Скажи «Goodbye» - Мария Амор

— Когда-то в советском отрочестве я изучала старый журнал «Америка», — вдруг вспомнила Жанна, пока подружки любовались витриной «Альдо», — в нем несчастная нью-йоркская эксплуатируемая трудящаяся описывала свою жизнь. Она идет домой, и видит в витрине бардовые туфельки, которые так пошли бы к ее костюму, но увы, вспоминает, что надо платить за квартиру, и не может себе их позволить… Потом там были еще какие-то нам непонятные трудности ее капиталистического быта — она теряет линзы на мостовой, и прочее…

— Да, у советских людей не было таких проблем.

— Почему-то меня тогда сильно поразил тот факт, что можно мимоходом увидеть подходящие туфли, да еще бардовые… и пройти мимо… Я до сих пор это помню, — задумчиво промолвила Жанна.

— Жанка, еще бы ты это не помнила. Ведь это было нострадамусовское предсказание твоей судьбы!

— Нет, хренушки Нострадамусу, я мимо не пройду! — и Жанна решительно шагнула в магазин.

Мура примерила пару ярко-красных замшевых сандалий.

— А мне в детстве мама отказалась купить песика, заявив, что за такие деньги можно босоножки купить! Я не могла поверить, что можно предпочесть обувь живому песику… Правда, с тех пор Анна изменилась. А я лучше понимаю ценность босоножек, — пробормотала Мурка, направляясь к кассе.

В молодежном отделе Мейсиса в день отчаянных распродаж после Рождества Мура совершенно неожиданно наткнулась на потрясающую накидку из натурального енота, уцененную с 500 долларов до каких-то смешных 130. Мурка в тот же вечер небрежно замоталась в нее и направилась в гости к Тане и Мише — их новым приятелям, математикам, и Танька восторженно хвалила, а Мишка мрачно пробурчал, что на интернете можно наверняка найти дешевле. Модница пренебрежительно пожала плечом и заявила, что главная прелесть в этом приобретении была его неожиданность и спонтанность, но про себя информацию об интернете намотала на ус.

Мурка с Жанкой были «барген-хантерами» — охотницами за находками, и в магазиных перво-наперво чесали к рядам уцененных вещей. Впрочем, страсть к распродажам была в Америке национальным спортом. Каждый выходной половина магазинов города объявляла гигантский «сейл», а любой праздник, от Дня Колумба и до Дня памяти павших отмечался особо крутыми и всеобъемлющими скидками. Но помимо того, были поистине заповедные даты — День после Дня Благодарения и День после Рождества, к которым вся страна готовилась, как к олимпийскому соревнованию. Заранее публиковались на интернете реестры безумных уценок, державшиеся магазинами до последнего в глубокой тайне. Не смущаясь ночными морозами, задолго до рассвета, выстраивался народ у магазинных дверей, и только чудом не затаптывали в давке беременных и стариков. В надежде купить дешевые телевизоры, компьютеры и игрушки люди мужественно преодолевали очереди, напоминавшие Муре хлебные раздачи военных лет.

Эта охота за скидкой вносила азарт и подобие благоразумия в повальное сумасшествие приобретательства. Иллюзию владения собой и ситуацией Мура поддерживала синхронизацией между самыми отчаянными приобретениями и циклами выплат ее кредитных карточек.

Поначалу новоявленная тряпичница заняла скромное место в иерархии престижности моды, не позволяя тщеславию звучных имен помешать счастью доступности красивого ширпотреба. Мурка считала, что хоть дешевые вещи безусловно однодневки, но со времен покупки кожаных штанов всех цветов радуги поняла, что нужды покупать вещи навечно нет. Хорошо, если удавалось каждой из них обеспечить хотя бы дебют! Но чтобы не остаться совсем позади всего прогрессивного человечества, и не нажить себе каких-нибудь вредных комплексов, Мура овладела секретом эклетизма: сочетания дешевого и дорогого. Например, маечку из дешевого «HM» она отважно носила с дорогим жакетом от «Liquid», или кофточку от «MAX Studio», приобретенную за 20 долларов в обожаемом всеми женщинами «T.J.Max» с приличной юбкой от Донны Каран.

Таким образом была освоена вертикальная ось моды — престижность одежды. Но следовало еще найти свое место и в ее горизонтальном измерении, которое уже было вопросом не денег, а личного стиля. Например, «Анн Тейлор» и «Тальбот» показались Муре помпезными, офисными, напыщенно скучными и с неоправданными ценами. Мура на работу не ходила и ей не нужны были «пауэр-сютс». Ее душе ничего не говорили такие обожаемые израильтянами символы американской одежды, как Гэп или Ли Вайс. Но с другой стороны, Мура опасалась и всяческих японских эксцессов, вроде сапог с раздельными носками для большого пальца или вышитых райскими птицами пальто. Она уважала отвагу так одевавшихся модниц, но ей казалось, что сама она в подобных вещах походила бы на деревенского сумасшедшего, украсившего себя конфетными фантиками.

