Механист - Вадим Вознесенский

— Чего это — под дешевым? — слегка обидится Вик.

Старьевщика-то и самого несколько смущало, что понты в его тираде хозяин распознал на полуслове. А после все равно повелся. Но мало ли…

Венедис же внимательно посмотрит в глаза и догадается — Вик не в курсе. Дурак, действующий по наитию. Она улыбнется, но совсем не разочарованно — восхищенно:

— Ты не понял, чем взял… Убийца… он… до сих пор… хочет считать себя…

И только тогда даже до механиста дойдет. Это же очевидно — шкатулка, неваляшка.

— Человеком?

— Да.

Я уже считал, что избавился от снов, а тот, в нартах — случайность, выдавленная на поверхность сознания тряской упряжки. Но нет.

Я смотрю, как ребенок с детской беспощадностью тащит к себе змия. Змий пытается вырваться, но его тело покрыто слишком толстым слоем одеревеневшей корки — он неповоротлив и медлителен. Он оставляет грязные разводы, а его белесые отростки — полосы слизи. Ребенок тоже не так ловок — у него проблемы с координацией и глаза смотрят один вниз и влево, другой — вверх и вправо, но ребенок все-таки быстрее. Он стискивает в ладони это ожившее, беспомощно выкручивающееся корневище, и мне жаль, искренне жаль змия, потому что я знаю, как жестоки могут быть дети.

Змий шипит, или это так протестующее скрипит его кора-кожа — ребенок берет узловатое тело второй рукой и сгибает в корявую окружность.

Мне казалось, змий не настолько эластичен, но утолщенная часть — голова — теперь касается более тонкой — хвоста. Местами кожа трескается, и я могу наблюдать гнилостно-зеленоватое змеиное нутро. Еще там копошатся какие-то личинки. Но не это главное. Кольцо сжимается, тонкая часть поглощается утолщенной, ребенок улыбается и давит все сильнее, а то, что находится в его ладонях, отчаянно визжит на границе слышимости.

Уроборос — дракон, пожирающий собственный хвост.

В руках ребенка — давящийся своим телом.

Разве можно от такого не проснуться?

И, проснувшись, не ощутить липкий пот на лбу и шее?

Откуда, шайтан забери, снова эти сны, уже вроде бы прошедшие после того, как я расстрелял ищеек в горном ущелье?

— Идти долго? — Венедис встала ни свет, ни заря и растолкала остальных.

Убийца же, видимо, совсем не ложился.

— День, если все нормально.

— А куда?

— К одному из корпусов техкомплекса Рокота. Если это тебе о чем-нибудь говорит.

Ha этом понятливая Венди с расспросами дипломатично закруглилась.

На самом привлекательном для Вика месте. И вдобавок — немалый интерес у механиста вызывало обстоятельство, что Убийца и Дракон обитали всего в одном дне пути друг от друга.

Зато, когда приготовления были закончены, хозяин повел их туда, куда и предполагал Старьевщик. Где еще селиться Дракону, как не в темном подземелье? Только что это за подвал такой, по которому можно идти целый день?

Однако с любопытством Вик решил погодить — скоро и так станет понятно. У границы темноты Убийца вытащил обычный спиртовой фонарь и зажег фитиль. Венедис встряхнула свою алхимическую капсулу — в ее зеленоватом свете обстановка приобрела вид еще более мрачный и запущенный. Убийца высморкался, прижимая пальцем одну ноздрю, пнул валенком какую-то бренчащую железку и предупредил:

— Под ноги смотрите — тут уборку лет восемьсот не делали.

Сам подвал оказался не так велик, как представлялось сразу, — метров триста, потом через широченный портал путники выбрались в гулкий, тоже не маленький коридор. То и дело фонари выхватывали из темноты боковые ответвления, иногда прикрытые толстыми ржавыми шлюзами, иногда осыпавшиеся, всегда — дышащие мраком и сыростью. В одиночку прогуливаться здесь здравомыслящий человек не рискнул бы.

Вика судьба заносила в места не менее угрюмые, и он знал: как правило, существа, населяющие в древности похожие катакомбы, сотни лет назад уже вернулись на поверхность и остались хтоническими только в преданиях старины. Хотя не обходилось без исключений — и тогда твари, научившиеся выживать в таких условиях, виделись обычным людям пришельцами из другого, жалкого, но беспощадного и ужасного мира. Монстры даже ценились в определенных кругах — живые ненамного дороже, чем мертвые.

