Господин Малоссен - Даниэль Пеннак

– И что ты сделал потом?

– Я спустился с Лавальского утеса. У меня была веревка в багажнике.

– И что?

– Он был мертв, Жюльетта.

Пауза.

– Барнабе?

– Да?

– Я тебе верю.

Б а р н а б е. …

Ж ю л и. Но скажи мне…

Б а р н а б е. Да?

Ж ю л и. …

Б а р н а б е. Да, Жюльетта?

Ж ю л и. Почему ты не вернулся потом в Лоссанс? Ты же знал, что мы должны были приехать.

Б а р н а б е. Я не знал, когда именно.

Ж ю л и. И ты решил, что не стоит нас подождать? Предупредить? Или сообщить в полицию о Клемане?

Б а р н а б е. Чтобы они пришили мне убийство? Нет уж, спасибо.

Ж ю л и. Ты, верно, хотел, чтобы они сцапали нас вместо тебя?

Б а р н а б е. Да нет же! Откуда мне было знать, что они заминировали дом!

Ж ю л и. Хочешь, я скажу тебе, зачем ты рванул в Париж? На самом деле?

Б а р н а б е. …

Ж ю л и. Чтобы подготовить свое представление, Барнабу.

Б а р н а б е. …

Ж ю л и. Чистота по Барнабу. Мораль Барнабу, всем дает уроки… Убийцы забираются в дом старого Иова, парень погибает практически у него на глазах, подруга детства рискует вляпаться в историю… Что же делает наш Барнабу, который не мстит, который отменяет и никогда не поминает, наш уникальный Барнабу, наш чистейший, единственный в своем роде, что делает этот новый Гамлет в столь печальных обстоятельствах? Вы полагаете, он поинтересовался о том, целы ли его родные? Или позаботился о могиле для Клемана? Нет, зачем! Он закрывает скобку. Он отменяет… Он торопится в Париж готовить исчезновение колонн Бюрена!

Б а р н а б е. …

Ж ю л и. Контракт есть контракт.

Б а р н а б е. …

Ж ю л и. Карьера есть карьера…

Б а р н а б е. …

Ж ю л и. И как тщательно мы готовим это представление!

Б а р н а б е. …

Ж ю л и. Как можно? Засветиться в рубрике происшествий и скомпрометировать дело.

Б а р н а б е. …

Ж ю л и. Барнабе, ты меня слушаешь?

Б а р н а б е. …

Ж ю л и. Ты спускался к мертвому Клеману с одной единственной целью.

Б а р н а б е. …

Ж ю л и. Забрать переговорное устройство. Чтобы не оставить следов.

Б а р н а б е. …

Ж ю л и. …

Б а р н а б е. …

Ж ю л и. Бесполезно прятаться, Барнабу. От тебя несет за километр. Ты самое вонючее дерьмо, которым когда-либо испражнялась земля.

«Так что же мне теперь делать?» Жюли заткнула фокусника в руинах зеркального шкафа. «Что же мне теперь делать?»

Она посмотрела вокруг. До этих двух визитов к Барнабе она никогда не была в парижском офисе Иова. Она не видела здесь ничего, что напомнило бы ей о ее старом наставнике. И о Лизль тоже. Одна из тех елисейских контор, которые служат лишь для «представительских» целей. Кроме фокуса с зеркалом, которое не дает вашего отражения, Барнабе не захотел привнести сюда ничего личного. Да и зеркальный шкаф теперь что-то приуныл. «Так, пойду-ка я отсюда», – сказала себе Жюли, оставаясь сидеть.

– Я пошла.

Она наконец поднялась.

– Куда?

Зеркальный шкаф зализывал раны.

Жюли, не отвечая, направилась по коридору к выходу.

– Не дури, Жюльетта. Вернись и открой второе дно в шкафу.

Она остановилась. Бросила недоверчивый взгляд на развалину. Второе дно?

– Просунь руку. Там есть защелка. Оно выдвигается. Если только ты не переломала там все, оно должно выдвигаться.

Она вернулась и проделала то, что сказал ей шкаф. Все, что надо, выдвинулось.

– Возьми конверт.

Небольшой конвертик из крафт-бумаги.

– Это разговор Клемана с его убийцами. Я все записал.

В конверте оказался маленький магнитофон с вставленной в него кассетой.

– Сядь и спокойно прослушай. Тогда ты поймешь, почему я вернулся в Париж.

Жюли вернулась на свое место перед шкафом. Доставая магнитофон из конверта, она услышала заключительную фразу Барнабе:

– Они украли фильм Иова и Лизль, Жюльетта.

42

Пленка начиналась приглушенным восклицанием:

«Но это же дверь графа Царева!»

Которое тут же перебивает голос Барнабе:

«Не теряйте времени на восторги, Клеман».

Тем не менее в холле Клеман опять не удержался от того, чтобы не вскрикнуть удивленно:

«Куклы Трынки! Это то, что вы называли безделушками, Барнабу?»

