Сгоравшие заживо. Хроники дальних бомбардировщиков - Иван Черных

Однако, чем дальше летел самолет, тем больше Александр убеждался в необоснованности своей тревоги. Казаринов вел себя так, будто они выполняли обычное учебное задание.

— Командир, доверни пять вправо, — попросил майор, делая ударение на первом слове, чтобы Александр чувствовал себя хозяином и командовал им как рядовым штурманом.

— Доворачиваю. Следите за воздухом. — Александр накренил машину. Слева, совсем рядом, проползла серебристая полоса прожектора.

— Порядок. Открываю бомболюки… Сбросил. Разворот вправо.

Александр толкнул сектора газа вперед. Моторы взревели. Самолет, круто забирая вправо, устремился от берега. В бледно-желтом трепещущем свете сразу появились земля и море. Светящая бомба повисла чуть в стороне от косы Чушка. Ветром ее относило как раз к центру косы.

Сотни лучей взметнулись ввысь. Но было поздно: бомбардировщик удалялся в сторону моря.

Александр, пилотируя по приборам, наблюдал за обстановкой. В воздухе вспыхивали разрывы снарядов. Зенитки вели ураганный огонь. Лучи прожекторов метались по небу. А внизу летчик заметил приткнувшиеся к берегу баржи, длинную колонну машин и танков.

Зенитки продолжали ожесточенно стрелять. Некоторые из них били по светящей бомбе, стараясь погасить ее.

«Быстрее бы выходили экипажи на цель, — мысленно торопил Александр однополчан. — Самый удобный момент для удара». Однако на земле взрывов не было видно, по всей вероятности, бомбардировщиков задержали ночные истребители. Александр с тревогой посматривал на светящую бомбу. Около нее все ближе и ближе рвались снаряды.

Но вот, наконец, среди барж взметнулся огненный султан, затем взрывы заполыхали по всему побережью. Фашисты заметались по пирсу, танки поползли в стороны. Бомбы крушили их.

— Пройди немного на север, — попросил штурман. — А теперь крути на сто восемьдесят… Отлично! Так держать!

Самолет летел к еще полыхавшей пламенем цели. Впереди преграждали путь лучи прожекторов. Иногда в них мотыльками мелькали самолеты; сразу же несколько лучей скрещивались там…

— Видишь баржи? — спросил Казаринов.

— Вижу.

— Держи на них.

Ослепительный свет хлестнул по кабине. Александр на миг потерял приборы, сдернул рукой темные очки со лба.

— Так держать! — крикнул Казаринов.

Он боялся, что летчик сразу же попытается выйти из прожектора, — так некоторые делают, чтобы не дать зенитчикам расстрелять себя, но в таком случае бомбы прицельно не сбросишь. Александр хорошо понимал это и держал самолет на боевом курсе.

— Так держать!… Сброс!

Александр накренил машину и энергично толкнул штурвал от себя. Бомбардировщик скользнул вниз. Стрелка указателя скорости побежала по окружности — скорость быстро нарастала. Еще мгновение — и самолет окунулся в темноту. Снова исчезли приборы. Но ненадолго — глаза освоились с темнотой. Александр сдвинул светозащитные очки на лоб и глянул вниз. Коса была объята пламенем. А от одной баржи во все стороны летели огненные брызги. По-видимому, там рвались снаряды.

Летчик перевел самолет в горизонтальный полет. И тут же снова его ослепило. Александр бросил машину в пикирование, крутанул штурвал влево, вправо.

На этот раз прожектор вцепился в самолет крепко. Ему на помощь пришли еще два.

Снова рядом грохнули разрывы.

— Саша, курс девяносто пять… Я ранен, — услышал Александр слабый голос замполита. — Держись…

Сильный удар не дал ему договорить. Бомбардировщик вздрогнул всем корпусом. Его швырнуло в сторону и выбросило из режущего глаза потока света.

Александр почувствовал недоброе. Едва различив стрелки приборов, потянул штурвал на себя. Но он не тронулся с места.

Заклинило.

Летчик напряг все силы. Острая боль кольнула в пояснице — старая рана напомнила о себе. Пришлось отпустить штурвал и выждать, пока боль утихнет. Потом он уперся локтями в подлокотники и ногами в педали, потянул снова. Штурвал не поддавался, и самолет по-прежнему не подчинялся воле летчика, стремительно несся к земле. Высота угрожающе падала: 700, 600, 500…

— Прыгать!

Александр взглянул вниз. Цель позади. Впереди — наша территория. Попутный ветер отнесет к своим…

— Товарищ майор! — позвал он. Ответа не последовало. «Потерял сознание…»

— Юнаковский, Агеев, прыгайте! — приказал Александр воздушным стрелкам.

