Смута - Ник Перумов

Ягода. Вид у него был слегка бледный, но вполне решительный. — Троцкий пошел ва-банк. Если мы не контратакуем — к утру все будем объявлены агентами царской охранки, завзятыми контрреволюционерами…

— А к полудню нас уже настигнет кара трудового народа, — докончила Ирина Ивановна.

— Тогда поднимайте батальон, — решительно сказал Благоев. — А я объявлю тревогу по остальным нашим частям. А Южный фронт… боюсь, наступать нам-таки придётся, но уже в совсем иных обстоятельствах.

Глава V.5

— Сейчас не до наступлений, — Ягода от нетерпения чуть не подпрыгивал. — Надо немедля разоружить прибывшие части.

— Думаю, мы поручим это вашему батальону, Ирина Ивановна. Ну, а мы с вами, Генрих Геннадиевич, пожалуй, с вашими людьми нанесём визит в Смольный.

Ягода улыбнулся, хищно, бедово, решительно.

— Надо ещё разобраться, не являются ли иные деятели ЦК агентами царской охранки. Например, некий Джугашвили.

— Именно, — кивнул Благоев. — Поехали, товарищи.

— Ира! Да что такое, что случилось, куда мы гоним?!

— Миша! — тем же тоном отозвалась Ирина Ивановна. — Я неясно пояснили? Гоним на Сортировку. Боевая задача — остановить некие «части особого назначения», невесть чьим приказом переброшенные в столицу и никому не подчиняющиеся. В идеале — разоружить. Если нет — просто задержать.

— А что в Смольном?

— А в Смольном, Миша, сейчас будет очень, очень горячее заседание ЦК. Или политического бюро.

— Что, — мрачно осведомился Жадов, — Благоев туда Генриха забрал? И его ухорезов? Змея этот Ягода, змея ядовитая, как такому вообще доверять можно? Революцию с чистыми руками делают, а он…

— А что он?

— Мутная личность, — бросил комиссар. — Уверял всех, что в партию нашу вступил аж в 1907-ом, а его никто и не помнит. Выскочил как из ниоткуда, где-то товарищ Благоев его нашел… ну, тот ему теперь и служит, ровно пёс верный…

Ирина Ивановна пожала плечами.

— В революцию по-разному приходят, и люди тоже самые разные, Миша. Зачастую отнюдь не ангелы, нет. Выбирать не приходится.

— А нужно! — горячо возразил Жадов. — И так уже в оперотдел набралось всякой шушеры, что карманы свои набивают!

— Кто-то набивает, да. Но Войковский с бандитизмом справился, приходится признать.

— Справился, — буркнул честный комиссар. — Не без нашей помощи!

— Не без нашей. Но справился. По улицам хоть ходить можно стало. Но об этом, товарищ комиссар, поговорим позже. Пока что надо этих… «чоновцев» утихомирить. Никто не может вводить войска в Петроград без согласования с командованием. Иначе это уже не революция, а та самая анархия.

— Которая «мать порядка»?

— Именно.

— Что ж… — на миг призадумался Жадов. — Разгружаются на Сортировочном парке, значит, пытались зайти в город без лишнего шума. Что ж, мосты мы им перекроем. Пусть попробуют через Обводный сунуться. Но они, скорее всего, по Большой Щемиловской к Шлиссельбургскому проспекту[21] пойдут. В общем, пока станут маршировать, глядишь, всё и закончится… — он неуверенно поёжился. — Только смуты да свары нам и не хватало…

Грузовики батальона, плотно набитые бойцами Жадова, катили по северному берегу Обводного канала, оставляя у каждого моста небольшие пулемётные команды, сноровисто принимавшиеся сооружать баррикады.

Главные силы жадовского отряда остановились у истока Обводного канала, у лавры. Перегородили улицу.

Ирина Ивановна легко и сноровисто взобралась в кузов.

