История подводного шпионажа против СССР - Шерри Шерри Зонтаг

Лишь после этого подводник стал рассказывать – о «пещере летучих мышей», об Охотском море. Затем позвонил еще один человек из службы специальных проектов. Подводники искали ответ на вопросы, так же, как в свое время это делали моряки с подводной лодки «Халибат», когда Уайт отказался вернуться на свою лодку на о. Гуам. Они хотели узнать, сочетается ли вторжение в советские территориальные воды и установка на телефонном кабеле подслушивающего устройства с межправительственными договоренностями об исключении телефонного прослушивания на время переговоров по разоружению. Зачем им уготовили роль приманки в советских водах? Почему командование подводными силами стало не в меру усердным и безрассудным и ради чего они рисковали своими жизнями во время проведения этих явно незаконных операций? Конечно, они знали, на что идут. Но хотели знать и то, зачем было так рисковать, зачем вообще была нужна эта операция. Особенно их интересовало, почему их отправили в советские воды на двух самых старых и самых шумных на всем флоте подлодках. К тому времени, в конце 1975 года, подлодка «Халибат» завершила свой последний поход, и ее собирались списывать. Пришедшая на смену «Халибат» подлодка «Сивулф» оказалась еще большей развалиной.

Как только команда конгрессмена Пайка начала расследование по этим фактам, одному из ее самых молодых членов – Эдварду Роедеру было поручено возглавить его. Адмирал Дж. Халлоуей, ставший к тому времени начальником военно-морских операций, работал в сотрудничестве с Инманом, директором военно-морской разведки.

На 25– летнего Роедера, бывшего журналиста, команда смотрела как на требовательного, придирчивого человека, не в меру усердного в своих попытках собрать информацию. Команду Пайка привела в ужас его попытка назначить свидание секретарю агентства национальной безопасности в надежде за чашкой кофе выудить из нее секреты – этот шаг оказался полнейшей неудачей.

Но Роедер оказался способен без особых эмоций взглянуть на всю ту «мистику», которая окружала высокотехнологичную подводную шпионскую войну. Даже его критики полагали, что он пришел к наиболее трезвому объяснению того, каким образом самые большие секреты десятилетия сумели пережить то время, когда США и СССР ловили друг друга «с поличным». Роедер это объяснял весьма образно: Соединенные Штаты и Советский Союз вели себя подобно двум игрокам, ведущим бесконечную карточную игру в накуренной комнате. Оба мухлюют, но не могут в этом уличить друг друга, потому что это приведет к концу игры.

В ходе расследования Роедеру предстояло выяснить, каким образом можно прорваться в тот мир, где ВМС США охраняли не только свои собственные приемы борьбы, но и приемы своего потенциального противника. Здесь он столкнулся с таким крепким орешком, как Бобби Инман.

Инман решил произвести сильное впечатление на Пайка и его команду имеющимися у него фактами. Опытный чиновник игнорировал указания ВМС о необходимости молчать. Всего пару лет назад он являлся старшим помощником Халлоуея, когда тот был в свою очередь первым заместителем начальника военно-морских операций. Работа Инмана тогда заключалась в контроле за информацией, исходящей из конгресса и прессы. И хотя в те времена было не так много посягательств на неприкосновенность военно-морских секретов, даже ВМС были вынуждены пройти через слушания по бюджету. Он наблюдал, как бравым адмиралам сокращали ассигнования после того, как те не могли дать четких ответов на поставленные им вопросы, несмотря на то, что их сопровождала целая свита помощников. Но он был свидетелем и того, как представленные программы оставались нетронутыми, если их представляли люди, хорошо владеющие информацией, с безукоризненными манерами.

Инман предстал перед Роедером и другими членами группы Пайка без привычного блеска галунов. Его речь и внешний вид отличались от прочих адмиралов. Он выглядел невзрачным и худощавым человеком, носящим очки в роговой оправе, одетым в униформу с настолько изношенным воротником, что адмиральские звезды на его плечах совершенно не смотрелись. Людям Пайка он показался большим хитрецом. Но готовность главы военно-морской разведки к сотрудничеству поразила и вызвала удивление. Инман решил упредить всякую критику и лишнее внимание к своему ведомству, предоставив Пайку все, что ему требовалось. Точнее, почти все. Инман собирался сообщить Пайку только то, что подвело бы его к принятой в ВМС точке зрения: с помощью подводных операций добывалась исключительно важная информация, которая иным способом не могла быть получена. Ведь подобные операции экономят массу средств, помогают ВМС подстраивать их собственные программы под выявленную советскую угрозу.