Так же категорически не устраивали ее и сети для солидных дам среднего возраста, любимые Жанной. Новая подружка, несмотря на свои юные тридцать пять лет, уже успела от хорошей американской жизни наесть себе такие размеры, что была обречена на магазины, ассортимент которых подразумевал отсутствие талии. Жанне нравилось, что идя навстречу своей комплексующей клиентуре некоторые из них упразднили общепринятые, расстраивающие покупательниц размеры, введя собственную, не столь обидную классификацию. Мура пока еще могла позволить себе пренебрегать поневоле творческими драпировками «Джей Джил», «Чикос» и «Колдвотер Крик». На счастье Муры в городе существовало множество замечательных молодежных магазинов, чей броский, доступный и приталенный ассортимент пришелся ей как раз. «Гесс», «Bebe», «Каше», «Белый Дом-Черный рынок», «Arden B.», «Банана Репаблик» и даже «HM», «Экспресс» и «Forever 21» радовали чем-нибудь неизменно.

Но ничто не удовлетворяло одновременно так хорошо и любовь к прекрасному и к удачным находкам, как обожаемый «T.J. Max». Это был не магазин, а пещера Али-Бабы! Случая не было, чтобы Мурка туда заглянула и ушла бы с пустыми руками. Видит Бог, Мурка пыталась бороться с искушениями, но один раз после того, как она ушла из магазина, покинув там розово-золотую, как спина сказочной змеи, украшенную бирюзовой пряжкой волшебной красоты сумочку, та снилась ей всю ночь, и к утру истерзанная соблазном Мура била копытом у дверей магазина еще до открытия, страшась обнаружить, что вчера кто-нибудь успел увести вожделенный шедевр. На ее счастье, итальянка висела, по-прежнему защищенная своей двухсотдолларовой ценой.

— Знаешь, я просто так, без особых намерений обходила ряды, — рассказывала в другой раз Мура Сашке очередную эпопею своих приобретений, — и там висела необыкновенно элегантная сумка цвета офф-уайт со множеством кистей и карманов. Я взглянула на ценник, увидела «230», и заколдобилась…

— Ну, не знаю, как у вас, у нас на итальянские вообще таких бросовых цен нет. Я вот недавно в дьюти-фри зачем-то купила сумку Балли за 480 долларов, и ничего особенного. 230 — это находка… — дельно заметила Саша.

— Да, но ты меня знаешь, благоразумненького Буратино, у меня нет твоего размаха… Я привыкла новую сумку покупать, когда из дыр старой вещи вываливаются. Всю жизнь единственная сумка была и в пир, и в мир.

— Мурочка, тебе просто слишком легко жилось!..

— Зато теперь желание чего-нибудь купить не утихает, как хронический зуд. Сколько бы сумок ни покупалось, с витрин, со страниц журналов, с плеч встречных женщин соблазняют новые, еще лучшие, еще более красивые, более заманчивые, но главное — ДРУГИЕ сумки. И пока ты не приобрела их ВСЕ, остановиться нет никакой возможности. Вот и с этой — у меня первое движение было — повесить ее обратно, но тут я заметила, что вокруг меня, как грифы, кружат несколько баб. И все они бросают алчные взгляды на эту сумочку…

— Это так всегда, — согласилась Саша. — Когда я прохожу у ряда одежды, всегда кажется, что вот именно та шмотка, которую как раз передо мной выудила и рассматривает какая-то другая баба, она самая ценная. И я начинаю ошиваться рядом, жду, когда она отойдет, чтобы эту тряпку самой ухватить. А если удается, то, как правило, она мне уже не кажется такой замечательной.

— Ну нет, мне сразу стало ясно, что едва я выпущу из своих рук эту прекрасную, практичную, подходящую ко всем моим прикидам сумочку, ее тут же перехватит соперница. Я ее не только не могла вернуть на место, я ее даже в своей тележке оставить боялась. Пришлось немедленно купить.

А помимо сумок, в «T.J. Max» был чудесный отдел украшений, с уцененным золотом, с серебряными израильскими массивными побрякушками, о которых живя там Мурка даже понятия не имела. Тут же красовались кольца, ожерелья и серьги из натуральных камней, полюбившиеся ей в Америке — с бирюзой, опалами, топазами, гранатами, аметистами, кораллами и жемчугом. Если не было настроения перещупывать нескончаемые ряды уцененного барахлишка, то всегда можно было посмотреть посуду, особенно английские фарфоровые чашечки, постельное белье, (атласные простыни по 600 ниток на что-то там квадратное), итальянские конфеты, пасты и печенья, мексиканские соуса, обувь, чемоданы, белье, купальники, пояса, шали, колготки, духи или косметику… В общем, голой и босой Муре ходить не приходилось.