Приданое лохматой обезьяны - Дарья Донцова

Но теперь-то Полина знала про Осипова и предположила: что, если подъезд дома имеет еще и черный ход? Девушка изучила окрестности и была поражена хитроумием объекта слежки. На первом этаже дома находился мини-маркет с простым ассортиментом: хлеб-молоко-яйца-пиво-плавленый сыр. Лавка имела выходы на проспект и во двор. Но хозяин торговой точки не желал упустить ни одного потенциального клиента, поэтому в магазинчик можно было попасть прямо из подъезда. Оборотистый торгаш сообразил, что жильцам не захочется выползать на улицу в дождь или снег, а вот если людям не понадобится накидывать верхнюю одежду и брать зонтик, то они охотно зайдут за хлебом и сахаром. Усков мог спуститься в магазин и выйти через него. Касаткина решила это проверить. Она увидела, как в квартире директора погасли люстры, но на этот раз не удалилась со спокойной душой, а затаилась, глядя на дверь лавки. Через пять минут оттуда бодрой походкой вышел Усков. Он не сел в «Жигули»-развалюху, пешком двинулся в глубь квартала, спустился в подземный гараж и выехал оттуда на новенькой иномарке.

Полина поработала лучше иного детектива. Она выяснила адрес Вениамина Харитоновича, и ей удалось узнать, что настоящий Осипов алкоголик. Вероятно, у него за плечами тоже было некое преступление, раз пьянчуга отдал свой паспорт Ускову. А может, Николай Ефимович просто платил запойному мужику. Полина решила: скорее всего, документы, компрометирующие сотрудников фабрики, директор держит в квартире, приобретенной на имя Осипова. Николай Ефимович прикидывается бедным, но имеет большие деньги, убивает и шантажирует людей по заказу, однако действует не своими руками. Исполнителями являются сотрудники фабрики, причем за выполнение заданий они ни копейки не получают.

Глава 33

Полина сделала глубокий вдох и повысила голос:

– И вот, когда картинка у меня сложилась, когда я поняла, что творит Усков, тогда…

Девушка замолчала.

– Тогда ты решила отравить его и насыпала в коньяк те самые «пастилки», – медленно закончила я фразу. – Знала о привычке Ускова иногда опрокинуть рюмашку. Мысль о том, что он за рулем, не мешала Николаю Ефимовичу выпить граммов пятьдесят. Но, к сожалению, Усков угостил еще и Антонину Михайловну. Поля, что же ты наделала! Тебя посадят за убийство!

– Ты чего? – подскочила Полина. – Я хотела только его припугнуть! Показать фотки, которые наснимала тайком, сказать, что негативы отлично спрятаны. Либо я ухожу, получив на себя компромат, либо он отвечает в налоговой и в милиции на массу вопросов, и самый невинный из них будет звучать так: «Почему вы, господин Усков, рассекаете на шикарной тачке Осипова, ночуете в его апартаментах и шляетесь по дорогим бутикам, называясь Вениамином Харитоновичем?»

– Ситуация с Косулиной тебя ничему не научила? – рассердилась я. – Не ври мне, Полина. Ты мало похожа на идиотку. Наверняка понимала: шантажом Ускова не взять. И поэтому отравила его.

– Не трогала я его! – заплакала Полина. – Это Кириллова его замочила, я знаю!

– Я могла бы тебе поверить, – вздохнула я, – кабы не одно обстоятельство: Антонина Михайловна отравлена. Небось свою смерть она не планировала?

Полина вскочила и забегала по кухне.

– Усков и бухгалтер умерли в среду утром. А во вторник я уходила с работы последней, было около девяти. Хотела ключ от своего кабинета на доску повесить, вижу, крючок бухгалтерии пустой, ну и пошла проверить.

…В небольшой комнатке с сейфом сидела Антонина Михайловна.

– Вы не ушли? – удивилась Полина. – Никита небось заждался!

Кириллова обожала своего сына, часто рассказывала о нем коллегам. А еще она любила звонить Никите с работы и отчитывать парня: «Ты где? Почему не на занятиях? Безобразие!»

Полине казалось, что не следует ей доставать юношу, который вступил в возраст, когда призывают в армию, но, естественно, никаких замечаний она не делала. Кириллова не Косулина, по возрасту Антонина Михайловна годилась бывшей порноактрисе в матери.

Бухгалтерша внезапно заплакала. Поля, думая, что та вновь поругалась с сыном, решила ее утешить:

– Не расстраивайтесь, Никита хороший!

Кириллова вдруг икнула, до носа Полины донесся характерный запах спиртного. Изумление девушки достигло предела. Бухгалтерша ранее не была замечена в злоупотреблении горячительными напитками.

