Возвращение Мориарти - Джон Гарднер

Известие о случившемся, переданное со всеми подробностями, немало порадовало Спира. Справедливость, как он представлял ее, была восстановлена, а тот факт, что Фанни Джонс и Пип Пейджет остались в полном неведении, доставлял ему дополнительное, тайное удовольствие. Больше эта мразь, этот до тошноты приторный мистер Хейлинг, не тронет уже ни одну служанку.

Свинина и говядина, куры, индюшки и кролики — все это доставили в Лаймхауз в понедельник утром. Фанни — на правах невесты — от кухонных работ освободили, а ее место заняла Бриджет, покинувшая своего подопечного с большой неохотой. Спиру наконец-то позволили встать с постели и перебраться в приготовленное специально для него кресло — от участия в празднике он не отказался бы даже в том случае, если бы ему пришлось спускаться вниз на оконном ставне.

Суета на кухне, начавшая с раннего утра, постепенно набирала силу и ближе к вечеру достигла пика — одни готовили, другие неотступно следовали за ними, четко исполняя строгие инструкции и наблюдая за каждым движением поваров.

В полдень начали принимать вина: ящики с шампанским, не дошедшим до места назначения благодаря всевозможным хитростям и приемам, начиная от банальной взятки и кончая откровенным, в том числе с угрозой применения силы, грабежом.

В самом доме с утра трудилась бригада китаянок, привлеченная для тщательной уборки Ли Чоу. Из каморок и кладовых появлялись дополнительные лампы; их чистили, заправляли и развешивали в нужных местах. По всей длине этажа расставляли сколоченные наспех столы, другие спешно устанавливали перед входом в «комнату ожидания».

После мужчин за дело взялись женщины — жены и подруги тех, кто считал себя членом семьи Мориарти, принесли охапки весенних цветов и гирлянды и принялись украшать интерьер, являвший собой дотоле весьма унылую картину. Масштабы происходящего ясно показывали, что Мориарти намерен отметить важное для Пейджета и его невесты событие по всем правилам и с размахом.

Тем не менее бизнес шел своим чередом. Утром Профессор провел совещание с тремя оставшимися «гвардейцами», пригласив также Паркера и братьев Джейкобс, которые явно играли все более значительную роль в структуре власти. Потом ему пришлось разбираться с просителями. Сам Пейджет принимал денежные подношения от сборщиков, сутенеров и всех тех, кто по обычаю выходил на улицы по уикендам — выколачивать положенную дань, поступавшую регулярно в казну Мориарти.

Во второй половине дня Пейджет, выбрав момент, когда Профессор остался один, заглянул в его апартаменты.

— Хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали для нас с Фан, — почтительно обратился он к патрону.

Мориарти поднял голову. Взгляд его был серьезным и настороженным.

— Так и должно быть, Пейджет. Как-никак ты со мной уже давно, и сейчас я доверяю тебе больше, чем другим. Надеюсь только, что эта женщина не станет такой же, как большинство из них, и никогда тебя не подведет.

Тень беспокойства на мгновение омрачила лицо Пейджета; предатель оставался нераскрытым, и подозрение, висевшее, в том числе, и над Фанни Джонс, не давало ему покоя.

— Не могу поверить, что это она. — Смелые слова, но в глазах еще пряталось сомнение. — Что касается вашего доверия, то я стараюсь его оправдать, но есть одно дело, о котором я должен с вами поговорить.

Голова Мориарти качнулась, лицо потемнело, оповещая о грозе, которая могла разразиться, если Пейджет бы высказал несогласие с каким-то из задуманных и тщательно разработанных проектов.

— Продолжай. — Голос прозвучал холодно, подстать колючему, ледяному взгляду.

Пейджет собрал в кулак все свое мужество. Промолчать он не мог, это было бы неправильно.

— Я много всякого сделал. Профессор, и еще много чего сделаю. Вы и сами знаете. Воровал, наказывал отступников, долги выколачивал, даже убивал. Но не просите меня выполнить то, что вы пообещали тем джентльменам с континента.

— Почему же?

— Не могу, вот и все. На принца Уэльского у меня просто рука не поднимется.

— Сантименты, — отрезал Мориарти. — Ты такой же, как и все остальные. Воры, грабители, убийцы — однако ж королевская семья — для них святое. Сантименты и предрассудки. — Он коротко усмехнулся. — Но можешь не беспокоиться. Участвовать в уничтожении Берти Уэльского тебя никто просить не станет. Это мое личное дело, и я сам займусь им. А теперь ступай — у тебя сегодня особенный день.

