По дорогам войны - Альфред Рессел

Вот что рассказывал потом один из разведчиков:

"На шинелях у нас были маскхалаты. Их грязно-серый цвет хорошо подходил к характеру местности, по которой мы передвигались. У каждого из нас были автомат, штык и три гранаты. В карманы мы понапихали кляпы, бинты, веревки и еду на три дня.

Перед Соварной, к востоку от Нижнего Комарника, мы прошли сначала по узкой долине, потом по лесной тропинке поднялись по склону Соварны на самую ее вершину. Мы находились недалеко от государственной границы. Там, в мелком ходу сообщения, мы присели под елью и начали всматриваться в горизонт. Вершины гор будто упирались в серое небо. Командир батальона вытащил карту и уточнил ориентировку на местности. Слева темнелась расчлененная на множество малых хребтов гора Петрзыньска (ее чехословацкая половина носит название Яворина).

- Малая война, которая ведется в этих тесных горах, выигрывается хитростью и ловкостью. Каждый шелест здесь далеко слышен, - предупредил нас командир батальона.

Сохор поднес к глазам бинокль и стал метр за метром прочесывать местность. Неожиданно бинокль замер. Прошло четверть часа, а Сохор в маскхалате неподвижно лежал на одном месте среди заснеженной поляны. Минуло полчаса, а Сохор, будто окаменевший, не шевелился. Вот уже прошел час. Мы стучали зубами от холода, а Сохор все молчал. Он оцепенело смотрел куда-то вперед, и если бы не лежал на животе с поднятой головой, то вполне сошел бы за труп. Когда прошли следующие полчаса, нам это уже порядком надоело. Наконец Сохор глубоко вздохнул, отполз немножко назад и тяжело встал.

- Лучше окоченеть, чем погибнуть, - с улыбкой сказал он.

Он высматривал место, подходящее для скрытого перехода фронта. Сохор сказал, что долго смотрел в этом направлении, пока не заметил что-то подозрительное. У него появилось такое чувство, будто кто-то собирается прыгнуть ему на шею. С этой минуты ему стало все равно, сколько он пролежит на снегу. Время тянулось томительно долго. Наконец подозрительная тень куда-то исчезла. Было не по себе от мысли, что бы стало, если бы час назад разведчик Сохор повернулся к противнику спиной. У кого-то сдали нервы. Кто-то проиграл бой с терпеливостью. Этим обманным путем они уже не пойдут. Сохор нашел другой.

Сумрак сгустился. Наступила ночь. Мы вылезли из укрытия и поползли редким кустарником к ручью, протекавшему по ничейной земле. Наши белые фигуры на фоне заснеженной местности невозможно было различить даже на расстоянии нескольких шагов. Мы лежали плотной цепочкой: саперы Главач и Бурда - впереди, за ними - Сохор и остальные. Колонну замыкал сержант Василь Балог. Это был талантливый разведчик, как никто умевший скрытно передвигаться. Сохор знал ему цену. Мы стали осторожно пробираться вперед.

За ручьем оказалось минное поле. Заработали наши саперы. Они бесшумно и ловко прощупывали снег, чуткими пальцами очищали мины, обезвреживали их и складывали по бокам проделываемой дороги. Балог, замыкавший колонну, слегка засыпал мины снегом, маскируя наш путь. Время от времени саперы, устав от работы, засовывали в рот обмороженные кончики пальцев и горячим дыханием согревали их. Очень медленно, буквально сантиметр за сантиметром, ползли мы вперед. Иногда замирали на несколько минут, а потом снова начинали продвигаться по белому снегу. Тьма была хоть глаз коли. Мы едва различали заснеженную мерцающую поверхность лишь на несколько метров вокруг себя. Дальше же черной стеной стояла темнота.

Миновав поле, мы очутились в лесу. Вокруг - ни звука. Лес, по которому мы крадучись пробирались, был наполнен какой-то страшной тишиной. Примерно через километр пути по лесу мы расположились на отдых. Все молчали, никто даже не шептался. Небо было затянуто тучами, но там, где находилась луна, тьма немного редела. Сохор ловко двигался между кустами, и я видел, как он старается запомнить ориентиры, чтобы найти дорогу назад. Снега в лесу было много, тут и там из него торчала хвоя. Сохор тщательно следил за тем, чтобы никто из нас не ступил на нетронутый снег. Он шел впереди, немного пригнувшись, временами прислушивался и всматривался в темноту ночи. Да, этот человек умел ходить по лесу!

От того места, где мы пересекли ручей, нас отделяло уже порядочное расстояние. Неожиданно сквозь темноту засветил огонек. Мы легли в снег. Это была сторожка, которая находилась в двух километрах от Прикрой. Внутри сторожки горел огонь, а снаружи прохаживался часовой. Как завороженные смотрели мы на свет и мысленно представляли немцев в натопленных избах.

- Греют себе задницы, скоты, а мы тут мерзнем, - с желчью в голосе тихо произнес Бурда.

- Еще бы елочку - и настоящее рождество, - начал было острить Томек, но Сохор быстро осадил их.

Мы тронулись в путь дальше: нам предстояло сделать большой крюк вокруг Прикрой, занятой немцами. Мы осторожно пересекали голый участок местности и по крутому склону начали подниматься на Герцувату. Мы уже основательно устали, а прошли только половину пути. На гребне горы Сохор остановился и прислушался. В это время сквозь темноту проступили очертания фигуры, и через минуту показался человек. Партизаны ждали на условленном месте. Теперь мы уже пошли быстрее и увереннее. Через час мы были уже над Бодружалом, осторожно спустились с горы и залегли в лесу возле деревни. Место было пустынное и тихое. По шоссе от Мирольи время от времени проезжали грузовые машины, но в деревне не останавливались. Очевидно, деятельность службы обеспечения и медицинской службы в Бодружале была уже прекращена. Мы забрались в сарай, стоявший на краю деревни, и сквозь щели между бревнами стали наблюдать за улицей. Никакого движения. Мертвая тишина.

Мы были в Бодружале. Что дальше?

По сообщениям партизан, немцы еще в октябре оставили деревню. На северном ее конце прямо под Безымянной размещался штаб 1-го батальона 552-го гренадерского полка. Из землянок к вершине горы тянулось множество телефонных проводов. В Прикрой находилось командование батальона. В четвертом от сарая доме Параски Железняковой размещался какой-то штаб. Днем в доме находились два младших офицера с группой солдат, на ночь на службе оставался один. Время от времени к дому подъезжал легковой автомобиль и из него выходил офицер. Потом офицеру подавали коня, и он отправлялся на гору.

Мы сидели напряженные, настороженные, молчаливые. Никто даже не шевелился. Лица застыли в ожидании. Мы совершенно не думали об опасности. По мнению Сохора, это была та самая выдвинутая оперативная группа, о которой ему сообщил генерал, когда они разбирали задачу. Вскоре это станет ясно. Из головы Сохора не выходил ночной караул. Планируя операцию, он предполагал в течение дня остаться в деревне в укрытии, изучить и проверить местность, а "языка" взять на следующую ночь. Теперь он изменил план, решив воспользоваться представившейся возможностью. Завтра будет уже поздно, как сказал генерал.