— Не могу… ранен, — донесся в наушниках слабый голос Юнаковского.

Свист воздуха все нарастал, усиливалась вибрация. Выдержит ли самолет? В таких передрягах он уже побывал, весь излатан… Стрелка указателя скорости прошла красную черту. До земли оставалось метров триста. Еще немного — и прыгать будет поздно.

«Прыгай, прыгай!» — словно свистел ветер в ухо. Стрелок, похоже, выпрыгнул, а Казаринов и Юнаковский молчали.

Александр убрал газ и поочередно нажал на педали. Нос самолета заходил из стороны в сторону — руль поворота работал. Это ободрило Александра, и он снова потянул штурвал. За его колонкой зловеще светилась стрелка высотомера. 250, 200, 150 — безжалостно пробегала она цифры. Летчику казалось, что он ощущает холодное дыхание земли.

И вдруг Александр услышал слабый, но твердый голос замполита:

— Спокойнее, спокойнее! Держись, Сашок!… Попробуй триммер.

А ведь и вправду… Майор дело советует. Александр совсем забыл о маховике слева по борту, предназначенном для снятия нагрузки со штурвала. Он схватился за него и стал вращать. Почувствовав упор, рванул штурвал на себя. Невидимая сила придавила его к сиденью. Бомбардировщик задрожал от перегрузки и медленно стал выходить из пикирования. Стрелка высотомера замедлила бег и наконец застыла. Летчик плавно толкнул сектора газа. Моторы запели и потянули самолет вверх…

3

…23 февраля, …Частями нашей авиации на различна участках фронта уничтожено или повреждено до 200 немецких автомашин с войсками и грузами, подавлен огонь 9 артиллерийских и 6 минометных батарей, рассеяно и частично уничтожено до батальона пехоты противника…

Спустя полчаса замполит и стрелок-радист лежали в санитарной машине. Александр поехал сопровождать их до медсанбата.

На востоке уже алела заря. Звезды тускнели, растворяясь в голубом мареве.

Машина остановилась у большой обложенной дерном землянки, Александр и девушка-санитарка бережно вынесли носилки, на которых в забытьи лежал Казаринов. Осторожно спустились по ступенькам и вошли в длинный коридор со стенами из свежевыструганных сосновых досок. На небольшом расстоянии друг от друга в стенах виднелись фанерные двери, за ними палаты. Густой запах смолы и лекарств наполнял землянку.

Прибывших встретил пожилой мужчина в белом халате.

— Николай Иванович, в какую палату? — спросила девушка.

Врач подошел к раненому, бегло взглянул на забинтованные руки и ноги, пощупал пульс и заторопил:

— В операционную!

Потом внесли Юнаковского. Александра в операционную не пустили, и он побрел к выходу. Выйдя из землянки, он только теперь почувствовал страшную усталость и тут же, у входа, опустился на деревянную скамейку, врытую в землю, специально сделанную для навещающих. Сколько просидел, он не заметил. Но когда к нему вышла та самая девушка, с которой он нес носилки, солнце уже было высоко над горизонтом.

Александр поднялся навстречу девушке, посмотрел на нее, пытаясь по выражению лица узнать, какое известие она несет ему.

Девушка устало улыбнулась:

— Все хорошо. Они будут жить.

А в казарме Александра ждало новое печальное известие: не вернулся экипаж командира эскадрильи капитана Кулакова…

4

26/II 1943 г. …Боевые вылеты из-за плохих метеоусловий не состоялись…

В конце февраля южные ветры принесли с Черного моря малоподвижный циклон с сильными ветрами и холодными дождями. Летчики после утомительных напряженных боевых вылетов в Крым отсыпались, технический состав приводил самолеты в готовность.

В один из вечеров старший лейтенант Пикалов, хорошо отдохнувший и сытно поужинавший, сидел в столовой — в казарму идти не хотелось — и мысленно подводил итоги своей работы. Наконец-то «Валли-4» — разведывательный центр группы армий «Юг» — им доволен: почти все боевые вылеты полка предупреждены, ночные истребители и зенитчики встречают бомбардировщиков на подступах к объектам и наносят им ощутимый урон. Дважды соотечественники бомбили полк Омельченко на аэродроме. Блондине знает свое дело, и Князя так окрутила — хоть сегодня вербуй. Но это дело терпит, торопиться не следует. А Гросфатер так и не появляется, предпочитает командовать на расстоянии, вне видимости. Дрейфит, старый хрыч, дрожит за свою шкуру. Да, положение на фронте не в пользу соотечественников. Если Гитлер и Геббельс по-прежнему надеются только на лето, могут здорово просчитаться — Советы вон сколько клепают самолетов, танков, орудий…