Следователи Петра Великого - Серов Дмитрий Олегович

4 августа 1719 года, захватив с собой 50 (!) человек обвиняемых и свидетелей, Б. Г. Скорняков-Писарев покинул Астрахань и двинулся в Санкт-Петербург{815}. Каким образом расследование продолжилось в столице, какие именно следственные действия еще предпринял Богдан Скорняков-Писарев, установить к настоящему времени не удалось. Что бы там ни было, но в 1720 году М. И. Чириков, сохранявший де-юре статус военнослужащего, был отослан в Военную коллегию для предания военному суду{816}.

Далее в производстве по уголовному делу коррумпированного обер-коменданта начались очевидные странности. Суд для разбирательства дела Михаила Чирикова был созван по указанию Петра Великого лишь в 1722 году — в период его пребывания в Астрахани во время Персидского похода. Председателем суда был определен сопровождавший императора в походе тайный советник и гвардии капитан П. А. Толстой{817}", о котором еще пойдет речь, имевший значительный опыт судебно-следственной деятельности.

Однако когда приговор суда, содержание которого до сих пор неизвестно, был направлен на утверждение Петру I, возникла неожиданная заминка. Проявив отроду не свойственную ему юридическую щепетильность, первый российский император неожиданно предписал выяснить, имел ли бывший обер-комендант возможность ознакомиться с Артикулом воинским 1715 года — военно-уголовным кодексом, на основании которого квалифицировались его преступные деяния.

Поскольку, как было установлено путем опроса подьячих комендантской канцелярии и офицеров гарнизона, ни одного экземпляра Артикула воинского в Астрахань в период службы там М. И. Чирикова не поступало, Петр I не стал утверждать приговор, указав подготовить его новый вариант{818}. Несмотря на то что новый вариант приговора был подготовлен и о нем неоднократно докладывалось императору, тот почему-то так и не нашел времени его рассмотреть{819}.

Вместе с тем, как явствует из архивного документа, в неустановленный момент (и неясно, по чьему решению) у Михаила Чирикова было конфисковано имущество{820}. Кроме того, начиная с 1719 года он содержался под стражей (в Астрахани, Санкт-Петербурге, затем вновь в Астрахани). Наконец, поданная женой бывшего обер-коменданта Марфой Петровной в апреле 1724 года челобитная о помиловании мужа осталась без удовлетворения{821}.

В конце концов после кончины Петра I так и не осужденный Михаил Чириков согласно сенатскому указу от 2 февраля 1725 года{822} был освобожден из-под стражи, а полтора месяца спустя, 17 марта, Сенат, откликнувшись на новую челобитную супруги М. И. Чирикова, предписал вернуть ему «движимые и недвижимые имении, которые остались за роздачею»{823}.

Подобные зигзаги в уголовном преследовании бывшего обер-коменданта выглядели бы таинственными, если не принять во внимание тот факт, что назначение в Астрахань он получил благодаря хлопотам одного очень влиятельного лица, каковым являлся «птенец гнезда Петрова» генерал-адмирал Ф. М. Апраксин{824}. Если же еще учесть завещание, которое генерал-адмирал составил в октябре 1728 года и в котором одним из трех душеприказчиков назначил «благодетеля моего (!) Михаила Ильича Чирикова»{825}, то картина с развалом уголовного дела прояснится окончательно. Нельзя также исключить, что в истории с неутверждением приговора М. И. Чирикову оказался замешан и не менее могущественный Петр Толстой. Известно, что Петр Андреевич и Михаил Ильич вместе служили в Семеновской потешной роте, откуда в 1695 году поступили рядовыми в гвардии Семеновский полк{826}.

Что же касается Б. Г. Скорнякова-Писарева, то после завершения следствия по «астраханскому делу» его ожидало повышение по службе. По именному указу от 16 октября 1720 года он был произведен в «полевые» полковники и назначен комендантом крепостей Полтавы и Переволочны{827}. Вскоре он был переведен комендантом в Глухов — резиденцию украинского гетмана. Однако пребывание в «Малой России» принесло Богдану Скорнякову-Писареву серьезные неприятности.

Началось с того, что согласно сенатскому указу от 31 марта 1721 года{828} полковник Б. Г. Скорняков-Писарев был командирован для проверки качества межевания земель близ местечка Почеп[155], еще в 1709 году пожалованного «полудержавному властелину» А. Д. Меншикову. Необходимость проверки была вызвана тем, что межевавший эти земли в 1718–1719 годы дьяк Поместного приказа И. Р. Лосев в угоду Александру Меншикову присоединил к его владениям часть земель, исстари принадлежавших украинским казакам{829}.

После жалоб гетмана И. И. Скоропадского Петр I распорядился организовать проверку межевых работ Ивана Лосева.

Предпринятая Богданом Скорняковым-Писаревым проверка не выявила между тем каких-либо нарушений. После повторных жалоб Ивана Скоропадского в январе 1722 года была назначена повторная проверка, для проведения которой в июле в Почеп был командирован подполковник С. И. Давыдов{830}.

Однако новый поворот в деле был связан отнюдь не с результатом миссии Семена Давыдова, а с конфликтом, разыгравшимся в октябре — декабре между сенатором бароном П. П. Шафировым и обер-прокурором Сената Г. Г. Скорняковым-Писаревым. В письмах, направленных к находившемуся в Персидском походе Петру I, Петр Шафиров обвинил Григория Скорнякова-Писарева между иного в потворстве А. Д. Меншикову в «почепском деле».

В существо взаимных обвинений сенатора и обер-прокурора император начал вникать 11 января 1723 года, когда состоялось первое заседание специального судебного присутствия, учрежденного для разбирательства дела Петра Шафирова и Григория Скорнякова-Писарева{831} (это присутствие было вскоре преобразовано в постоянно функционировавший Вышний суд). В тот же день Петр I распорядился возбудить уголовные дела «О неправом межеванье Почепа, которое чинил дьяк Лосев» и «О полковнике Богдане Писареве, которой посылай был для межеванья Почепа»{832}.

16 января первый российский император собственноручно написал распоряжения, в которых предписывалось арестовать Богдана Скорнякова-Писарева и Ивана Лосева и этапировать их в Москву{833}. События развивались стремительно. Уже 10 февраля всерьез испугавшийся ответственности Александр Меншиков принес повинную с признанием махинаций «по делу о почепском межевании»{834}.

Сколько времени Б. Г. Скорняков-Писарев провел тогда под арестом и когда именно в Вышнем суде было вынесено решение по его делу, установить на сегодня не удалось. По крайней мере в делопроизводстве суда была отмечена челобитная Богдана Григорьевича, поданная 21 сентября 1723 года, «о свободе ево из-под караула на поруки»{835}. В том же сентябре с просьбой о содействии в освобождении из-под стражи младшего брата к Александру Меншикову «со слезами» обратился Г. Г. Скорняков-Писарев{836}.