Дорога к иным мирам (СИ) - Шорников Александр Борисович

Всё было сделано хорошо и правильно. Бой начался, так как он и планировал, большинство кочевников сложили свои буйные головы, атакуя его строй. Нереально низкие цифры потерь в начале боя — всего десять погибших и десятка два раненых, но противник потерял гораздо больше — почти три тысячи воинов.

Причём тогда атакуя их строй, погибли лучше из выставленных против них бойцов и лучше всех вооружённые воины. Один к трёмстам… Это, несмотря на всю циничность такого рода сделки — очень выгодная цена размена. Но это были его люди!

В Византии как он помнил размен одного тяжёловооружённого всадника шёл за десять — двенадцать варваров, а его размен был ещё более впечатляющ. Когда он выпустил на поле наёмников, уничтожив перед этим лучшую часть вражеского войска, сражение тоже протекало очень хорошо для них.

Можно было конечно продолжать перемалывать вражескую силу, но шестиградским отрядам тоже хотелось славы. Вот и они получили на свою голову этой славы!

К тому времени у кочевников остались воины с вооружением похуже и размен в той битве пошёл один к четырём, судя по количеству тел, которые хоронили после боя. Правда здесь потери несли отряды наёмников и дружины городов, его бойцы в этой мясорубке не участвовали.

А вот атака того засадного отряда — обошлась шестиградским ребятам очень дорого. Всадники с фиолетовыми топорами с хорошей защитой шли на острие атаки, а следующие за ним кочевники развивали успех… и хорошо развивали надо признать.

Фиолетовый топор был страшным оружием — он с лёгкостью рубит доспехи и плоть и если бы не луки и арбалеты его отряда, то всё их объединённое войско здесь бы и осталось. Однозначно. Ожидаемо. Тогда в сражении под Тиной «мохначи» также быстро вырезали всю дружину этого города.

После подсчётов выяснилось, что невосполнимые потери шестиградцев составляют чуть больше, тысячи бойцов и ещё триста получила тяжёлые ранения и сколько из них выживут — пока было не ясно. Никитину и всем кто хоть что-то понимал в медицине, пришлось остаток дни и большую часть ночи возится с ранеными.

Что бы стимулировать рвение Никитин запретил всем, пока не обиходят раненых никому не прикасаться к алкоголю, за исключением раненых. На возмущённые вопли недовольных вояк он только односложно ответил.

— Как ты можешь пить, когда твой товарищ, с которым ты сегодня проливал кровь может умереть, если ты ему не поможешь?

Все как то резко заткнулись и занялись ранеными. Землянин поставил процесс на поток, занявшись ранеными. Лёма он оставил в Москве, взяв только с собою трёх подготовленных лекарей и одну молодую травницу с запасом всевозможных настоек и трав.

Он в быстром темпе провёл тридцать несложных операций. Все они были связаны с вытаскиванием наконечников от стрел в руку или в бедро с помощью «ложки»… За тяжёлые случаи он не брался, ну, не было у него никакого особого хирургического опыта, ну дилетант он был, да и инструмента особого тоже не было.

Тем, кому они не могли помочь просто давали яд, который избавлял этих бедолаг от мучений, это было лучше, чем, если бы они мучились ещё несколько дней. Это всё что они могли сделать для них… лично.

* * *

Кочевники оставили на поле боя почти шесть тысяч трупов и ещё пятьсот захватили пленными, ещё столько же смогли удрать. Вот такая получается у них статистика битвы.

Шатёр потихоньку наполнялся предводителями отрядов, смерть не обошла стороной и командный состав, и вместо уже привычных лиц, сейчас их места занимали другие. Немало командиров было ранено и перевязано разным тряпьём, на котором темнела засохшая кровь.

Минут двадцать им пришлось поджидать последних опаздывающих капитанов наёмников. Но вот, наконец, последний из них, сильно прихрамывая, занял своё место. Никитин, не стал никого ругать, прекрасно понимая его причину, дождавшись пока все рассядутся, он окинул взглядом сидящих людей и нелюдей.

