40 лет Санкт-Петербургской типологической школе - В. Храковский

2) Итеративный показатель становится частью реципрокального показателя. Здесь возможны по меньшей мере два варианта.

2а) Итеративный показатель в составе сложного показателя не обозначает повторения реципрокального действия, хотя при самостоятельном употреблении сохраняет свое значение. Так, например, обстоит дело в языке дирбал (австралийская семья), где показатель реципрока суффикс — (n)bariy обязательно сочетается с редупликацией первых двух слогов смыслового глагола, которая сама по себе выражает повторность (см. [Dixon 1972: 92–93]), и в языке билин (кушитская семья): здесь реципрокальный показатель — st-эŋi состоит из суффикса пассива — st- и суффикса фреквентатива эŋi- [Palmer 1957:132,134,135].

В языке манам (океанийская семья) существуют два показателя реципрока, один из них представлен префиксом е-, а второй префиксом е- и суффиксом — í. При этом употреблении суффикс не выражает повторности реципрокальной ситуации [Lichtenberk 1983:211–214].

2б) Итеративный показатель в составе сложного показателя обозначает повторение реципрокального действия. При самостоятельном употреблении он также сохраняет свое значение. Таким образом, в этом случае реципрокальное значение обязательно комбинируется с итеративным. К этому типу относится, например, небольшая семантическая группа глаголов в русском языке, в которых реципрокальность обозначена конфиксом nepe-…-ся, а (поочередная) повторность — суффиксом несовершенного вида — ива-/ыва- (ср. перестук-ива-ть-ся), опущение которого дает, как правило, неграмматичную форму [Зализняк, Шмелев 2000: 125–126; Knjazev 1997:248].

Можно заключить, что если показатели итератива и реципрока имеют общую часть, то скорее всего эта часть материально совпадает с показателем итератива.

1.3.4. Возможные этимологические соотношения рефлексивного, реципрокального, социативного и итеративного показателей. Рассмотренные отношения можно выразить следующей схемой, где стрелки указывают на направление наиболее вероятных этимологических отношений между названными значениями (если, разумеется, эти отношения существуют в каждом случае):

1.3.5. Другие типы полисемии. Помимо трех типов полисемии, выделенных по признаку наличия двух из основных значений, а именно,

1) рефлексивно-реципрокального,

2) социативно-реципрокального и

3) итеративно-реципрокального типа,

возможны еще три типа полисемии, каждый из которых объединяет три значения:

4) социативно-реципрокально-итеративная; см. (7),

5) рефлексивно-реципрокально-социативная; см. (22) и

6) рефлексивно-реципрокально-итеративная.

Тип полисемии, совмещающий все четыре значения (рефлексивное, реципрокальное, социативное и итеративное), не встретился, но, вероятно, возможен.

Рефлексивное значение не имеет общих смысловых компонентов ни с итеративным, ни с социативным значениями. Естественно, что рефлексивно-итеративная и рефлексивно-социативная полисемия маловероятны. В тех случаях, где эти комбинации значений отмечены, видимо, следует ожидать еще одно значение, а именно реципрокальное, поскольку оно обладает общими признаками как с рефлексивным, так и с итеративным и социативным значениями и выступает, таким образом, в качестве промежуточного звена — своего рода семантического «моста» между этими значениями. Как отмечалось выше, рефлексивно-реципрокально-социативная полисемия, равно как и рефлексивно-реципрокально-итеративная полисемия, отмечена в целом ряде языков; пример (см. также примеры в пункте 1) раздела 1.3.1):

Маяли [Evans 1995: 219,214]; австралийские языки:

(22в)…ani-bu-rre-ni

мы.два-бить-rr-мн

«(наблюдали) нас бьющих друг друга»[64].

Далее в статье речь пойдет только о выражении рефлексивного и реципрокального значений, в особенности о рефлексивно-реципрокальной полисемии (т. е. социативно-реципрокальная и итеративно-реципрокальная полисемия не рассматриваются). Таким образом, я остановлюсь также на выражении рефлексивного и реципрокального значений несовмещенными показателями.

