Дочери Волхова - Елизавета Дворецкая

– Я скажу, что он Теплянку увез, – предложил Велем. – Девка ведь в ее платье одета.

– Дело говоришь! – Домагость кивнул.

Велем пошел было прочь, но тут же обернулся.

– А может, ну ее? – вдруг сказал он, поглядев на отца. – Мне сдается, доброй волей она сбежала. И сряду Теплянкину она сама надела, а свою оставила – по всему видать, заранее все придумала. Может, пусть себе едет? Она ведь с прошлой осени Вольгу во сне видит, и он ради нее как старался, себя не жалел… Может, пусть? Любовь ведь не волос, с головы не выдернешь.

– А поляне?

– А им Тепляну отдадим. Она почти такая же, они их обеих не знают, авось не догадаются. И рода она тоже нашего.

Домагость на мгновение задумался, потом в сердцах бросил, сердясь еще и на себя, что хоть на миг допустил такую мысль:

– Тьфу на тебя! Чего придумал! Хочешь, чтобы не твоей матери и отца дочь, а дочь робы безродной киевской княгиней стала? Чтобы робичи в Киеве правили, а не твои сестричи? Про любовь еще рассуждать мне будет!

– Так ведь она тоже от деда Ви… – начал было Велем, но увидел лицо отца и отступил: – Все, все! Уже иду!

Велем собрался в дорогу быстро; весь тот день он не знал покоя, руки чесались от негодования и жажды взять Вольгу за горло, и даже разбитая во второй битве с Игволодом бровь снова разболелась. Ладожские парни с охотой откликнулись на призыв своего вожака и баяльника: в них еще горел боевой дух, а тут налицо была обида, предательство бывшего боевого товарища – ведь плесковский княжич умыкнул девку из Домагостева дома!

– Это он от обиды, что ему Дивляну не отдали! – толковали между собой парни. – Не ту, так хоть какую!

– Да я его, гада… – Несчастный Нежата, думавший, что увезли его девушку, сжимал кулаки и кривился, будто сейчас заплачет от ярости. – Удавлю!

На протяжении первого перехода вверх по Волхову беглецов никто не видел, но это Велема не удивляло: они ведь прошли эту часть пути ночью. В более дальних селениях Велем настойчиво отыскивал следы, описывал внешность Дивляны и одежду Тепляны. В отдалении от Ладоги Домагостеву родню не так хорошо знали в лицо, и разоблачить ложь никто здесь не мог.

Ему охотно помогали, и вскоре он напал на след. Через два перехода беглецы стали ночевать в жилых местах, и в двух прибрежных поселках девушку видели. В одном месте даже узнали плесковского княжича Вольгу, который ее вез, но, обратив внимание на бедную одежду и одиночество среди парней, приняли Дивляну за купленную в Ладоге робу. Узнав, что они ночевали вместе, Велем стиснул зубы и тихо выругался про себя. Он понимал, что и раньше Вольга и Дивляна не просто так цветочки собирали и веночки плели, но теперь появились свидетели, причем посторонние. И если правда о том, кто была эта «роба», когда-нибудь выплывет наружу, то Домагостю волей-неволей придется мстить Судиславову роду за бесчестье. И Велему еще сильнее захотелось поскорее заполучить сестру в руки, чтобы не допустить дальнейшей огласки.

В распоряжении тех, кто убегал, и тех, кто за ними гнался, были одни и те же средства: лодья на веслах, иногда под парусом, если ветер был попутный. Имея больше людей, Велем мог чаще менять гребцов и надеялся, что движется быстрее Вольги. Тем не менее он весь измаялся и сам сидел на веслах, чтобы хоть как-то отвлечься и успокоить совесть, но не переставал последними словами ругать себя за дурость. Он готов был на все, и если бы сейчас Волхов надумал идти вспять, только бы обрадовался этому суровому знамению, которое заодно быстрее понесло бы его к цели. Велем терзался мыслью о том, что он мог все это предотвратить, если бы не выпустил Дивляну в тот вечер из дома. Она же была в его руках, ему ничего не стоило прикрикнуть и послать ее наверх спать! И сторожить до утра внизу, чтобы не сбежала, да еще братьев позвать! Попробовал бы тогда Вольга сунуться в дом! Понимая, что он сам виноват в случившемся, Велем не представлял, как сможет вернуться в Ладогу без Дивляны. Лучше тогда утопиться!

– Ничего, брат, догоним! – утешали его и Нежату то Опенок, то Осташка. – Куда он денется, река одна и дорога тут одна.

– А уж поймаем, тут мы ему спуску не дадим! – обещал Стояня и делал такие движения огромными кулаками, будто скручивал что-то.

После потери в бою двух зубов он стал несколько пришепетывать, но решимости не утратил.

А Волхов между тем кончался, впереди было озеро Ильмерь, а за ним река Шелонь, которая выводила прямиком во владения плесковского князя.

Первой целью Вольги было добраться не до родного Плескова, до которого было не менее двух седмиц дороги, а до Словенска. Здесь жила замужем, в роду старейшины Вышеслава, его родная сестра Любозвана. Старше его на год, она была сговорена с Прибыней Вышеславичем еще года три назад, и вот наконец прошлой осенью старики обо всем договорились и свадьба состоялась – та самая свадьба, на которой он впервые увидел Дивляну. С единственной сестрой Вольга всегда жил дружно и теперь мог смело рассчитывать на ее помощь.

Да и помощь им нужна была не только по причине бегства. Целые дни проводя на реке, на холодном речном ветру, иной раз под дождем, от которого не спасал и кусок кожи, почти всегда с промокшими ногами, Дивляна в последние сутки пути расхворалась. Ее мучил кашель, бил озноб, и Вольга не на шутку испугался, что невеста не доедет до дому живой. Дивляна уверяла, что может ехать дальше и подремлет на дне лодьи, но Вольга решил остановиться. В поселке, где их весь день удерживали упорный ветер и дождь, он попросил хозяев истопить баню. Хозяйка попарила Дивляну с травками, потом растерла медвежьим жиром, напоила малиной с медом и уложила спать, закутав в большую шкуру от того же медведя.

– Хочешь ехать – поезжай! – сказала Дивляне эта суровая рослая женщина, наглухо замотанная в серый платок, чем-то похожая на медведицу. – Только живой не доедешь, на Ильмере и похоронят. Вон хозяин у тебя какой добрый, заботится о тебе, а ты, дура, счастья своего не видишь!

Дивляна, слишком слабая, чтобы спорить, сдалась и заснула. Она понимала, что старостиха права и что вместо свадьбы ей светит крада, куда она и ляжет, как полагается девушкам, в наряде невесты. Уж лучше одну ночь полечиться, чем со всех ног примчаться на тот свет.

Наутро Дивляна чувствовала себя лучше, только глаза немного болели, и она решилась продолжать путь.

Впереди был Словенск. Вольга понимал, что лучше всего было бы везти девушку прямо туда, чтобы немедленно поручить заботам своей сестры. Однако кроме Любозваны в Словенске жило еще немало народа. Даже новоявленным родичам Вольга не мог полностью доверять. За время пути он обдумал свое положение и понял: в этом деле у старейшины Вышеслава свои выгоды, и являться в Словенск с такой дорогостоящей невестой, как Дивомила Домагостевна, было бы глупо. С одной стороны, Вышеслав сам хотел отдать дочь киевским сватам – у него их, дочерей, подросло уже пять или шесть. А значит, он только обрадуется, если ладожская невеста сбежит и полянам не достанется. Но прежде чем бросаться к нему за помощью, Вольга хотел поговорить с сестрой и спросить у нее совета, как теперь поступить.