Наставник (СИ) - Жигалов Александр

Всех.

Госпожа распрямляется.

- Ножницы, - она протягивает руку, и Ирграм вкладывает в неё ножницы. Те взрезают окаменевшие повязки, из-под которых сочится смесь сукровицы и гноя.

Запах нехороший.

Его Ирграм ощущает издалека. И запах этот заставляет кривиться. Но как ни странно, именно он возвращает способность думать.

Ждать.

И не смотреть на Алефа.

Алеф.

Ирграм повторил это имя снова и снова. Имя.

Не господин.

Даже в мыслях. Именно. Он… он должен избавиться от этой зависимости. И от страха. И… клятв нет. Ему так сказали. Но можно ли верить жрецу?

- Воду… Ирграм, не спи. И аккуратнее, в конце концов! Это же… да, вот так. Что у тебя с руками? Не важно. Потом разберемся… ты ведь должен был быть там, у мешеков?

- Я был, г-госпожа, - почему-то он споткнулся на этом слове. Но его ошибка осталась незамеченной.

Кажется.

- И?

- М-меня п-попросили о п-помощи, - говорить, когда язык то и дело цепляется за зубы, непросто. – И я не с-сумел отказать.

- Ясно, - это было сказано так, что Ирграм понял: на самом деле ей все равно, что с ним случилось.

Всегда было все равно.

Есть род.

И слуги рода. Их много. Слишком много, чтобы помнить о каждом. А потом…

Руки действовали сами. Привычно. Слегка сбрызнуть ткани размягчающим раствором. Снять повязку. Снять корку, которая выглядит воспаленной. Обработать свежую рану, избавив её от гноя. Покрыть новым слоем мази, на сей раз густой, тягучей. Она и каменела, соприкасаясь с плотью.

Интересно, почему Алеф не использовал её сразу? Он ведь не мог не знать. Слишком умен. Слишком опытен. Так почему?

Не потому ли, что мазь на смоле дерева Уру дорога?

Или дело в ином?

Не думать.

- Дитя, подойди, - раздался тихий голос господина.

Нет.

У Ирграма нет больше хозяев. Он свободен.

Алеф. Этого ублюдка зовут Алеф. А женщину – Миара. И они не хозяева. Не господа. Просто… просто те, кто мешает.

Ирграм поспешно сглотнул слюну.

А еще подумал, что у магов кровь должна быть особенно сладкой.

Глава 33

Глава 33

О Михе словно и забыли все.

Хотя, конечно, кто он такой, чтобы о нем помнить? Забавный дикарь. Да, посчастливилось выжить, но это еще не повод отвлекаться.

И опасности он не представляет.

Не для мага.

Маги, как Миха успел понять, весьма самоуверенные засранцы. Но ничего. Он постоит, притворяясь удивленным. Пораженным. И все такое прочее.

Он даже пялится на этого вот, в мятой одежде, не будет. Лучше на Миару смотреть. Она хотя бы красивая. И преобразилась. Куда-то подевались, что насмешливость, что страх.

На лице – сосредоточенность.

Движения четкие. И явно знает, что делает. Вот пальцы коснулись головы.

Шеи.

Серебристого хитро изогнутого инструмента, который вошел в раскрытую рану, и Миху слегка замутило. Один инструмент сменился другим.

Запахло… гноем.

Гадство.

Где гной, там и сепсис. А в мире, где антибиотиков не знают, это приговор. Или… магия – тоже своего рода антибиотик? Следовало признать, что выглядел Винченцо на диво погано. Там, дома, и то вряд ли спасли бы, а тут… вдруг да повезет?

Нет, Миха не чувствовал себя обязанным. И вообще… он не друг магу. А маг ему. Да, были какие-то общие интересы, но это же не повод в друзья записывать.

Дикарь вздохнул.

А Миха отвернулся. Нет, на это смотреть никаких нервов не хватит. А ведь матушка подбивала в медицинский идти. Хорошо, что не послушал. Мозгов у Михи на медицину не хватило. Теперь же понимает, что не в мозгах дело.

Слишком он… брезгливый?

Пожалуй что.

А ведь смотрит не только он. Смотрят и на него. Дикарь вот взгляд уловил и напрягся. Не нравится ему этот вот тип, который держится словно бы в стороне, играя гостеприимного хозяина.

Сволочь.

