – это не просто маленький клочок земли с населением чуть больше трех миллионов, а историческая родина народа, обладающего очень серьезными возможностями по всему миру. Это потенциал, который может и должен работать на процветание Армении и Карабаха и, конечно, на его безопасность.

Наше трагическое прошлое, разбросавшее армян по всему миру, сегодня обернулось преимуществом в виде большого экономического и лоббистского потенциала диаспоры во многих ключевых странах. Например, когда я, президент непризнанной республики, приехал в Бразилию, мне устроили встречу с президентом этой страны просто потому, что один из влиятельных людей в диаспоре – его друг. В годы диктатуры президента преследовали, а этот человек ему помогал, и вот теперь они близкие друзья, а меня принимают в президентском дворце. Схожие истории повторялись в США, во Франции, в Аргентине, во многих других странах: я приезжаю из непризнанной республики, и мне устраивают встречи с самыми влиятельными конгрессменами, сенаторами, руководителями разных политических сил – республиканцев, демократов. В такие моменты понимаешь, что национальный потенциал многократно превышает физические размеры нашей страны. Это понимание легло в основу моего подхода к политике в отношении диаспоры позднее, когда я уже стал президентом Армении.

* * *

В декабре 1996 года заканчивался двухлетний период моего президентства, и тогда же были назначены всеобщие прямые выборы, уже на пятилетний срок. Жизнь в стране налаживалась, восстановление экономики шло хорошими темпами, переходный этап успешно завершился, пришло время формировать стабильные институты власти на долгосрочную перспективу. Интересно, что в Карабахе в первые послевоенные годы отсутствовала внутриполитическая борьба за власть и не сформировалась видимая оппозиция. Ситуация для меня разворачивалась естественным образом: сначала я эту власть получил в 1992 году, когда все от нее отказывались. Потом, на волне достигнутого успеха, просто менялась форма власти, переименовывались ее институты, отражая новую ситуацию. Мне в Карабахе не приходилось бороться за власть, доказывать свою профпригодность, давать обещания или вести политические торги с оппонентами. Я не думал о создании собственной партии, о формировании политической опоры. Звучит необычно, но я просто делал свое дело, совсем не занимаясь публичной политикой. За все время руководства Карабахом ни разу не выступил с прямым телеобращением. Не считая себя публичным человеком, все свои обращения делал в письменном виде, а потом их зачитывали дикторы, и все. Словом, классической политической деятельности я не вел, и уверен, что тогда в ней и не было нужды.

К этому времени выстроились довольно конструктивные отношения с нашими, карабахскими дашнаками, особенно после того, как к нам приехал Сержик Амирханян, координатор партии «Дашнакцутюн» в Карабахе. Контакт у нас установился сразу, и я до сих пор с теплотой вспоминаю наше сотрудничество.

Поскольку перед выборами отсутствовала политическая оппозиция, в какой-то момент нам даже показалось, что придется самим искать кандидатов, чтобы не получились безальтернативные выборы, но, к счастью, до этого дело не дошло. Желающие появились сами по себе. Это были люди, которых я хорошо знал, но они не имели шансов выиграть. В итоге они набрали совсем немного голосов и меня переизбрали, но на этот раз уже прямым всеобщим голосованием. Предвыборную кампанию я не вел – считал, что не стоит этого делать. Наверное, был прав: как оказалось, всем все было очевидно. Набрал восемьдесят с чем-то процентов, и, честно говоря, меня даже смутили эти цифры. Это сумасшедшая ответственность, когда тебе доверяют столько людей…

* * *

В Армении в те годы внутриполитическая обстановка была очень сложной. Социально-экономическая ситуация в стране оставалась крайне тяжелой, и на этом фоне продолжали расти протестные настроения. Парламентские выборы 1995 года прошли в острой борьбе и породили сильное противостояние власти и оппозиции. Партия АОД, уверовав в свою избранность и незаменимость, становилась непримиримой к критике, а применение административных рычагов и силовых действий против оппозиции превращалось в норму. Произошла серия нашумевших нераскрытых убийств политических противников и критиков действующего режима. Ходили упорные слухи о том, что за всем этим стоит одиозный министр внутренних дел Вано Сирадегян. Обострились противоречия с партией «Дашнакцутюн», которая решила бороться с властями теми же методами, которые власть использовала против нее. Изначально дашнакам казалось, что, с учетом их исторической миссии, они должны стать ведущей политической силой в новой Армении, но этого не произошло. В процессе восстановления независимости АОД проявила себя гораздо энергичнее и активнее, оказавшись сильнее в публичной политике, и именно АОД уверенно взяла власть. Конфликт между ней и дашнаками был почти неизбежен, и очень скоро партию «Дашнкцутюн» запретили, а многих ее лидеров арестовали. Все это происходило на фоне глубокой личной неприязни между Тер-Петросяном и тогдашним главой дашнаков Марухяном. Отец Тер-Петросяна когда-то был лидером сирийских коммунистов, а между коммунистами и дашнаками всегда велась острая вражда, так что о влиянии семейной традиции здесь можно только гадать. Еще больше усиливали напряженность очевидные претензии партии «Дашнакцутюн» на общеармянское лидерство в диаспоре.