Пятнадцать ножевых - Алексей Викторович Вязовский

людьми в достатке. Город маленький — все друг друга знают. К тому же сдавать меня, своего сына, ей совсем не с руки. Поэтому влезть в ненужные приключения шансов меньше. Схема не без изъянов, но что есть, то есть.

А Панова даже и не думала, выдала вариант почти сразу.

— А Бэлла Марковна! Точно! Они же уезжать собираются, почти на чемоданах сидят — уже получила разрешение! Я же с ней разговаривала буквально на днях, она еще жаловалась, что деньги через границу перевезти не получится, надо думать...

Вот про будущих еврейских эмигрантов я не думал даже. Вылетел этот аспект жизни из головы. А люди на такие ухищрения идут, чтобы хоть часть нажитого сохранить — романы писать можно.

— Адрес дашь? — спросил я. — Позвонить ей можно?

— Да мы же с тобой сколько раз у нее были! Ты еще шутил, что она в плоском доме живет. Что, не помнишь?

— Напиши на бумажке, забываю я эти адреса, — попросил я. — И позвони, я бы съездил, пока время есть.

Валентина Семеновна посмотрела на меня с сомнением. В ее глазах появился подозрительный прищур. А не спалился ли я? Гляделки долго не продлились, мама оторвала край газеты, чиркнула что-то ручкой, набирая при этом номер. Как ни странно, ответили ей сразу.

— Привет, узнала? Дома сейчас будешь? Ну хорошо, скоро зайдет.

Вот уж эта конспирация! Даже если евреев слушают, то зафиксируют, откуда звонили. Хотя, что меня не упомянули — плюс. Вряд ли КГБ насколько всемогущ, чтобы круглосуточно пасти всех пожелавших умотать из страны.

Вышел из подъезда, стою, никого не трогаю, пытаюсь понять, куда на дорогу выйти.

— О, Пан, здорово! — я этих троих и не приметил.

— Привет, пацаны, — поздоровался я с каждым за руку. Видать, старые знакомцы.

— А мы смотрим, ты или кто другой сюда забрел? — живчик, чернявый, румяный. — Не замечаешь никого. Или ты там стал настаящим маскивичём? — утрируя столичный акцент, спросил он. Но глаза вроде не злые. Так над приятелями шутят. Надеюсь.

— Да ну, скажешь, тоже. Вчера гудели целый вечер, ночь не спал, голова вообще не соображает.

— Так давай по пивасу, Пан! Мы как раз собрались! Ты как, при деньгах?

— И рад бы, — я оглянулся по сторонам, будто опасаясь, что нас подслушают. — Но времени нет. Только приехал, матушка нагрузила по самое не могу — в сто мест попасть надо. Но рубль на пропой дать готов! — улыбнувшись, я вытащил из кармана мятую купюру и отдал ее. — Смотрите... Настоящий, московский. А как пахнет!

Глаза ребят уставились на рыжую бумажку.

— Как?

— Столицей! Гумом, цумом... — за такое можно и в репу отхватить, но меня несло — Даже Березкой! Так что срочно пропейте этот рубль, чтобы он никогда уже не вернулся в зажравшуюся Москву.

Эта сентенция вызвала полное одобрение собравшихся.

— Вот это подгон! — обрадовался чернявый. — Дай краба! — протянул он пятерню.

На бумажку с адресом я только у дороги посмотрел. Лаконичненько, ничего не скажешь. Буква «Л», наверное, улица. Скорее всего, Ленина. Номер дома не разобрать, хорошо, хоть номер квартиры разборчиво. А вот едет знаток окрестностей. У него спрошу, если повезет. «Волга» с шашечками тормознула возле меня аккуратно, не пытаясь выплеснуть мне на ноги близлежащую лужу.

— Здравствуйте, — наклонился я к приоткрытому окошку. — Не подскажете, а на улице Ленина есть такой плоский дом?

— Есть такое, — кивнул таксист. — Но я в парк еду.

Знаем эти заходы.

— Два счетчика.

— Тогда садись — водила крутанул ручку таксометра, на котором сразу вылетело двадцать копеек за посадку.

По дороге таксисту — грузному усатому дядьке — разумеется (и в какой исторической реальности это иначе?) захотелось пообщаться.

— Сам откуда? Вроде не местный.

— В гости приехал, учусь в Москве.

— Москва эта бл...ская — тут же завелся дядька — Все соки из страны пьет. Все насосаться никак не может. У нас тут дома разваливаются, а столице вынь да положь олимпиаду со стадионами, гостиницами, домами культуры... Ладно бы иностранцы приехали, посмотреть на все это — так нет, бойкот нам объявили.

— Из почти двухсот стран бойкот только шестьдесят объявили, — вот совсем не хотелось вписываться в эти разговоры, но и промолчать я не смог. — Даже не треть.

— Так каких стран! Вся Европа, Штаты...

— Ну и пошли они нафиг, тащить политику в спорт.

— И правильно тащат! Как иначе этим кремлевским долбодятлам объяснить насчет Афгана? Погнали пацанов на убой, ну и черт с ним, так? А обратно гробы. Даже американцев это больше волнует, чем этих стариков из политбюро. А генералом только и дай мяса — чем больше, тем лучше...

— Дядя, а ты не боишься такие разговоры с пассажиром вести?

Нашелся на мою голову еще один каримов. Притягиваю я их что ли...

— Пуганый, — махнул рукой таксист. Я успел разглядеть на пальце набитый перстень. — Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут...

— Служил?

— И даже во Вьетнаме повоевал. Тоже говорили, мол помогаем братскому народу отражать интервенцию империалистов. Техники туда нагнали, спецов.. А что в итоге?

— Агрессию отразили, — пожал плечами я. — Штатовцам такого пинка дали, что до сих пор боятся куда-то лезть.

— Ты, парень, служил?

— Нет

— А я вот в сапогах походил. И скажу тебе — дерьмовое это дело война. Один разочек под бомбежкой побудешь, всю дурь из бошки мигом вышибает. А уж если доведется друзей по частям собирать лопатой и хоронить...

— Я в скорой работаю! Этих «частей» побольше тебя уже видел. Вот недавно на МКАДе такая авария была...

Слава богу удалось переключить водилу на близкую ему тему. Иначе бы так до Ленина за политику и спорили. А что за нее спорить? Делай что должно и пусть будет как будет.

— А почему дом плоский хоть? — спросил я у таксиста, когда мы уже на месте были.

— Так глянь, отсюда как раз видно хорошо, — показал он мне на фасад.

И точно, если с этой точки смотреть, боковой стенки не видно, и кажется, что здание состоит из одной стены. Чего только люди не настроят...

***

Бэлла Марковна встретила меня настороженно. Сначала кто-то посмотрел в глазок. Потом