Сердитый шепот Барнабе:

«Вы хотите весь дом всполошить? Живо поднимайтесь, и никаких комментариев насчет медальонов Бергмана».

Клеман его поддразнивал:

«Я больше интересуюсь Ренуаром, чем Бергманом».

«Марш наверх!»

Жюли услышала, как Клеман шагает по ступенькам. Она представила, как он поднимается в кабинет старого Иова, освещая себе путь фонариком, крайне возбужденный кинематографичностью происходящего. Что он только себе не напридумывал, карабкаясь по лестнице из «Правил игры» к своей судьбе. Жюли услышала, как он прошептал:

«Вот я на месте. Дверь кабинета. С той самой табличкой».

И раздраженный ответ Барнабе:

«Ну так входите, раз уж вы на месте!»

Жюли четко расслышала поворот ручки.

Перешептывания Барнабе и Клемана стали едва слышны: надо осмотреться в джунглях кабинета, сориентироваться, отыскать три возможных тайника. «Нет, – шептал Клеман, – нет, это не здесь. – Хорошо, посмотрите на каминной полке…»

Тихо-тихо, пока вдруг не раздается женский голос:

«Что вы здесь делаете?»

И мгновенная, невероятная реакция Клемана:

«Дьявол, как вы красивы! Он говорил, что вы красивы, но я не думал, что настолько! Спрячьте оружие, вы можете пораниться».

Стоп. Перематываем назад. Включаем.

– Дьявол, как вы красивы! Он говорил, что вы красивы, но я не думал, что настолько! Спрячьте оружие, вы можете пораниться.

«Невероятно, – подумала Жюли. – Клеман сделал вид, что узнал эту девицу. Моментальная реакция. Ни капли удивления».

Заинтригованная этим «он», девица засомневалась:

«Кто вы?»

Клеман повел игру дальше:

«Не знаю, должен ли я это говорить, но ему особенно нравятся ваши веснушки».

Девица хихикнула:

«Мне лучше знать, что ему нравится… Что ты-то здесь забыл?»

Очередной мгновенный ответ:

«Да я за фильмом пришел, что же еще!»

За несколько минут до смерти Клеман играл. Клеман играл свою роль. Клеман снимался в своем собственном фильме. Клеман Судейское Семя играл свою жизнь. Все его чувства были обострены близостью опасности, и он произносил возможные реплики совершенно неизвестного ему сценария. Попутно он передавал Барнабе как можно больше информации. Он описывал свою собеседницу!

«Вы хромаете? У вас болит колено? Он мне не говорил, что вы хромаете.

– Фильм отправили еще позавчера.

– Отправили, но не получили. Поэтому я здесь.

– Как это – не получили? Казо сам его повез, позавчера».

Стоп. Назад:

– Казо сам его повез, позавчера.

Дальше. Голос Клемана зазвучал жестче: «Тогда почему вы еще здесь? Если фильм отправили, значит, и сами должны были вернуться. Вас же ждут! Или что, прокатить нас вздумали?»

Невероятно!

«Это наше личное дело. При чем здесь Король?»

Назад!

– При чем здесь Король?

… здесь Король?

Потом внезапно вклинивается мужской голос.

«С кем ты разговариваешь?»

И вдруг сорвавшийся голос Клемана:

«Как? Мы уже больше не в театре?»

Мужской голос:

«И ты тоже в деле?»

Женский голос:

«Кажется, Казо не доехал».

Клеман накручивает:

«Король послал меня за фильмом».

Стоп! Стоп! Назад! Снова!

– Как? Мы уже больше не в театре?

– И ты тоже в деле?

Еще раз!

– Как! Мы уже больше не в театре?

Он его знает. Клеман знает этого типа!

– И ты тоже в деле?

И тот тоже знает Клемана.

– Как! Мы уже больше не в театре?

Клеман его знает, но не настолько хорошо, чтобы вспомнить его имя.

Голос девицы:

– Кажется, Казо не доехал.

И Клеман сразу в ответ:

– Король послал меня за фильмом.

Но голос его заметно дрожит. Он не ожидал встретить там этого парня. Но, если его послали за фильмом, он должен был знать, что там был этот тип. И тот сразу это просек.

Голос парня:

«Да? Это с фонариком, что ли? И без предупреждения?»

Запаниковавший Клеман:

«Мы думали, что вы уже свалили. Ведь так договаривались, или нет?»

Голос парня:

«Кто договаривался?»

Крик Клемана:

«Только тронь меня, все расскажу дочке вьетнамца!»

Голос девицы:

«Держи его!»

Затем серия глухих ударов.

И тишина.

Жюли, склонившись над магнитофоном еще раз прокручивает назад.

– С кем ты разговариваешь?

– Как! мы уже больше не в театре?

– И ты тоже в деле?

– Кажется, Казо не доехал.

– Король послал меня за фильмом.

– Да? Это с фонариком, что ли? И без предупреждения?

– Мы думали, что вы уже свалили. Ведь так договаривались, или нет?

– Кто договаривался?

– Только тронь меня, все расскажу дочке вьетнамца!