РОТА - Андрей КОНСТАНТИНОВ

– А-а, – сказал Числов и усмехнулся. – Они, значит, за родину… А мы – тоже за свою Родину. Потому что она иначе рассыплется. Сначала – Чечня, потом – остальные… Потом останется удельное Московское княжество. И не будет больше той Родины, которая была. А я не хочу, чтоб было так. А про всякую великорусскую несправедливость в Чечне почему-то говорят те, которые другой несправедливости не замечают – как, например, в Югославии, куда западники лезут, разваливают ее на глазах всего мира – и все по справедливости… Там все очень справедливо, только страна уже очень маленькая и не такая, как была… Хочешь, чтобы и с Россией так?!

– Да я просто жить хочу! – почти закричала Анна. – Просто нормально, по-человечески жить! Ты это понимаешь? Или тебе на войне совсем мозги поотшибало?!

Тут она осеклась, поняла, что перегнула палку. Только осеклась-то все равно поздно. На щеках Числова выступили красные пятна. Он кивнул и ответил очень спокойно. Слишком спокойно:

– Может, и поотшибало. А может, наоборот, вправило.

Сказал и пошел в ту комнату, где валялся пакет с его армейским барахлом. Оделся Сергей стремительно, и, когда вошла Анна (тоже уже не голая, а в дорогом темно-вишневом халате), он был уже полностью экипирован. Анна, увидев его в военной форме, дрогнула лицом. Но у нее-то характер тоже был – как говорится, дай Боже… Анна Дмитриевна полагала, что не на помойке себя нашла, а потому – виснуть на мужике и уговаривать его остаться? Тут ей надо было свой гонор переломить. Она и попробовала переломить – но уж как могла:

– Сережа… Сережа… Может быть, я что-то сказала не совсем… в правильной интонации… Но ты хоть понимаешь, что такое предложение, которое я тебе сделала, – оно может быть одно за всю твою жизнь?

(Эх… Ей бы просто зареветь да прощения попросить – чисто по-бабски… сказать, что жить не может без капитана Числова, а еще лучше – выдумать какую-нибудь историю, где жутко необходимы его помощь и защита, глядишь, он бы и повелся… А такие слова про уникальные предложения – они только еще раз его по самолюбию хлестнули.)

– Понимаю! – ответил после паузы Числов, внутренне холодея от необратимости своих слов и поступков. – Только я еще и то понимаю, что я – русский офицер, а не пудель, за которого можно платить и решать, как ему жить и что ему делать… И еще я, знаешь, что понимаю? Что ты, вот ты, – живешь в воюющей стране – и при этом говоришь мне, своему солдату, мол, то, что я делаю, – бессмысленно и глупо, ты же мне этим в спину бьёшь… Ты и такие, как ты… которые нормально жить хотят… А у меня там – салажата двадцатилетние – они тоже жить хотят – и не то чтобы «нормально», а просто – жить! Я для них – Родина, потому что со мной у них шансов выжить больше, чем без меня… Вот это я тоже понимаю. Понял наконец-то. Они меня ждут, а я тут… кофе с духами распиваю!

Он так это все говорил – с сердцем и чувством, что «пробил»-таки Анну Дмитриевну до печенок:

– Дурак! – закричала она. – Дурак и пень необструганный! Ну и катись!

Женская логика: Анна сорвалась именно тогда, когда почувствовала его внутреннюю правоту… Ее, конечно, тоже можно было понять – она-то хотела, как лучше… Она-то хотела этому расчудесному мужику праздник подарить, сюрприз устроить, вообще жизнь ему изменить – к лучшему, заметьте, а он… А он не только не оценил, но еще и ее же саму в ее же глазах черт знает кем выставил – ну, разве не обидно?…

– Спасибо за все, – сказал уже из прихожей Числов, удивительно быстро справляясь с замками. – Спасибо и… Мне… Я… Если что-то сказал не так – прости… Спасибо… Аня…

Анна Дмитриевна отвернулась и молчала, с трудом сдерживая слезы. Числов же решил, что она просто больше ничего не хочет ему сказать. Он вздохнул и стремительно вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Оставшись одна, Анна Дмитриевна зашла на кухню, налила себе фужер коньяку, выпила, потом закурила. У нее вдруг затряслись руки, и она, словно опомнившись, бросилась к телефону. Еле набрав номер, она долго слушала гудки, кусая себе губы, пока наконец не отозвалась Елена Андреевна.

– Слушаю.

– Ленка! – отчаянно закричала Анна. – Я же даже не знаю, где он служит, где мне его искать! Лена! Давай, тряси своего Сашку! Слышишь?!

Елена Андреевна ответила очень сдержанно после короткой оценивающей паузы:

– Мама, не психуй.

– Ленка, я…

– Мама, все обойдется… Я на презентации сижу под камерами… Перезвоню, как только смогу…

– Ленка!

Но в трубке уже пикали короткие гудки. Анна приложила трубку ко лбу, вся сжалась и тихонечко застонала, словно маленькая обиженная девочка…

А Числов, оказавшись на улице, побрел куда глаза глядят, спрашивая сам себя: не привиделось ли ему все случившееся за сутки с небольшим, словно какой-то наркотический бред… И стояло перед глазами лицо Анны – не то, злое и истеричное, когда она кричала ему разные гадости, а другое – красивое и счастливое в любовной истоме, нежное и желанное.

– Блядство какое! – вслух выругался капитан и закурил. Тошно ему было, ох и тошно. Давило ощущение, что потерял он что-то очень важное… будто жар-птицу из рук выпустил…

Числов сам не понял, как оказался в каком-то темном скверике, где вдруг послышались топот ног и тяжелое дыхание нескольких человек. Мимо него пробежал щуплый парнишка, за ним из темноты выбежали четверо. Парнишка споткнулся за спиной капитана, и Сергей автоматически подал ему руку, помог встать.

– Опа! – сказал один из четверки. – Зольдатен! Зольдатен геен на хер. Слышь, служивый? Вали отсюда.

– Да? – переспросил капитан. – А чего так?

– Давай, вали. Не мешай…

Числов оглянулся на убегавшего парнишку – в темноте ярко блестели белки его глаз. Парнишка тяжело дышал.

– А вас не много на него? – спросил Сергей.

– Не много, – с вызовом ответил один из догонявших. – Он – черный. Понял? Черножопый. Засрали город…

– Совсем засрали? – снова переспросил Числов.

– Да че тут, – хрипло сказал самый высокий из четверки. – Зольдатен ист тупой… На!

Он попытался с ходу ударить Числова ногой, но Сергей перехватил ногу, вывернул ее и ударил ребром ботинка парня в промежность. В это время на него кинулся второй, с кастетом на кулаке, капитан увернулся от удара и ткнул сведенными пальцами в незащищенное горло нападавшего. Третий успел задеть его по голове, прежде чем капитан сломал ему руку… Четвертый пострадал меньше всех – его Числов просто сбил подсечкой на землю и тот уже через некоторое время сумел встать на корточки… Еще один выл, катаясь по земле и держась за руку, а двое лежали неподвижно.

– Ну вот, – сказал Сергей, выравнивая дыхание и пытаясь успокоиться от какой-то животной вспышки ярости. – Ну вот и поговорили…