Отпадение Малороссии от Польши. Том 1 - Пантелеймон Кулиш

Заслуга этой выдумки принадлежит Карлу Павловичу Скидану-Гудзану, который именовал себя «полковником войска его королевской милости Запорожского на всей Украине», а иногда — «опекуном Украины». Он обещал местным землевладельцам всяческое вознаграждение за дозволение проживающим в их имениях товарищам Запорожского войска продавать свою «худобу» для немедленного вступления в его ополчение, а казакам повелевал, под страхом смертной казни, вооружаться и запасаться лошадьми и провизией против панов жолнеров, которых называл неприятелями греческой веры и душманами. Когда же грабеж и разбои распространились по беззащитной Украине, старался успокоить великого коронного гетмана, Конецпольского, что казаков несправедливо обвиняют перед королем и Речью Посполитою в бунтах, воззваниях к своевольным людям, наездах на замки и шляхетские дома, между тем как со всех сторон приходили вопиющие донесения местных чиновников и жалобы сельских хозяев, страдавших от казацкого гайдамачества.

Стоя в Белой Церкви, на самом пороге оказаченной Украины, Николай Потоцкий с одной стороны слышал революционные угрозы панам жолнерам, «неприятелям греческой веры и душманам», а с другой — топот удаляющихся от него хоругвей, которые покидали горсть его приверженцев перед глазами неприятеля, и возвращались в центральную Польшу с намерением засесть в одном из королевских имений, и домогаться наград за свои заслуги, как они выражались под боком у короля. Некоторые хоругви были уже в 18 милях от Белой Церкви, в Коростышове, и поджидали только своих уполномоченных, которые, вместе с послами прочих хоругвей, должны были решить в «генеральном коле» (кругу): драться ли им с казаками, или же идти терзать, как тогда говорилось, viscera reipublicae [55].

Это коло собралось невдалеке от Белой Церкви, в Хвастове. Потоцкий, в сопровождении преданных ему ротмистров, явился среди шумящих представителей жолнерства и объявил решительно, — что отступить от Белой Церкви значило бы ободрить казаков на самые дерзкие предприятия, и потому он идет на них с несколькими хоругвями да с наемными немцами, предпочитая смерть столь постыдному отступлению.

В последнее время пришел к Потоцкому с небольшим ополчением Адам Кисель. За ним прибыло еще несколько панов. Другие уведомляли, что спешат к нему на помощь. В случае торжества над казаками, взбунтовавшихся жолнеров ждала война с магнатами, и им бы было не сдобровать. Буяны пошумели еще немного, потом опомнились, и прислали к пану гетману декларацию, что обязываются прослужить под его предводительством еще три недели, но поклялись на саблях — по истечении этого срока, избрать себе вольными голосами старшего, и общими силами добиваться у короля справедливости.

Потоцкий обещал не допустить их до этой крайности: по его ходатайству, правительство, без сомнения, простит им все, что ими сделано противозаконного, удовлетворит заслуженным жалованьем и дозволит достойным в их среде людям занимать почетные должности.

В начале декабря полевой коронный гетман двинулся в казацкую Украину.

Голод в 1637 году был так велик, что жолнеры, не привыкшие уважать право собственности во время своих походов, часто принуждены были довольствоваться хлебом, спеченным пополам с желудями. С наступлением Филиппова поста, наши священники разрешили прихожанам есть мясо. Замедлив походом в глубину Украины, Потоцкий дал казакам время перемолотить хлеб от прежних урожаев и спрятать в пашенных ямах по полям и лесам.

Начались уже довольно крепкие морозы, но снегу не было. Колоть и гололедица затрудняли движение войска. Но пограничные паны, равно как и их жолнеры, были те же казаки по своей выносчивости. Устроив колонизацию малорусских пустынь при самых тяжких обстоятельствах, они выработали в себе из поколения в поколение способность бороться за свое создание и с людьми и с природою. Война 1637 — 1638 годов доказала, что польско-русским витязям недоставало только государственной соподчиненности, для исполнения угрозы, которую сделал казакам Конецпольский.

Главным седалищем своего бунта казаки избрали Заднеприе и Северщину. Там с октября читались по кабакам и базарам универсалы Скидана-Гудзана, которыми он возвещал «всем вообще посполитым людям христианского роду», что «враги Русского народа и старожитной греческой веры, ляхи, идут в Украину за Днепр, чтоб истребить Запорожское войско и паненских подданных, и совершив тиранство над женами и детьми, отдать всех в неволю»; поэтому-де он призывает к оружию всех, «кто только называется товарищем и остается при благочестии и истинной вере».