– Жила-была женщина, – вдруг заговорила Антонина, – хорошая, работящая, сына любила. Но не было у нее квартиры, маялась она в коммуналке, мучилась, хотела ребенку комфорта. А потом представился случай: послал ей бог двушку. Нет, вернее, черт жилплощадь предложил. Но не за так! И мать совершила ужасную ошибку. Въехали они с мальчиком на новое место, хорошо устроились, да потом сыночек подрос и начал маму со свету сживать. Ни по одному вопросу их мнения не совпадали. В конце концов Никита связался с юной прошмандовкой и ушел с ней. Домой забегает днем, когда я на работе, моется, рубашки берет… Понятия не имею, где они живут. То есть это не мой Никита, не о нашей семье веду речь.

– Конечно, – кивнула Полина, – я поняла.

– Хорошо, – снова икнула Антонина Михайловна. – Мы с ним во врагов превратились. Вернее, мать сыну была другом, а тот от ненависти к ней голос терял. И тут появился злой человек, он знал о моей ошибке, которую я совершила ради квартиры, заставил меня на себя работать и… и… и… страшную вещь сделать. Ужасную! Но я не могла не подчиниться. Ведь иначе бы о первой ошибке всем стало известно. И я еще много чего другого сделала из-за той первой ошибки. Понимаешь?

– Да, – тихо сказала Поля.

– Я знала, он меня еще заставит. И еще! И еще! Пошла к нему и попросила: «Отпустите, иначе совесть меня съест. Не сплю, не ем, умираю!» Но нет, он велел служить. И тут…

Антонина Михайловна уронила голову на стол.

– И тут… тот, самый главный, Сергей Сергеевич… рассказал Никите про мою ошибку и предложил ему: «Убей мать, получишь иномарку, деньги и квартиру в наследство».

– Ужас! – выпалила Полина.

– Н-нет, – заикалась Кириллова, – тонкий расчет. Узнал он, что я совсем духом пала, и придумал: надо Антонину убрать руками сына. Глупый мальчик оставит дома коньяк с отравой и уйдет. Я перед сном всегда рюмочку вместо снотворного пью, совсем чуть-чуть, тридцать граммчиков. Да яда много и не надо! И все будет шито-крыто. Никита заживет счастливо. А вскоре уже к нему Сергей Сергеевич заявится, заставит мальчика за свою ошибку платить, как со мной поступил. Он всегда так делает. Но на этот раз он просчитался! Прибежал сыночек к маме, поговорили мы, Никита коньяк-то отравленный и показал. Сказал: «Не могу я мать убить!» А потом ушел. Знаешь, я хотела сама отравиться, но сообразила: Сергей Сергеевич подумает, что Никита его поручение исполнил, и замучает моего сыночка. Поставила коньяк в буфет. Нет, не дождется он! Никогда! А затем письмо пришло, сыночек прислал. У нас компьютера дома нет, где он его взял, не знаю. Читай…

Антонина Михайловна выпрямилась, шевельнула мышкой. Полина пробежала глазами по тексту: «Мать, прощай! Жить не хочу! Я сын убийцы и насильника! И сам кого-нибудь убью. Я был готов тебя убить! Я тебя почти убил, но остановился. Если я тебя убью, то буду убийца, как ты. Я не хочу быть убийцей! Не хочу жить. Мне страшно. Сегодня я себя поборол, а что будет завтра? Прощай, я просто засну. Я никому не нужен! Никита».

Полина попятилась от экрана. Кириллова снова уронила голову на руки.

– Я чувствую, знаю, он умер. Душа моя опустела. Где тело сына, мне неизвестно. Завтра попробую поговорить с Никой. Да тебе это неинтересно.

– Ужасно, – прошептала Полина. – Надо сообщить в милицию.

Кириллова неожиданно засмеялась.

– Нетушки! Меня арестуют, а ОН на свободе останется? Завтра прямо с утра пойду к Ускову, покажу письмо, потребую ЕГО адрес и телефон. Я не умру, пока ЕМУ не отомщу. Остаток жизни этому посвящу! Никита умер, мне теперь нет смысла бояться. Я свободна, наплевать на всех, я свободна! А отравленный коньяк у меня в буфете хранится, он может мне понадобиться.

И Антонина Михайловна захрапела. Полина попыталась растолкать бухгалтера, но безуспешно…

– И что ты сделала? – спросила я.

Касаткина села на табуретку и сгорбилась.

– Уехала домой, Кириллова осталась в офисе. Я решила с ней на следующий день на трезвую голову побеседовать, но заболела, вирус подцепила. Свалилась с температурой сорок. Мое алиби легко проверить, я «Скорую» вызвала, так плохо было. На работу не пошла, звякнула Ускову, он трубку не снял. А потом мне врачи укол вкатили, и я до вечера четверга продрыхла. Очнулась – на мобильном сто звонков, все от Зинки. Набрала ее и новость узнала: умерли Усков с Кирилловой. Я только сегодня выползла на улицу и сразу решила квартиру Осипова обшарить. Где-то же гад компромат хранил!

– Усков умер, больше он никому не навредит, – промямлила я.

– Вдруг у него друг есть? Или Николашка не один в деле? – вздрогнула Полина. – Мне необходимо найти бумаги. Я хочу вернуться на телевидение и забыть этот кошмар. Навсегда. И не смотри на меня так!