Вик встречал такое вот семейство в одном из подземелий Трехгорного. Истерзанные многовековым инцестом, обитатели мертвого города приобрели весьма своеобразную внешность, мягко говоря отталкивающую. В остальном же от остального человечества они не сильно отличались — так же хотели жить, жрать, предаваться похоти. И благодаря своему обличью в разные периоды становились объектом то охоты, то поклонения. Или богами, или чудовищами. Немногочисленными, но легендарными. Старьевщик тогда уполовинил одно из логовищ — разум был надежно защищен от атак гораздых на всякие мозговые штуки метаморфов, зато керамические пули оказывали на существ такое же пагубное действие, как на обычных людей. Механист расстарался в тот раз не из-за шовинизма или отвращения — просто сам не хотел оказаться обедом.

И навсегда усвоил тактику неожиданных нападений из темноты, свойственную подземным тварям, — поэтому по коридору двигался настороженно, а через некоторое время утомился дергаться на всякое шевеление воздуха и вытащил из-за плеча стрельбу. Ствол на сгибе локтя успокаивал почище фармацевтического настоя из валерианы. Убийца искоса глянул на приготовления механиста, ухмыльнулся и промолчал.

Если подвал под домом никак не отделялся от всей этой угрюмой сети подземелий и даже дверь на верхние уровни толком не запиралась — это могло говорить о том, что здесь совершенно безопасно. Нереальное допущение, оттого Старьевщик склонялся к другому — просто Убийца совсем ничего не боится. А значит, либо безумен еще больше, чем, кажется на первый взгляд, либо сам опасен настолько, что может позволить себе быть патологически бесстрашным. Однозначно Вик пока не определился, но, припоминая, как его шматали одной левой, чувствовал себя неуютно.

Вообще же при походах через такие места имелись две противоречащие друг другу рекомендации: бывалые советовали держаться центра, чтобы избегать нападения из боковых тоннелей, и одновременно считали безопасным идти ближе к стенам, остерегаясь обвалов. В любом случае ни один здравомыслящий человек не додумался бы палить из стрельбы под обветшалыми сводами. Но, на взгляд механиста, лучше было оказаться заживо погребенным, чем заживо съеденным, — чисто эстетически.

— Ты… — вдруг обратился к нему Убийца, — спасибо, наверное.

— Не за что. — Старьевщик от удивления чуть не выронил стрельбу и почувствовал, как напряглась Венедис, востря свои ушки.

Только хозяин дома распространяться дальше не захотел. Объяснения — это слишком много, вполне достаточно благодарности.

Да и рассказ о странной истории неваляшки со шкатулкой, вздумай его поведать называемый убийцей, продлился бы целую вечность. К тому же человек не может быть настолько смел, чтобы признаться, кому бы то ни было в паническом страхе такого рода. Боязни чинить одну из пары единственных вещей, оставшихся от настоящего мира их хозяина. Двух вещей, которые человек слишком часто терял, но всегда находил — сколько бы, ни прошло лет.

По подземному коридору двигались недолго — самое большое полчаса, потом стали все чаще появляться осыпи, а вскоре проход преградил завал. Убийца свернул в сторону, попетлял по узким переходам, забрался на шаткую лестницу и вывел попутчиков через какую-то нору прямо в тайгу. Вик даже немного расстроился, покинув подземелье, — под солнцем исчез будоражащий нервы привкус таинственности.

Зато Убийца хищно повел носом из стороны в сторону:

— Что-то здесь народу много.

— В смысле? — уточнила Венедис.

— В прямом, — сказал, как отрезал.

— А чего дальше под землей не пошли? — Старьевщик, уже настроившийся на мрачный коридор, чувствовал себя уязвимым со всех сторон.

Сражаться с Драконом на открытом пространстве казалось более опасным.

— Там идти больше некуда — направление к бывшим стартовым комплексам Тополя, отутюжено все так, что до сих пор, наверное, фонит.

Ни Вик, ни Венди, ни тем более Килим толком не поняли, что сказал Убийца. Наверное, этого он и добивался. Не вдаваясь в комментарии, он повел группу широкими зигзагами, по пути проверяя силки и капканы, коих по лесу было разбросано множество.

Глядя на зубастые челюсти железных ловушек, механист засомневался — уж не на человека ли охотятся в этой глуши? Но нет, через некоторое время целенаправленных плутаний спутники набрели на оленя, попавшегося на подрезь — закрепленную в примитивном спусковом механизме жердь со стальными лезвиями. Животное еще кое-как дышало, в застывающих, но еще живых черных глазах отражались деревья и небо. Убийца достал из-за голенища небольшой нож, однако его опередил Килим.