Сердце горца - Карен Монинг

– Поверьте мне, единственный, кого может удовлетворить это маленькое удовольствие, – это он сам.

Длинноногая брюнетка посмотрела на нее с подозрением. – Не верю ни единому вашему слову. Вчера вечером я видела такой бугор...

– Носки, – перебила ее Габби, едва скрывая свой хмурый взгляд. «Как может эта женщина смотреть на его бугор? Я и то себе этого не позволяла». – Он подкладывает себе в трусы носки. Хотя чаще всего предпочитает большой зеленый банан, если такой найдется поблизости. Говорит, что так больше похоже. И еще он говорит, что, если уж женщины носят бюстгальтеры с чашечками, почему бы и мужчинам не увеличить свою привлекательность?

– Не может быть! – выдохнули шокированные служанки обмениваясь взглядами.

Габби кивнула.

– Это правда. Я всерьез подумывала о том, чтобы подать на него в суд за искажение материального факта. В одежде он может выглядеть как мужчина из ваших грез, но стоит ему снять одежду – и он превращается в кошмар.

Девушки взглянули на нее с разной степенью удивления и разочарования. Только длинноногая брюнетка все еще смотрела в какой-то мере скептично.

Габби пришла в голову идея стащить несколько бананов и положить их в его комнате. Эта мысль рассмешила бы ее, если бы она не ужаснулась своему поступку. Никогда в жизни он; не заходила так далеко. И очевидно, ей все еще было мало.

– Надеюсь, из кухни не исчезали бананы? Я бы на вашем месте обратила на это особое внимание. И за сосисками я бы тоже поглядывала.

С этими словами Габби гордо прошла мимо них. Что ж, девушка, страдающая от похмелья, в джинсах, футболке и теннисных туфлях (черт возьми, ну почему она не взяла облегающее платье и обувь на шпильке из «Мейсис», когда ей представилась такая возможность?) могла позволить себе вот так гордо пройти мимо.

– Ради бога, Драстен, – раздраженно сказал Адам и поерзал в седле, пытаясь принять более удобное положение и зная, что его не существует, потому что седла не предназначены для мужчин с такими членами, как у бессмертных Существ, – да пока я не сказал тебе, ты даже не знал, что цель ваших четырех праздничных ритуалов – поддерживать стены между нашими мирами. Ты думал, что они лишь знаменуют смену времени года и служат подтверждением того, что вы признаете Договор.

– Согласен, и это меня чрезвычайно волнует, – вспыхнул Драстен. – А что, если бы мы, не зная всего этого, не провели его вовремя?

– Во-первых, вы ни разу не нарушили ритуал, – мрачно пробормотал Адам, – так что я сильно сомневаюсь, что такое могло когда-либо произойти. Даже если ваш клан будет полностью истреблен, ваши чертовы призраки вернутся и станцуют чертов танец вокруг чертовых камней. Во-вторых, не моя вина, что ваш клан уделял слишком большое внимание Договору столько веков подряд и что вы забыли значение ритуалов. И в-третьих, – это единственная действительно важная часть, и поэтому я снова тебе об этом говорю, – произнес Адам, отчетливо произнося каждое слово. Господи, его тело изнывало от желания обладать Видящей Сидхов. Она была в безопасности. Настало время сделать ее своей. Как долго продлится их разлука? Пятьдесят смертных часов? Адаму это время казалось целой вечностью. Там, где всего несколько дней назад Габби постоянно прикасалась к нему, теперь его кожа была холодной. – Придет королева, Драстен. Она не позволит, чтобы стены были разрушены. Она захочет узнать, почему вы не проводите ритуал. Тогда я расскажу ей о Дэрроке и все закончится хорошо. Вы исполните церемонию задолго до того, как закроется ваше двадцатичетырехчасовое окно во времени. И Эобил будет благодарна вам, а не разозлится на вас.

Боже правый, они обсуждали это уже в сотый раз. Чтобы провести необходимые ритуалы, у друидов клана Келтар было в распоряжении время от полуночи перед днем праздников Имболк, Белтейн, Люгнассад и Самейн до следующей полуночи. На протяжении этого времени стены становились тоньше, но не исчезали до прихода ночи. Бессчетными тысячелетиями МакКелтары проводили свои ритуалы в полночь до наступления праздников.

Если они не сделают этого на Люгнассад, если стены станут Тоньше, явится Эобил, чтобы выяснить, что происходит. Адам готов был поспорить, что она окажется там к полудню или около того. Она не посмеет бросить на произвол судьбы остров Морар и тем более не позволит, чтобы мир Чар возник прямо посреди мира людей.

Это был верный способ заставить королеву явиться туда и разрушить стены между мирами.

– Более того, – мрачно добавил Адам, – если вы этого не сделаете, не будет больше никакого проклятого Договора. Если Дэррок свергнет королеву, он в следующий же миг прольет человеческую кровь. И тогда вам уже не нужно будет придерживаться своих клятв, потому что никаких стен между мирами тоже не будет. Все, что вы получите, – война с Туата-Де и свободно разгуливающие по вашему миру обитатели Ансилии, которые, поверьте мне, всего за несколько дней способны нанести такой вред, что чума покажется вам маленькой неприятностью по сравнению с ними. Вообще-то, – прорычал он, – я думаю, что для начала Дэррок прольет именно вашу кровь, потому что ему вряд ли понравится, что вы владеете такими знаниями. Вы оба представляете для него угрозу, которую он тут же попытается устранить.

– Это точно, – сказал Дэгъюс, кивая в знак согласия и пристально глядя на Драстена.

– Он всегда такой консервативный? – спросил Адам у Дэгьюса, бросая угрюмый взгляд в сторону Драстена.

– Драстен слишком щепетилен в делах, которые касаются клятв и всего такого, – сухо ответил Дэгьюс.

– Зато кое-кто из нас слишком болтлив, – произнес Драстен, окинув Дэгьюса ответным взглядом.

– Ну правильно, потому что, если бы мы оба поступали одинаково, ты был бы мертвым. Да, чуть не забыл, и я тоже, – спокойно сказал Дэгьюс.

Губы Драстена на какой-то миг дрогнули, затем он хмыкнул и рассмеялся.

– Ладно, брат, сдаюсь. Чертов сукин сын!

– О, я вижу, ты научился у своей жены еще нескольким словечкам, – заметил Дэгьюс, удивленно подняв бровь.

– Я только что сделала кое-что настолько ужасное, что даже не знаю, кто я после этого, – выпалила Габби без всяких предисловий, когда наткнулась на Гвен и Хло МакКелтар; наконец она вышла в центр замка.

Она не собиралась им это говорить – в самом деле, она ведь их практически не знала, лишь по вчерашней короткой беседе, которая состояла в основном из перечисления недавних событий и не содержала ничего личного, – но ее рот, похоже, жил в это утро собственной жизнью, и она поняла, что если попытается его закрыть, то просто взорвется.

Или хуже того – отправится искать еще один графин с вином, а Габби знала, что это очень, очень плохая идея.