С благословения начальника военно-морских операций Инман пообещал Роедеру расследовать все случаи столкновений подлодок и их посадки на мель. Заверил, что изучит вопрос о прослушивании кабеля. Однако Инман выдвинул одно условие: утечка информации должна быть исключена. Он настоял на том, что наиболее важные документы должны храниться в так называемом «20-минутном сейфе» – именно столько времени требуется на его вскрытие с помощью ацетиленовой горелки.

Роедер согласился пользоваться таким сейфом и пообещал, что комбинацию замка будет знать только он. Но когда он обратился с просьбой предоставить ему подобный сейф, оказалось, что таковых нет в наличии. Чувствуя, что его водят за нос, Роедер решил сделать демонстративный жест и сложить с себя полномочия.

Этот жест произвел должное впечатление на адмирала, но ему для полной победы над командой Пайка этого было мало. Инман решил прикинуться эдаким открытым и честным парнем. Они встречались несколько раз в святая святых комитета, в так называемой комнате без окон, которую члены команды Пайка прозвали «конус молчания», как в популярном комедийном сериале о шпионах «Шевели извилинами». В действительности она больше походила на тесный шкаф, в котором едва хватало места для стола шириной не более полуметра и нескольких стульев. В комнате постоянно висело облако табачного дыма. Инман, казалось, не обращал внимания на убогую обстановку. Он был вынужден признать, что упоминавшиеся подводные операции спецведомства США проводили вне контекста переговоров по разрядке. Продекламировав это без всякой демагогии, Инман тем самым как бы отделил себя от всего разведывательного сообщества и приблизился к команде Пайка.

Со временем Инман, как и обещал, представил Пайку детальный отчет о происшествиях с подводными лодками. Из него выяснилось, что за прошедшие десять лет произошло по крайней мере девять столкновений подлодок с кораблями вероятного противника. Более 110 раз американские разведывательные подлодки могли быть обнаружены. Инман признал, что отдельные командиры подлодок фальсифицировали записи в своих отчетах с целью сокрытия случаев их обнаружения и излишне рискованных действий. Он даже отдал распоряжение офицерам военно-морской разведки изучить соответствие докладов находившихся на борту «спуков» о данных перехвата советских линий связи – официальным докладам командиров американских подводных лодок. Инман лично докладывал Пайку о деталях операций по прослушиванию телефонного кабеля.

В конце концов этот внешне открытый и честный интеллигент с хорошими манерами сумел убедить Пайка, что целью нападок должен быть не он, а такие, как Колби и Киссинджер. Теперь люди Пайка уделяли массу времени изучению имперских методов, которыми пользовался Киссинджер, имеющий огромное влияние на внешнюю политику США. Но к началу 1976 года, когда расследование Пайка было завершено, разведывательное сообщество совместно с администрацией Форда сумело убедить конгресс голосовать против него. Копия доклада Пайка попала в журнал «Вилидж Войс», который опубликовал его полностью. Однако выяснилось, что лишь восемь абзацев там посвящены подводному шпионажу и ни слова нет о прослушивании советского телефонного кабеля. Вместо этого в общих чертах говорилось о рутинных разведывательных программах, которые не всегда эффективны. А ВМС лишь мягко пожурили, заявив, что данная ими оценка операций как «неопасных» на самом деле не соответствует действительности. В докладе указывалось, что оценка степени риска операций носила исключительно формальный характер. Отмечалось, что ни один командир подлодки, совершивший столкновение, не был подвергнут дисциплинарному наказанию.

Получалось, что гора родила мышь. Американская общественность так ничего толком и не узнала о реальной стоимости проводимых подводных операций. А военно-морская разведка, как и прежде, продолжала свое покрытое завесой тайны дело. Специальные операции продолжались. Разведывательные операции «Холистоун» теперь стали именоваться как специальные программы ВМС по контролю или кратко – «специальные военно-морские операции». Инман вместе с вице-адмиралом Робертом Л. Дж. Лонгом – высшим чином в подводных силах, решили существенно увеличить размеры финансирования операций по прослушиванию телефонных кабелей. Кроме того, они надеялись получить одобрение Риковера на окончательную модернизацию новейшей подводной лодки для своих работ. Несмотря на неудачу с проектом «Гломар», совместное управление ЦРУ-ВМС не утратило своих позиций, а ЦРУ удалось сохранить всеобъемлющий контроль над военно-морскими шпионскими операциями. Именно оно стало финансировать строительство специальных подводных лодок. Конгресс одобрил отчисление средств на их переоборудование.