2. Два типа показателей с рефлексивным и/или реципрокальным значениями — анафорические и медиальные

2.1. Показатели, имеющие только анафорические значения

Это показатели, имеющие, как отмечалось выше, только рефлексивное и/или реципрокапьное значения (т. е. значения, анафорические по определению). Это чаще всего (но не всегда!) синтаксические показатели — местоимения и наречия (см., например, (6в) и (8б) выше), но это могут быть и аффиксы (см. (6б), где анафорический показатель — суффикс). Разумеется, анафорические значения могут передаваться также показателями, имеющими и ряд других значений (см., например, (7)), но ниже термин анафорические показатели не употребляется по отношению к этим полисемичным показателям. Поскольку анафорические показатели (особенно рефлексивные) имеют тенденцию грамматикализируясь, развиваться в медиальные, то эта оппозиция имеет континуальный характер.

Анафорические показатели подразделяются на два типа по признаку совмещенного или раздельного выражения рефлексивного и реципрокального значений.

2.1.1. Показатели с совмещенными рефлексивным и реципрокальным значениями. Сюда относится, например, личное местоимение 3-го л. дв./мн. ч. raaua/raatou, изменяемое по лицам и числам, в сочетании с наречием anoo «снова» в языке маори полинезийской семьи [Bauer et al. 1993: 165–166, 186–188]. Другой пример — польское склоняемое рефлексивно-реципрокальное местоимение siebie (акк. ед. и мн. ч.); ср.:

Польский (толкование (i) предпочтительно; [Wiemer 1999: 304])

(23) Magda i Marta lubily siebie

i. «Магда и Марта нравились себе» (каждая себе или обе каждой)

ii. «Магда и Марта нравились друг другу».

К этому же типу относится рефлексивно-реципрокальное место-имение immiC- в гренландском эскимосском, изменяемое по лицам и числам; ср. immi-tsin-nut «мы себя», «мы друг друга», immi-ssin-nut «вы себя», «вы друг друга», immin-nut «они. себя», «они. друг друга»; например:

Эскимосский [Fortescue 1984:160,166]

(24а) Immi-nut tuqup-pu-q

сам. ед. — алл. у бить-инд-3. ед.

«Он убил себя»;

(24б) Immin-nut tuqup-pu-t

сам. мн. — алл. убить-инд-З. мн.

i. «Они убили себя»

ii. «Они убили друг друга».

При единственном числе подлежащего реципрокальное прочтение, естественно, исключается (см. (24а)), и актуализация обоих значений возможна только во множественном числе, за исключением определенных случаев. При этом, если контекст, включая лексическое значение основы глагола, не снимает многозначности (см. (30 г) и (31а), (31б)), то для реципрокального прочтения могут употребляться реципрокальные уточнители типа, например, польского nawzajem «взаимно». В (23) в этом нет необходимости, поскольку прагматически предпочтительно прочтение (б). В следующем примере реципрокальное значение актуализируется добавлением итеративного суффикса — rar- (< — sar-):

(24в) Imminnut tuqu-rar-pu-t

«Они убили друг друга».

В ряде австралийских языков, как пишет Диксон [Dixon 1980:433], у показателей этого типа при множественном числе подлежащего, как правило, реализуется реципрокальное значение, а при единственном числе, как уже отмечалось, возможно только рефлексивное. Т. е. эти значения дополнительно распределены относительно числа подлежащего. Что касается предрасположенности определенных дериватов к той или иной интерпретации, то здесь отношение прагматически асимметричное: по-видимому, почти любой дериват, который может иметь рефлексивное значение при подлежащем в единственном числе, может, как правило, быть проинтерпретирован как (и) реципрокальный при соответствующем контексте, но обратное возможно не всегда. Так, например, глаголы со значениями «приветствовать», «обнимать» и т. п. при подлежащем в единственном числе, как правило, звучат неестественно; ср.:

(25а) ?Он приветствовал себя;

(25б) ?Он обнял себя.

2.1.2. Показатели с несовмещенными рефлексивным или реципрокальным значениями. К этому типу относятся однозначные аффиксные показатели в айнском языке, где показатель рефлексива префикс уау-, а реципрока — префикс и-; ср. kik «ударить» → уау-kik «ударить себя», nukar «видеть» → u-nukar «видеть друг друга», «видеться» [Tamura 2000: 204]. Местоименных показателей рефлексива и реципрока в айнском языке нет.