Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги - Александр Хинштейн

Лебедь: Я именно это и собираюсь делать.

Вскоре Лебедь озвучит искомое заявление, для пущей наглядности прямо на Красной площади: про попытку путча и срыва выборов.

(«Любой мятеж будет подавлен и подавлен предельно жестоко, – прорычал он, насупив брови. – Тот, кто хочет ввергнуть страну в пучину кровавого хаоса, не заслуживает ни малейшей жалости».)

Кроме того, на правах секретаря Совбеза Лебедь начинает обзванивать силовиков, выясняя, что все же случилось; вырисовывающаяся картина никак не укладывается в генеральском сознании.

Лебедь: Я с Куликовым здесь проговорил некие действия, на всякий случай. Трофимова (зам. директора ФСБ, курировавший ход операции. – Авт.), я так понял, нету?

Чубайс: Нет. Третий человек все еще в Белом доме, и продолжается его допрос.

Лебедь: Как его фамилия?

Чубайс: Лавров. Мы почти точно знаем коридоры, где он находятся. Это комната 310–316, на третьем этаже, там они всех допрашивают. Со стороны второго подъезда. И, в общем, это такая тяжелая составляющая, потому что он всеми финансовыми схемами владеет, всем, что проходило через нас, через меня. Так что это такая серьезная штука.

Лебедь: Это серьезная штука. Но почему начальник охраны президента срывает президентскую кампанию, не очень понятно?

Чубайс: Да понятно, Александр Иванович, понятно.

Лебедь: Это тот случай, когда в классике: и ты, Брут, продался большевикам.

Чубайс(смеется): Примерно так… Да нет, ему просто ясно, что в рамках нормального сценария места у него не остается, а место у него появляется только в рамках военного сценария переворота. Да и с головой не очень. В общем, мы на пресс-конференции сейчас вопрос будем ставить жестко. Мы на десять ее назначили. Президент должен завершить обновление своей команды, начатое назначением Лебедя, и немедленно принять решение по увольнению Коржакова – Барсукова. Тут середины уже быть не может, и позиция у нас будет такая, однозначная. Ждем до десяти, если позовет, поедем к нему, если не позовет, поедем прямо на пресс-конференцию. Сейчас как бы сосредоточиться на вытягивании этого человека третьего.

Дело оставалось за малым: окончательно обработать главного телезрителя страны, дабы поутру, прежде чем поедет он в Кремль, на встречу с Коржаковым и Барсуковым, в его сознании четко улеглась нужная олигархам схема.

Всю ночь Татьяна звонила матери: то плакала и стенала, то, напротив, ругалась и блажила. Она знала, как обращаться с первой леди, и Наина, которая поначалу возмущалась поднятым скандалом, в итоге полностью перешла на сторону дочки и ее достопочтимых друзей.

Ельцина(отчитывает): Подожди, а что они, не могли потерпеть до утра? Вы что там, выяснили все? Зачем сразу давать такое сообщение по телеканалам. Народ на ушах стоит! Они что, не понимают? Какой переворот! Мало ли, задержали до выяснения. Зачем такую шумиху поднимать по телевидению.

Дьяченко: Мам, а скажи, пожалуйста, зачем задержали?

Ельцина: Слушай, мало ли задержали кого, зачем сразу говорить по телевидению такие вещи.

Дьяченко: Мама, это единственная защита. Другого ничего нет. Найти на людей какую-то управу, ну, хоть чуть-чуть, чтоб они испугались.

Ельцина: Какое пугаться-то. Кто пугается, скажи?

Дьяченко: Ты понимаешь, что другого выхода нет… Выход только один!

Ельцина: Лена… Таня, это наоборот нагнетает обстановку. Папа отвернется, и все отвернутся. Ну, до выяснения, до утра можно подождать, неужели сразу делать такие сообщения.

Дьяченко: Мамочка, это правильно. Это сделано все совершенно правильно. Поверь, другого выхода нет.

