Агент зарубежного центра - Иван Папуловский

Сегодня у Антса словно появилось второе дыхание. Плюхнувшись в мягкое кресло в гостиной, он даже с усмешкой глянул в окно: от парадного входа советского посольства выруливал на улицу черный лимузин с красным флажком над радиатором. Пусть себе разъезжает! Его, Киппара, связной, его агент через несколько часов отплывает курсом на Эстонию с пачкой документов для подпольщиков, а в следующий раз он даст ему задание посерьезнее, а потом — еще, еще! Переправит с ним магнитофоны и свои послания, записанные на магнитную ленту, портативную фотоаппаратуру, множительную технику…

— Деда, деда! — опережая отца, влетела в гостиную внучка, его любимица. А зять остановился в дверях. И Киппар невольно сравнил его с моряком — основательным, крепким и, конечно, смелым, коль пошел на опасный для него контакт с одним из лидеров эстонской эмиграции. «Ладный парень этот Хольм, — подумал Киппар, вспоминая облик моряка. — Как боксер…»

Председатель «Центра помощи политзаключенным Эстонии» так и стал величать Хольма — Боксером. Для начала произносил это слово как удачную кличку, а потом — с явным уважением.

Он с удовольствием перебирал старческими пальцами мягкие длинные волосы внучки, забравшейся на его колени, кивнув зятю: садись! Все-таки Микивер был ему не только зятем, но и помощником и даже личным телохранителем — его сухопарую фигуру вскоре подметит Вольдемар Хольм при встречах с Антсом Киппаром. Словно тень будет следовать этот человек за ними по улочкам и переулкам тихих стокгольмских предместий, готовый в любую минуту прийти на помощь своему именитому среди эмигрантов тестю…

Так что поговорить есть о чем. Хотя лучше переместиться в кабинет — на другую сторону от советского посольства. Береженого бог бережет! Сегодня Киппар даже не стал ворчать по этому поводу — у него было отличное настроение. Только мешки под глазами портили его вид, — наверное, Боксер это заметил. Да ведь дело не в том, как он выглядит, а в том, как ведет работу. Антс всегда считал, что работает он самоотверженно, больше всех печется о родной Эстонии, иногда очень и очень устает от трудов великих. Он как-то сказал, что за границей уже не осталось ни одного настоящего эстонца, кроме него, а он от намеченных целей не отступится!..

4

Поздним зимним вечером восемьдесят второго года эстонский сухогруз пришвартовался в привычной для Вольдемара Хольма Свободной гавани Стокгольмского морского порта. Шведский лоцман умело провел судно через шхеры, уже застопорили многосильные машины, судно слегка покачивало на волнах, многие моряки высыпали на палубу, с удовольствием вдыхая чистый морозный воздух, разминая кости.

Вольдемар глянул в сторону синей будки — в ее маленьких оконцах горел свет…

Утром, еще в полутьме, эстонский моряк в тренировочном костюме спустился на причал, сделал зарядку. Легкие приятно холодил морской воздух. Потом Волли как бы случайно, между двумя упражнениями, заскочил в будку, поздоровался с находившимися в ней рабочими.

— Позвонить можно?

— Звони! — подвинули ему поближе стоявший на одном из столиков телефонный аппарат.

Хольм набрал знакомый номер.

Голос Киппара он теперь узнавал сразу.

— Говорит Волли…

— Доброе утро! — перебил «шеф». — Если не возражаете, встретимся там, где сидели в прошлый раз. Через два часа? Вас устраивает?

— Да, вполне.

Через два часа ровно моряк вошел в маленькое, почти безлюдное кафе. Киппара, увидел не сразу — он сидел за столиком в нише на расстоянии от входа. Волли уже ждала бутылочка с соком. Он налил в фужер половину содержимого, с удовольствием отпил.

— Вкусный напиток, спасибо!

— Как на море?

— В норме. Немного штормило, льды плавают…

— Вот-вот, льды…

Старому эмигранту захотелось вдруг рассказать, как в сорок пятом — сорок шестом выходил он с товарищами в холодное, неприветливое море на деревянной скорлупке — моторной лодке и держал курс к берегам скрытой за горизонтом родины. Высаживали где-нибудь на Хийумаа или, если удавалось, ближе к Таллинну двух-трех человек, закутанных в непромокаемые плащи, вооруженных автоматами и гранатами. А сами отправлялись в нелегкий обратный путь — просоленные морской водой и ветром, полузамерзшие, но довольные, если обходилось без перестрелки с советскими пограничниками. Правда, нередко едва удавалось унести ноги. Но об этом Киппар промолчал, не рассказал…

На столе появилась знакомая папка с «документами», предназначенными для передачи Хольму. А дальше — для тех, кто ждет их от Киппара в несчастной Эстонии. Для борьбы!

— Это — для Мати… это должно попасть в руки Лагле, — наставлял связного «шеф», и выражение исполосованного морщинами лица стало вдруг даже мечтательное: он думал о них, борцах за свободную Эстонию, он надеялся, что они ради дела проявят мужество и находчивость. Как он сам — не жалея себя.

Киппар, как заметил Волли, при любом удобном и даже не совсем удобном случае подчеркивал свою преданность, самоотверженность, полную самоотдачу исполнению «долга перед родиной», он был фанатиком.

— Да, вот что… — сказал он моряку. — Я теперь сразу узнаю ваш голос по телефону, так что можете не называть себя.

— Хорошо, учту, — оценил Волли заботу о себе.

Они научились укладываться в пятнадцать — двадцать минут, которыми располагал Хольм, успевая поделиться новостями и мыслями о состоянии дел в Эстонии, в Швеции, в мире. «Беседы», как оказалось, Киппар записывал на пленку. В первый раз, увидев в руках «шефа» портативный диктофон «Сони», моряк вопросительно глянул на старого собеседника, но тот успокоил его:

— Не бойтесь — не для КГБ. Просто я не надеюсь на свою память, а хочу наедине послушать вас еще, подумать…

Вот и сейчас он включил магнитофон, не особо заботясь о реакции Волли. Привык задавать тон…

— Мы довольны вашей работой, — сказал Киппар, отпивая из бокала. — Наши люди в Эстонии уже почувствовали определенные удобства. Думаю, что теперь работа пойдет интенсивнее…

С первых встреч Хольм увидел, понял, что сидящий напротив него пожилой человек хочет ускорить события, наделать больше шуму, но вскоре заметил, что увлеченность и желание поторопить ход дел носили несколько странный характер: создавалось такое впечатление, что господин Киппар готов приобщать к опасному сотрудничеству с своим «Центром» как можно больше настоящих или потенциальных противников советской власти, но не очень-то заботился об их безопасности, об их дальнейшей судьбе. Вот и сегодня, узнав об аресте в Эстонии одного из своих постоянных корреспондентов, он не выразил ни удивления, ни сожаления.