Неуловимая невеста - Стефани Лоуренс

Встав посреди комнаты, он воздел к небу руки.

— Боги дождя и грома предоставили нам идеальную возможность поймать и пытать майора и его женщину, к восторгу и славе Черной Кобры!

Мужчины, сияя глазами и подняв кулаки, повторили:

— К восторгу и славе Черной Кобры!

— На этот раз мы все тщательно спланируем и восторжествуем!

Дядя почувствовал, как в него вливаются силы. Теперь он держит их в кулаке… даже Акбара.

— Мы подождем и понаблюдаем, но когда узнаем, в какой порт направляется наша добыча, последуем за ними. Отныне наши судьбы неразрывно связаны, и теперь, дети мои, нам свыше дано время.

«8 декабря 1822 года.

Раннее утро.

Наша комната в Амьене.

Дорогой дневник!

Я лежу в постели, ожидая появления Доркас. Еще совсем темно, на улице идет снег. Холодно и слякотно. Сегодня мы отправляемся в предпоследний этап нашего рискованного путешествия — в Абвиль. Оттуда еще один день скачки до Булони и Ла-Манша. Хотя напряжение становится почти невыносимым, я учла предупреждение Гарета и приготовилась к тоске и скуке ожидания: может пройти несколько дней, прежде чем нам удастся пересечь пролив.

Но пока Гарет каждую ночь делит со мной постель и держит меня в объятиях, когда мы спим, я готова выносить все трудности со стоицизмом, подобающим истинной английской леди.

Э.».

Они уехали из Амьена в снежную метель. Гарет физически ощущал, как тревога окружающих растет с каждым днем. Но, как он и предсказывал, во время однодневного путешествия ничего не случилось. Кучера продолжали нахлестывать лошадей. Покрытые снегом поля простирались под нависшим серым небом.

Несмотря на быструю езду, они подъехали к Абвилю только вечером. Каждый знал свои обязанности, и менее чем через полчаса все очутились в тепле. Они с Эмили ужинали в большом зале гостиницы, в то время как остальные удалились в бар.

За окнами ревел ветер, в стекла била ледяная крупа.

Все рано легли спать. Гарет, как всегда, взял себе предутреннюю вахту, между двумя и четырьмя часами утра. Так он мог засыпать, держа Эмили в объятиях, и просыпаться рядом с ней.

Она уже устроилась под толстым пуховым одеялом. Дрова в камине почти прогорели, шторы были задернуты, и в комнате стало очень уютно. Но не тепло.

Гарет быстро разделся и лег рядом с Эмили, оставив свечу гореть на тумбочке.

Он вздрогнул, когда холодные простыни коснулись кожи, но снова расслабился, как только Эмили, теплая, шелковистая и откровенно женственная, прижалась к нему. Он обнял ее и выдохнул:

— Не помню, чтобы в Англии было так холодно.

— Такое бывает нечасто. Но после Индии это невыносимо.

Слава Богу, он очень быстро согревался.

И неотрывно смотрел на ее губы. Слегка улыбавшиеся, нежные, полные…

Он медленно опустил голову и накрыл их своими губами.

Знакомое пламя мгновенно вспыхнуло между ними. Теперь они, обретя опыт, уже меньше спешили, не так отчаянно стремились к завершению. Зная, что непременно его достигнут, что страсть, блаженство и экстаз будут принадлежать им, они не торопились. Не важно, каким маршрутом они придут к удовлетворению. Не важно, каким трудным и утомительным будет этот маршрут.

На этот раз они выбрали более длинную дорогу. Более медленный, более размеренный темп.

Каждое его прикосновение жгло, подобно раскаленному клейму. Губы, зубы, рот, пальцы — он играл на ее теле, как на музыкальном инструменте, пока страсть и желание не слились в сладостной симфонии и не унесли Эмили на своих волнах. Наполнили ее кровь, разгорячили кожу. Она сгорала от нетерпения и яростного желания, когда он наконец раздвинул ее бедра, властно устроился между ними и наполнил лоно.

Эмили, задыхаясь, откинула голову. И потянулась к нему всем своим существом, принимая его в себя, прижимая к себе.

Многое изменилось с тех пор, как они покинули Марсель. С тех пор как по ее настоянию стали делить постель каждую ночь.

Каждую ночь наслаждение, восхищение и уверенность в будущем росли. Становились все сильнее. Все притягательнее.

Простой акт любви, казавшийся раньше таким обычным, таким незначительным, теперь значил куда больше. Когда он вонзался в ее разгоряченное тело и чувствовал, как она сжимает, как удерживает его плоть, как вбирает его в свое лоно, казалось, будто она питает ту часть его души, о существовании которой он до сих пор не подозревал.

И он изнемогал от голода… не просто по физическому наслаждению, но по душевной близости, единению, счастью быть вместе.

И когда они оба взвились к немыслимым высотам, когда зов тел заглушил голос разума и завладел всеми чувствами, Гарет нашел ее губы и поцеловал. Предъявил на нее права. Почтил ее. Поблагодарил.

И отпустил.

Отдался ей целиком и взял ее взамен.

И больше не понимал, где кончается он и начинается она. Шторм захватил их, унес и выбросил обессиленными на берег моря страсти.

Мечты стали реальностью.

Она была этой мечтой, и больше он ее не отпустит.

Они покинули Абвиль в темноте. Перед рассветом. Стоял ужасный холод. Мороз сковал землю. Дыхание вырывалось паром из их ртов. Они уехали еще до того, как первый луч блеснул на горизонте. Спеша на север, они постоянно ожидали нападения, хотя Гарет был уверен, что никто их не тронет.

И точно: они добрались до Булонь-сюр-Мер без задержки и приключений. И поскольку выехали рано, уже к середине дня экипажи затряслись на вымощенных булыжниками мостовых оживленного портового города. Но на этот раз остановились они не в центре. Когда они миновали городскую ратушу и стали спускаться с холма, Эмили вопросительно глянула на Гарета.

— Нам нужна гостиница поближе к пристани, — пояснил он, глядя в окно. — Жюно говорят, что они все тут знают.

Чем дальше они ехали, тем оживленнее становилось движение. Наконец Жюно остановили лошадей.

Стоило открыть дверь экипажа и ступить на булыжники, как Гарета одолели звуки и запахи моря. Ветер был не особенно сильным, но нес с собой вкус соли и мельчайшую водяную пыль, ерошил волосы и бил в лицо.

Эмили помедлила, прежде чем спуститься.

— Это и есть Ла-Манш, верно?

Гарет кивнул. За причалами и гаванью, за защитными барьерами волнорезов бурлила масса воды. Под свинцовым небом тяжело ворочались волны тошнотворного серо-зеленого цвета.

Несколько чаек храбро парили под низкими тучами. Вдалеке чернела грозная, перекатывающаяся масса надвигавшегося шторма. Гарет уверился, что худшие их страхи оправдались. Они застряли здесь на несколько дней.

К ним подошел Гюстав Жюно.