И Миха с Дикарем согласился, только уточнил, что сволочь опасная. Но… насколько? С оторванной головой он вряд ли выживет, только… для этого еще подобраться надо бы. Поближе. А сволочь не только опасная, но и умная, поэтому близко Миху не подпустят.

К тому же не стоит забывать о твари, которая сторожит шатер. Вряд ли она безучастной останется.

И как…

Думать надо.

Думать.

- Дитя, подойди, - сказал маг, и Миха подавил вздох. Ни хрена не придумалось, а действовать…

Ица спокойно отпустила руку Винченцо.

И обернулась.

Сделала шаг.

Остановилась, вперившись взглядом в мага. И забрезжила надежда, что вот сейчас она протянет руку и… или что-то да сделает. Такое, что разом мага повергнет, а Миху избавит от необходимости совершать очередной подвиг. Правда, следует признать, что подвиги у него выходят какие-то… кривоватые.

Плевать.

- Ближе, - маг произнес это довольно жестко.

Но Ица только голову набок склонила.

- Ты убить? – спросила она.

- Кого?

- Маму.

Она указала на себя.

- Моя. Мама. Умереть. Её проклясть.

Миха подобрался.

Что-то изменилось. Неуловимо. Будто толченого стекла за шиворот сыпанули.

- Что ж, такое случается. Не уверен, что это я, хотя заказ был, - маг слегка пожал плечами. – Но это не важно.

Бесшумно в шатер скользнула тварь со скорпионьим хвостом. Её желтые глаза вперились в Миху. А он осознал, что с обоими не справится.

- Кто? – продолжила допрос Ица, кажется, не особо смутившись.

- Дитя, ты принадлежишь мне. Я заплатил за тебя и…

- Нет, - она коснулась шеи. – Не ты. Никто. Я не принадлежать никто.

Тварь оскалилась, демонстрируя внушительные клыки.

С обоими…

А с нею? У Михи не отобрали оружие, и рука сама легла на рукоять меча.

- Алеф! – окрик Миары разорвал напряженную тишину. – Что ты с ним сотворил, скотина?!

Щека Алефа дернулась. И он обернулся в сторону Миары, которая, склонившись над телом, что-то пристально разглядывала.

- Что это за…

Она не договорила, но просто выбросила руку в сторону. Резкое. Нервное движение. Растопыренные пальцы. И клубок живой тьмы, что, сорвавшись с них, полетел в Алефа.

А следом, со второй руки, измазанной в крови и гное, сорвался второй.

Колючий.

И Миха, скользнув в сторону, вытащил клинок. Может, с двумя он и не справится, но вот химера, получив пинок в бок, кувыркнулась. Рев её оглушил. А сама она, перекатившись через спину, вскочила на ноги. Суставчатый хвост хлестанул плетью, и острие жала скользнуло по груди, вспоров кожаную куртку.

Яд пах лилиями.

Миха рубанул по хвосту, ничуть не удивившись, что клинок просто соскользнул с гладкого хитина. И хвост дернулся, взмыл суставчатой змеей, а запах стал сильнее. Этот запах раздражал.

Вызывал ярость.

И тело отозвалось на неё, привычно покрываясь плотной чешуей.

Ирграм точно знал, когда все началось.

Вот Миара выбросила сгусток первозданной тьмы. Где только взяла? А следом и иглы Ашура полетели, но лишь затем, чтобы увязнуть в щите Алефа.

- Зря ты, - сухо сказал он, вскидывая руку. И бледное запястье прорезали черные нити.

Он что…

Он нарушил запрет? Основа основ Кодекса. Хотя… остались ли там, в Городе, хоть какие основы.

Как…

Ирграм встряхнулся. Не время. Потом. Надо ближе.

Грозный рев голема заставил замереть. На долю мгновенья. Но тварь пыталась достать того то ли охранника, то ли наемника. А главное, что у неё не выходило.

В руках Алефа медленно распускался черный цветок.

Лилия Шабры.

Это…

Запрещено.

Невозможно. И… и все-таки… черные нити поползли по шее мага, скрывая такое белое горло. Ирграм сделал шаг ближе. Еще ближе…

Шатер наполнился ароматом цветочного дурмана. И стало быть, времени немного. Яд сперва вызовет всплеск ярости, а затем подарит забвение.

Сколько у него есть?

Удар сердца, чтобы оказаться за спиной девочки, которая замерла, вперившись в Алефа взглядом. И губы её шевелятся, но ни слова не произнесено вслух.