Как то так постепенно получилось, что рядом с ним расположились предводители дружин городов Шестиградья. Большерукий с повязкой на голове, сидел рядом с капитаном наёмников Фитуром, который баюкал свою раненую руку и всё время морщился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Неподалёку от них сидел изящный представитель Тины, вместе со своим советником. Эти нобили в битву не рвались и своей жизнью не рисковали, предпочитая, что бы за них это делали другие. Они были, пожалуй, единственными из шестиградцев кто остался в лагере во время сражения. Землянин заметил их богатые доспехи на поле брани, только тогда когда всё уже закончилось.

Напротив предводителей дружин городов Шестиградья расселись предводители наёмников

Тинские нобили со скукой в глазах, разглядывали капитанов наёмных отрядов, те кидали на щеголей хмурые взгляды. Атмосфера в палатке была не радостной особенно для наёмников, которые понесли очень большие потери.

Хотя надо признать, что больше всех потеряли бойцов Тинская дружина — почти двести бойцов. Такая вот ирония судьбы, так уж получилось, что их дружина вышла на поле боя, самой последней и на неё и обрушился основной удар «засадного полка» кочевников.

Землянин сегодня приоделся, нацепил большую золотую бляху и натянул, так нелюбимые им кольца с крупными камнями на несколько пальцев. Глупость конечно и выпендрёж, но у этой среды были свои законы, дорогие побрякушки — подкрепляли его статус и обоснованность его притязаний на добычу.

— Хотя чему здесь удивляться — все сидящие здесь волки и их бог — добыча. И их жизненная арифметика проста — меньше потерь — больше добычи. — подумал он вставая из за стола и обводя взглядом сидящих воинов.

Пожалуй, из всей этой братии, только представители Тины могут мыслить стратегически, по крайней мере, они были заинтересованы, что бы обживать эти степные земли.

— Итак! — взял слово землянин — Попрошу всех сообщить мне о своих потерях.

Никитин придвинул к себе дощечки, где было записано число бойцов, которые были в каждом отряде, когда начинался поход. Каждый из командиров деловито докладывал о том, сколько у него осталось живых бойцов в отряде. Всё шло хорошо, пока дело не дошло до мелких отрядов, тут дело дошло до реальной поножовщины. Но драчунов — двух новых капитанов отрядов успели растащить.

Командиры этих отрядов наперебой стали обвинять друг друга, что у них меньше бойцов, а те о которых они говорили, что те живы, на самом деле недавно умерли. Логика таких подтасовок была проста — деньги выделялись только тем, кто остался в живых.

Если даже тяжелораненый боец в этот момент подавал признаки жизни, то деньги ему выплачивались, увечным, но живым тоже, мёртвым нет. Здесь не выплачивались деньги семьям погибшим — только тем, кто стался в живых.

Шум от перебранки становился всё громче и громче. Кое кто из капитанов мелких отрядов стали тыкать в их сторону пальцем и кричать, что и дружинники Шестиградья тоже специально занижают список своих потерь… Лицо Большерукого, начало наливаться кровью, только предводитель Тины с презрением смотрел на обвинявшего их капитана.

— Тихо! — гаркнул, надсаживаясь Никитин — Я буду говорить!

Спорщики ещё минуту яростно облаивали друг друга. Потом потихоньку все вновь уселись на свои места и недавние спорщики стали бросать хмурые взгляды друг на друга и на своего предводителя. Землянин хорошо понимал, что из-за своего молодого возраста он не пользуется в этой среде особым авторитетом среди наёмников.

Его выбрали в предводители из-за того что он привёл самое большое войско, его уже успели оценить за его ум и решительность, но во взглядах многих бывалых наёмников бросаемых на него время от времени мелькала эдакая снисходительно презрение… молокосос, нечего нас поучать…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сейчас кое кто из этих ребят вновь решил попробовать его на прочность…

— Значит так! Поскольку никой ясности нет то, вы все выстраиваете сейчас всех своих воинов по десять в шеренге, что бы было удобнее считать, я тоже выставлю всех своих. Потом после того как мы их всех подсчитаем, мы идём госпиталь и смотрим там… Тем кто живой сегодня будет положена доля… Те кто согласен на это пусть подымут руку вверх.