Скажи «Goodbye» - Мария Амор

В конце концов, охмелев от изобилия и роскоши, Александра выбрала платьице «Джуси Кутюр», коротенькое и шаловливое, всего за 90 долларов после 75 % уценки, и премиленький приталенный костюмчик «Тадаши» цвета «зимней белизны» с рюшками вокруг декольте, тоже очень недорого, да еще вместительную сумку-мешок цвета «камел» от Адриенн Виттадини, при виде которой Сашка сразу почувствовала себя отбывающей в далекие Алжиры и Марокко, всего за 290 баксов. И теперь заслужен самый кайф: в окружении сумок и пакетов с обновами пойти в «Старбакс» и выпить там карамельный фрапуччино, чувствуя себя в кадре «Притти вумен».

Накрашенная, со светлыми распущенными волосами, в обтягивающем черном топе и в узеньких черных брючках, Александра вышла в зал ожидания, и на нее сразу набросилась неузнаваемо толстая Мура.

— Привет, привет. Привет, Сережа. — Все со всеми расцеловались, и подружки жадно разглядывали друг друга.

— Сашка, какая же ты тоненькая! Как девочка!

— Ничего себе тоненькая! Мне совершенно необходимо срочно похудеть!

— Ну, не у нас! У нас ты будешь есть, сколько душе угодно!

— А ты, Мурка, смотри, какое у тебя пузо!

Мурка гордо выпятила свое брюхо, и Александра нежно его погладила.

Сергей поволок Сашкин необъятный багаж к стоянке, подружки, взявшись за руки, сели рядом на заднее сиденье, и Сергей повел машину, поминутно оборачиваясь и гостеприимно улыбаясь Александре.

— Давай не сразу домой, сначала покатаемся по городу! — Мурка стала тыкать пальцем в местные достопримечательности, и рассказывать Сашке: — Здесь река, а это мое любимое кафе, мы потом обязательно сюда пойдем, а это — Мичиган — одно из Великих озер. А вот наша новая картинная галерея, похожая на чайку, ее Калатрава построил… Там сейчас интересная выставка картин из польских галерей, мы с тобой обязательно сходим…

Александра на все кивала головой, и все хвалила, хоть после Нью-Йорка город не производил особого впечатления. Не терпелось увидеть Муркин дом и посмотреть, как живет подружка.

Наконец подъехали к большому коричневому деревянному дому, и свернули на крутой въезд в гараж. Сергей нажал какую-то кнопочку в машине, дверь гаража поднялась, машина въехала, и они стали выбираться наружу, толкаясь в тесном проходе между двумя машинами, мотоциклом, несколькими велосипедами, баллонами газа и какими-то сельскохозяйственными агрегатами — может, комбайнами или тракторами, Сашка в этом не разбиралась.

Сергей поволок все сумки и чемоданы по широкой лестнице наверх, на первый этаж. Пройдя за ним, Сашка с любопытством осматривалась, а Мурка с гордостью повела ее по анфиладе комнат.

— Только полгода как переехали, и с моим пузом я еще ничего не успела здесь сделать…

Она провела Сашу через большой вестибюль с высоким потолком и витражами:

— Бывшая владелица дома их сама делала, но я их сразу полюбила, это такой оригинальный штрих в доме, самое ценное для меня…

Через огромную белую кухню:

— Ох, Сашка, эта белая кухня, это специально придумано, чтобы домохозяйку держать в форме, чтобы ни на секунду не расслаблялась…

И в маленькую полукруглую столовую с пятью высокими окнами, за которыми виднелся большой газон, кусты и деревья.

— Это наша семейная столовая.

— А тебе не страшно без решеток на окнах?

— Вообще-то здесь безопасно, у нас хороший район, и к тому же к нам не ходит автобус, и поэтому никакие посторонние сюда случайно не попадают. Но я все равно трушу, так что мы установили сигнализацию.

А потом в другую столовую, с огромным дубовым столом и обитыми тканью стульями вокруг.

— Это парадная столовая. А там дальше — гостиная. Ковровое покрытие мы здесь содрали и положили паркет розового дерева.

Сашка вошла и огляделась.

— Вот эту картину Сергей привез из Японии. Она изображает «Майку», так называют учениц гейши. Нравится? Моя любимая…

— Очень нравится. Потрясающая картина. — Сашка задрала голову, рассматривая гигантское шелковое полотнище, висевшее высоко на стене, под самым скошенным потолком, подсвеченное юпитерами. — А я тебе рассказывала, какой успех имел мой портрет на московской выставке?

— Да. Ты и статью из «Профиля» присылала. Я ужасно за Рину рада, она правда, замечательная художница.

«Причем тут Рина?», ошалело подумала Александра. А потом догадалась:

— Да, у нее удивительное чутье на выбор модели.