— Товарищи бойцы! Наша революция в опасности — измена пробралась в сами наши ряды! Агенты царской охранки, пролезшие в партию, решили захватить власть, для чего сюда, в красный Питер, прибывают настоящие банды, подчиняющиеся только иуде Троцкому. Да-да, товарищи, иуде! Он решил, что оседлает революцию, что станет единоличным диктатором, а потом договорится с бывшим царём, с буржуями и помещиками, что поможет им держать рабочих и крестьян в повиновении. Наши товарищи из ВЧК сейчас защищают в Смольном тех членов центрального комитета партии, что выступили против этого черного предательства. Наш долг — остановить прибывшие в Питер войска Троцкого, не дать им прорваться глубже в город. Там нет наших товарищей, там отъявленные бандиты, воспользовавшиеся удобным поводом убивать, грабить, жечь и насильничать. Никаких колебаний, никакой пощады предателям нашей великой революции! Ура, товарищи!

— Ура-а! — дружно подхватили бойцы. Кто-то, правда, выкрикнул:

— Да как же так-то?! Товарищ Троцкий, он…

— Захотел единоличной власти! — отрубила Ирина Ивановна. — И знаете, что задумал? Трудовые армии, это чтобы всех рабочих мобилизовать, как солдат, и — по приказу, вкалывать там, куда пошлют, за миску баланды каторжной! Многим, я знаю, не нравилось то, что не всех буржуев позакрывали, что не все заводы пока ещё государство наше себе забрало — но то, что иуда Троцкий придумал, во стократ хуже! Трудись, рабочий человек, а тебе — вообще ничего своего! Ватник тюремный дадут и радуйся! Угол в гнилом бараке получи вместо жилья! Спросите, а куда ж труд ваш пойдёт — а Троцкому и пойдёт, бывших царских дворцов ему мало, новых захотелось!..

Но с иудой Троцким мы разберемся. А вот с теми, кто по его приказу спешит занять Питер, верных делу революции перестрелять и перевешать, жён их с дочерьми по кругу пустить — разберёмся мы с вами! И я первая буду!

Она вскинула руку с «люгером».

— Ура! — вновь, ещё дружнее, отозвался батальон.

— Занимай позиции! — скомандовала Ирина Ивановна. — Пулемётчики, вперёд!..

Неяркий январский день, сеющий мягкий снежок… От дыхания сотен людей поднимался пар, поперёк дороги быстро поднималась баррикада, в этом люди Жадова поднаторели изрядно. Обыватели, заметив всё это, спешно кинулись наутёк.

— От Сортировочной им шагать и шагать, — заметил Жадов после того, как его люди заняли оборону. Заняли по всем правилам — в тылу позиции горели костры, трактиры поспешно открыли двери, жарко топились печи; комиссар не собирался морозить людей на холоде.

— Если прибыли утром, как Ягода докладывал, то вот-вот пожалуют, — Ирина Ивановна напряжённо вглядывалась в серую хмарь. — Будем надеяться, что броневиков у них нет.

Потянулось тягостное ожидание. Бойцы Жадова не скрывались, их дело — задержать «бандитов». Потом подмога подойдёт и, что называется, возьмёт их по месту.

А потом…

Серая морда двухбашенного бронеавтомобиля вынырнула из снежной пелены. За ним последовал второй, потом третий и губы Ирины Ивановны плотно сжались.

— Гранаты готовим! Связки! — не растерялся Жадов.

Полугусеничные «путиловцы» наползали, двигая башнями, и явно не показывали никакого намерения вступать в переговоры. На головном поднял был красный флаг.

— Приблизятся и расстреляют, — сквозь зубы прошипел комиссар. Рука его стиснула связку гранат.

— Миша!.. — строго начала было Ирина Ивановна, однако комиссар вдруг выпрямился во весь рост и, пряча гранаты за спиной, как ни в чём ни бывало, зашагал навстречу броневикам.

Ирина Ивановна ахнула, поспешно зажимая рот ладонью.

За броневиками показалась плотная колонна пехоты, большинство — в чёрных морских бушлатах и чёрных же шапках.

— Эгей! Кто такие, кто командир, куда следуете?! — громко