Ельцина: Да какой выход! Утром отпустят этих людей. Зачем это!

Дьяченко: Мама, они специально это сделали. А завтра они папе скажут: видите, мы-то ничего такого не делали, а товарищи забываются.

Ельцина: Они скажут папе: мы просто задержали проверить, а по телевидению уже дали такую информацию. И правильно Барсуков говорит: это Березовский все делал, а я при чем.

Дьяченко: Мам, ну вот не надо этого. Я на эту кампанию насмотрелась, как они что делают.

Ельцина: Ты пойми, что таких вещей для народа нельзя делать.

Дьяченко: Вот для народа, для народа это как раз очень хорошо. И папа после этого должен их снять. Это единственный для папы путь победить на выборах, потому что вся страна уже устала жить под властью Александра Васильевича.

Ельцина: Папа их убирать не будет.

Дьяченко: Почему?

Ельцина: Я не знаю.

Дьяченко: Тогда папа не выиграет выборы, мама. Ты спроси у Леши, он тебе все расскажет.

Ельцина: Просто такие вещи по телевидению нельзя заявлять. Это смех. Ну, вот завтра их отпустят, и что?

Дьяченко: Мам, это детский сад. Другого выхода нет. Ты понимаешь.

Ельцина: Завтра кто-то будет отвечать за это. Тот же Березовский. Барсуков не будет отвечать. Он мне уже сказал, чтоб я ему не звонила больше до утра.

Дьяченко: Правильно. Боится.

Ельцина(издевательски): Ну, конечно!

Дьяченко: Мам, как настолько безнаказанно все делать, ты мне объясни. Как это так?

Ельцина: Ты Барсукова не убедишь ни в чем, и папу не убедишь.

Дьяченко: Почему?

Ельцина: А в чем ты его убедишь?

Дьяченко: По крайней мере, я папе скажу все, что я думаю.

Ельцина: Он тебя слушать не будет.

Дьяченко: Мам, а чего тогда затевать? Тогда все. Тогда даже очень хорошо, что не изберут, потому что это, действительно, для страны не нужно. Ты просто не понимаешь всю глубину этой проблемы. Это сейчас единственный выход, это действительно так. И не надо говорить, что я попала под чье-то влияние или еще что-то. Нет. Мамочка, поверь, сделано все, чтобы отгородить папу от этого. Но другого выхода нет, не говорить нельзя. Потому что эти люди…

Ельцина(перебивает): Таня, ты пойми, что отгораживать нечего. Его невозможно отгородить ни от кого, это одно целое.

Дьяченко: А я считаю, что возможно.

Ельцина: Нет!

Дьяченко(упрямо): Возможно! Ну, другого выхода нет просто.

Ельцина(поддаваясь): Ну, хорошо. Но все равно говорить такие вещи по телевидению нельзя.

Дьяченко: Это единственно возможный вариант. Все уже продумано двести пятьдесят раз.

Ельцина: Ну, утром их отпустят, и что?

Дьяченко: Мам, а это как называется? А никто работать больше не будет на этой кампании. Это прямое запугивание. Ты понимаешь, как все это делается… Ты мне скажи, папа спит?

Ельцина: Да.

Дьяченко: Я просто боюсь, как бы он все это выдержал. А потом, они, конечно, почву подготовили. Конечно, они капали долго. Какие тут все гады занимаются выборной кампанией. А кто сделал все эти проценты-то?

Ельцина(сочувственно): Они палец о палец не ударили.

Дьяченко: Вот в том-то и дело. Я сегодня ездила к Лисовскому, я видела, как он делает, вообще, как что.

Ельцина: Вот и пожинает… Я одного не понимаю: они хотят, чтобы Зюганов, что ли, был?

Дьяченко: Они хотят сами править.

Ельцина: Ну, как они сами-то будут?

Дьяченко: Папу отстраняют, силовой какой-нибудь вариант, и привет.

Ельцина: А как отстранить папу, если второй тур сейчас должен быть?