— Хм… Почему-то меня рисовала, рисовала, а картины со мной что-то так и не выставлялось…

Сашка немного смутилась, и перешла в гостиную. Израильское посольство было среди спонсоров выставки, но ей не хотелось начинать объяснять Муре все сложные соображения отбора картин.

— А эту стену над камином я называю моей Стеной Плача, — продолжала Мура экскурсию.

— Действительно, камень похож на иерусалимский. А там что?

— Библиотека. Мы только недавно получили из Иерусалима контейнер с моими книгами, я еще даже не кончила их расставлять.

Потом Мурка показывала еще много чего — семейную комнату с огромным телевизором и кожаной мебелью, супружескую спальню с камином и прислоненным к стене гигантским зеркалом в версальской раме, комнаты-шкафы, плотно увешанные одеждой по периметру, мраморные ванные с треугольным джакузи и многоструйчатыми душами, оранжерею, веранду, открытую террасу и даже большой подвал, служащий складом уже успевшего накопиться барахла.

— Да, масштабы у вас не те, что у нас. Нечего даже и сравнивать, — заметила Александра, качаясь на носках и рассматривая галерею второго этажа, нависавшую над семейной комнатой. — А кто все это убирает?

— Я убираю. Я этот дом обожаю.

— Ну, если сравнить его с твоей иерусалимской квартиркой, то это и неудивительно. Но ты просто герой. А у меня убирает ужасно милая девушка-румынка.

— Здесь это стоит огромных денег. Я как посчитаю, сколько я всего могу за эти деньги купить, так рука сама к швабре и тянется, — рассмеялась Мура.

— У нас тоже недешево, но мне безумно надоело самой все это делать. Мне мою румынку Наташка порекомендовала, и я на нее не нахвалюсь. Я с ней совсем изленилась. Она мне даже постельное белье меняет.

— Да ты не должна извиняться, ты же работаешь, а я дома сижу. Но я не представляю, чтобы кто-нибудь стал ковыряться в моей спальне. Я все сама, но у меня все для этого есть. Даже два пылесоса — один с такой кнопочкой, который показывает, когда уже стало чисто, а второй моет ковры специальным шампунем.

— Ты — поистине счастливая женщина. А садовник у тебя есть? — спросила Сашка, выглядывая в сад.

— Ну что ты, Саш. Какой садовник. Из фирмы одной приходят только траву удобрять, потому что я опасаюсь химикатов, а так все мы сами. И все вокруг нас тоже все делают сами. Все профессора университетские, адвокаты, врачи, все сами сажают, удобряют, пропалывают, поливают, траву косят, осенью листья собирают…

— Да, все, наверное, как подсчитают, сколько это им будет стоить, так рука сама и раззужается… — засмеялась Сашка, но недоуменный взгляд ее говорил: «Ну и на фиг она нужна, эта Америка с этими гигантскими домами и садами, если самому на них корячиться нужно?»

Мурка это почувствовала и добавила:

— Ну, не все из-за денег. У нас тут есть знакомые, приехавшие из Южной Африки. Он — хирург, а жена — анестезиолог. Они весьма состоятельные люди. И у них такой прекрасный сад. Я его как-то спросила, кто у них за садом ухаживает. И знаешь, что он мне ответил: «Все я сам. В Южной Африке за белых людей все, абсолютно все делает прислуга. И мне так это претит, что я решил: пока в состоянии делать что-то сам, не буду позволять чужим людям обслуживать меня».

Мура ожидала восхищения такой принципиальностью, но не того напала. Сашка только плечом пожала.

— А меня, в отличие от твоего южноафриканца, не гнетет тяжкое бремя апартеида. Я за уборку плачу, и моя совесть чиста. Многим людям такая работа необходима. Хирург твой дурью мается. Лучше бы руки берег. Но ты — ужасная молодец, такая замечательная домохозяйка…

Это прозвучало немного нелогично, но Мурка понимала, что Александра пытается сказать ей что-то хорошее. Действительно, Мура ведь не хирург, чтобы садовых работ беречься.

Потом, чтобы Мура поняла, что у Саши много богатых друзей, и тем самым стряхнуть гнетущее впечатление от достатка подружки, Александра с удовольствием, в подробностях, рассказала о потрясающей нью-йоркской квартире ее друга Тома, у которого даже в ванной стоят диваны и кресла. Тем временем Мура провела Александру в предназначенную ей комнатку наверху.

— Это будет твоя ванная, ей никто не пользуется, пока… — многозначительное самодовольное поглаживание живота. — Это для тебя полотенца. — Красивые рулетики одинаковых полотенец лежали рядом с изящной вазочкой с ракушками. — А здесь, — Мурка распахнула большой бельевой шкаф в коридоре, — есть еще подушки и одеяла.