Отделяя таким образом благочестивых от злочестивых, Скидановы универсалы отделяли все вообще поспольство от панов, которые, в простонародном, усвоенном от ревностных борцов за православие воззрении, смешивались безразлично с ляхами; а что ляхи были способны решиться на истребление своевольных подданных, в этом украинская чернь сомневалась еще меньше львовского летописца. Что попы да монахи шептали на ухо, то казаки, можно сказать, проповедовали с кровель. Подготовляемые с 1630 года рассказами о повсеместном избиении Руси, об умышлении короля и сенаторов на русские церкви, об их намерении вывести русские книги, мужики верили, что казачество поднимается вновь на панство из-за того, чтобы не было в Украине какой-то неведомой им, но ненавистной по одному имени своему римской веры, унии. Толки о ломанье древней веры, вместе с голодом и безнаказанностью за грабеж, вывели на поприще гайдамачества всех, кому нечего было терять в случае неудачного бунта, — и проповеданное казаками благочестие сделало быстрые успехи.

В городах князя Вишневецкого Ромне, Лохвице, Прилуки, Лубнах, собирались громадные купы бунтовщиков для опустошения панских имений, под видом защиты посполитых людей от истребления, а их жен и детей — от татарской и турецкой неволи.

В одном Гадяче, принадлежавшем Конецпольскому, вписалось в казаки до 2.000 человек. В Переяславе служилая шляхта была осаждена казаками в замке, и томилась голодом. Полтавщина взбунтовалась под предводительством популярного между казаками Острянина, иначе Остряницы. Наконец, и Нежин, староство самого Потоцкого, присоединился к мятежу. Вообще на Заднеприи считалось более 20.000 народу, вписавшегося в казаки. Замена экономических порядков порядками жизни номадной понравилась ему. Казацкие новобранцы чуяли силу своего многолюдства, и хвалились, что не дадут ляхам перейти на ту сторону Днепра.

Обеспечив себе таким образом убежище на случай неудачного столкновения с панами жолнерами, Скидан появился на Поросье и стал сзывать казацкую раду в Корсуни. Но Предднеприе, не отгороженное ничем от внутренних провинций Королевской земли, вставало на землевладельцев осторожно. Служилая шляхта и мелкие помещики удерживали еще здесь не только в городах, но и в селах установившийся порядок жизни. Оседлые казаки-реестровики показывали даже расположенность к местной шляхте. Им не верили, не находили между ними ни одного цнотливого (добродетельного), знали, что они подговаривают мужиков к предательству; но, трепеща за свою жизнь, оставались на своих местах, и колебанье чернорабочих между панскою и казацкою силою склонялось в пользу повиновения панам.

Еще в то время, когда жолнеры были далеко от Роси, по этому рубежу казатчины ходили тревожные слухи, будто бы Лащ заходит казацким поселениям в бок со стороны степей вместе с наемными татарами, а Потоцкий приближается к ним прямым путем.

Жолнерские волнения заставили Потоцкого простоять над Росью целые две недели в бездействии. В то время страх панского имени начал было уступать страху имени казацкого. Но из Запорожья стали приходить вести, что Павлюк находится в опасном положении среди бунтующей голоты. Одно время его считали даже низложенным. Под влиянием таких вестей, оставшиеся дома реестровики до того охладели к бунту, что Скидан, созвавши раду в Корсуни, не дождался её решения, и ушел в Мошны.

В это время Павлюк, державшийся недалеко за речкой Тясмином в выжидательном положении, получил известие, что хоругви уходят от Потоцкого в Польшу, и что Потоцкий только с горстью отважных людей, не зная о близости Низового войска, решился вторгнуться в Украину. Момент показался ему счастливым. Он быстро двинулся вперед, чтоб не дать жолнерам спрятаться в Мошнах, выбив оттуда Скидана.

С своей стороны Потоцкий спешил покончить с малочисленной толпою скидановцев, пока они не соединились еще с павлюковцами и не подняли на него всех присмиревших реестровиков.

Павлюк принял все меры, чтобы поход его оставался для панов жолнеров тайною. Поэтому передовые разъезды панские не привозили Потоцкому никаких вестей о низовцах. Остановясь у села Кумеек, Потоцкий послал коронного стражника Лаща Тучапского выбить Скидана из Мошен; но в этот самый день, именно 5 (15) декабря, Павлюк подошел к Мошнам.