Явившись в понедельник утром в Скотланд-Ярд, инспектор Энгус Маккреди Кроу не стал никого оповещать о своем решении расстаться с холостяцкой жизнью. Узнают и без него, решил он. Тем более что миссис Коулз уже потребовала разместить объявление в соответствующей колонке «Таймс».

Все мысли о будущих матримониальных волнениях вылетели, однако, из головы, когда он увидел на столе рапорт детектива Фроума. В обычных обстоятельствах документ никогда бы не дошел до Кроу, но его заместитель, увидев карандашный набросок, сразу понял, что молодой детектив запечатлел, помимо прочих, самого профессора Джеймса Мориарти.

В том, что ошибки нет, и что Фроум увидел именно Мориарти, инспектор не сомневался — сходство было полное, именно таким его и описал Холмс. Сообщение сильно обеспокоило Кроу, поскольку указывало на возможный масштаб преступной деятельности Мориарти. Рядом с ним в ложе «Альгамбры» сидели Луиджи Санционаре и спутница последнего, Ад ел а Асконта. На лице девушки застыло недоуменное выражение, голову она слегка склонила набок. Остальные, насколько мог судить Кроу, тоже были иностранцами.

Передав дело заместителю, инспектор после недолгих размышлений распорядился сделать с наброска копии и разослать их коллегам на континенте с просьбой провести идентификацию прочих спутников Мориарти. Затем он вызвал детектива, наблюдавшего в день спектакля за Санционаре. Но время было упущено: итальянцы еще утром покинули «Вестминстер Пэлас» и сели на поезд, направлявшийся, согласно расписанию, в Рим через Париж. Как говорится, поздно запирать стойло, когда лошадка сбежала.

Тот факт, что Мориарти открыто принимал в столице неких иностранных преступников, наводил на определенные размышления, и Кроу не понадобилось много времени, чтобы вывести логическое заключение: скорее всего, на встрече обсуждалось какое-то крупное ограбление. Или же, что намного хуже, речь шла о создании союза криминальных элементов всей Европы.

Что же делать? Объявить полномасштабные поиски Мориарти? Схватить его и задержать, предъявив обвинение по старому делу мадам де Гонкур? Соблазн поступить именно так был велик, но Кроу понимал, что любой опытный адвокат без особого труда снимет со своего клиента такое обвинение и вытащит его из-за решетки. В лучшем случае они продержат Мориарти день или чуть больше. Что это дает? Практически ничего. Нет, решил инспектор, его настоящий шанс — продолжать игру и ждать.

Во второй половине дня с докладом явился Таннер. Накопать удалось немного. Согласно собранным данным, профессор Мориарти оставил академическое поприще не по собственному желанию, а в связи со скандалом, в который были замешаны двое учеников. В университете полагали, что уехал он в компании младшего брата, несколько раз посещавшего его на съемной квартире.

О семье Мориарти также удалось узнать немногое. Детство его прошло в Ливерпуле, где он жил с матерью и двумя младшими братьями, тоже Джеймсами. Один из них служил в 7-м уланском полку, о другом известно было еще меньше — вроде бы он ушел из дому и поступил на работу в «Западной железнодорожной компании», где, что удивительно, никаких следов служащего с такой фамилией не обнаружилось.

Возможно ли такое? Как вышло, что младшего брата не смогли найти? И что дальше?

Кроу пришлось вернуться к началу. Если Профессор может появляться в двух обличьях, не следует ли из этого, что тот Мориарти, которого они ищут, есть на самом деле младший брат знаменитого ученого? После недолгих раздумий Кроу отдал Таннеру указание продолжать поиски фактов, имеющих отношение к Джеймсу Мориарти-младшему.

Далее внимание инспектора привлекло сообщение о назначенной на следующий день церемонии бракосочетания с участием небезызвестного Пипа Пейджета. Провести церемонию должен был викарий прихода Святого Андрея. Сообщение поступило от немолодого, около сорока, сержанта с немалым опытом работы в закрытом для посторонних районе доков.

Вполне естественно, что инспектору захотелось разузнать об источнике информации. Разговор с сержантом затянулся едва ли не на целый час, но сержант, как и любой хороший детектив, уперся и имя своего осведомителя не назвал.

— Поймите, сэр, там очень нелегко. Можно работать в самой гуще самых отъявленных злоумышленников и ничего ни о чем не знать. Приходится полагаться на удачу. Могу только сказать, что этот Пейджет — здоровенный парень с большими связями, и завтра его окольцуют. По всем правилам. Как положено. Что до моего осведомителя, то раньше я никогда ничего от нее не получал, но эти сведения, похоже, верные. Мне показалось, что она нервничала, пока со мной разговаривала, боялась, что за ней следят, а еще что у нее вроде как зуб против кого-то, но это уж только моя интуиция, не более того.