Любовь с чистого листа - Кейт Клейборн

— Я типа поверить не могу, что ты ничего мне об этом не сказала.

Я инстинктивно открываю рот, чтобы извиниться, взять всю вину на себя или, по крайней мере, избавить ее от ответственности. Можно сказать: «Я была так занята» или: «Она очень переживает за конфиденциальность».

Однако я сжимаю губы и вспоминаю, что именно этой возможности и ждала всю неделю. Сама ситуация, конечно, не совсем то, к чему я готовилась, но сделать это придется, и сейчас, возможно, самый подходящий момент. Даже несмотря на ее поведение сейчас, я знаю, каково ей. Ей стыдно и больно, но она все еще моя лучшая подруга.

Я должна все исправить.

— В последнее время тебя сложно застать, чтобы поговорить, — говорю я.

Она глазеет на меня.

— Ты могла отправить сообщение.

Кажется, говор Саркастии заразен, потому что мне сразу же хочется ответить: «Ты привыкла решать проблемы сообщениями, но не я». Однако я делаю вдох и стараюсь успокоить вполне ожидаемое урчание в животе.

— Я не хочу общаться с тобой одними сообщениями, — говорю я.

Повисает долгое молчание, Сибби просто смотрит на меня, будто стараясь понять, стоит ли вступать в выяснение отношений.

У меня разбивается сердце, когда вместо ответа она только пожимает плечами, опустив руки, и подходит к сумкам.

— Думаю, мы обе были довольно заняты.

Я делаю шаг вперед, к ее чемодану.

Потому что она того стоит, для меня.

— Си, не надо. Давай наконец поговорим.

Она встает, снова скрещивая руки, но я-то знаю: она удивлена.

— Слушай, я знаю, что у нас все стало как-то странно из-за моего переезда.

— У нас все не из-за этого странно. Все было странно месяцами. И я больше не хочу притворяться, что все нормально.

Ее лицо смягчается, взгляд падает на наш обшарпанный пол.

— Это, наверное… ну, знаешь, как бывает, когда у тебя новые отношения. Мы с Элайджей…

— Элайджа тут ни при чем. Это началось до него, и ты это знаешь.

Мягкость пропадает с ее лица. Она вздергивает подбородок.

— Мэг, не раздувай из мухи слона. Я изменилась, ты изменилась. Такое случается.

«Знаешь, как бывает»? «Такое случается»? Как будто она меня учит дружбе. А конкретно, нашей дружбе. Однажды я держала волосы этой женщине, когда ее вырвало от винного напитка на выпускном. Я ползала на коленях в метро на Юнион-сквер, ища ее любимые серьги, хотя они стоили всего пятнадцать долларов. Я возненавидела каждого, кто хоть раз причинил ей зло. Я знаю, что такое дружба.

И я не раздуваю из мухи слона.

— С нами не случается, — произношу я в гордости от того, насколько спокойно с ней общаюсь. — Я хочу знать, что изменилось. Почему ты больше не хочешь проводить со мной время. Почему перестала рассказывать о своих делах. Почему постоянно уходишь от разговора.

— Все наладится, когда перееду, ладно?

В замешательстве я хмурю бровь.

— Каким образом наладится? Как, по-твоему, мы станем больше времени проводить вместе?

Она раздраженно выдыхает.

— Просто забудь, ладно?

Я такое уже слышала. От родителей, особенно в последний год жизни с ними. От себя — каждый раз, как хотела избежать тяжелого разговора. «Просто забудь, Мэг»… часть меня хочет повиноваться.

Но я изменилась. Я больше не только защищаю себя. Я давлю, я тренируюсь. Я остаюсь.

— Нет, не могу.

Долгие секунды мне кажется, что она не ответит. Просто развернется и уйдет в свою заставленную комнату. В таком случае мне придется просто принять это. Я не могу принудить ее говорить со мной, спорить со мной. Зато буду знать, что хотя бы пыталась.

— Я хочу разобраться в этом, Си. Хуже, чем было последние месяцы, уже не станет.

— Я завидую, ясно? — перебивает она меня. Но голос звучит не так грустно и виновато, как подобает словам. Представляю это «завидую» в виде меча: «з» как красивую, резную рукоять, от которой, сужаясь, тянутся косые, остроконечные буквы, постепенно сужаясь к самой острой и болезненной точке.

Я смотрю на нее, в удивлении моргая.

— Завидуешь?

Это невозможно. Только не с нами с Сибби. Мы же сами смеялись над такими девчонками. И всегда отвергали подобное поведение, воспевая достижения друг друга. Всегда, пока…

— Это из-за моего дела? — пытаюсь угадать я. Вспоминаю, с чего все началось несколько месяцев назад. В «Таймс» вышла статья, мы с Сибби поужинали в крутом ресторане, в каких обычно надо заранее бронировать столик. Пили шампанское. Сказали тост «планировщику Парк-Слоуп» и сходили на спектакль, куда очень давно хотели попасть. Она радовалась моему успеху. Но потом…

Потом она и правда начала отдаляться.

Поначалу чувствую облегчение. Зависть — ужасное чувство для друзей, но мы с Сибби можем ее пережить. Если я скажу, какое давление чувствовала от долгого чувства одиночества и изолированности. Как переживала из-за ступора, дедлайна по проекту «Счастье сбывается». Если бы она знала…

Затем она саркастично, раздраженно усмехается — и облегчение пропадает.

— Да, конечно, из-за твоего дела, — говорит она. — Твоей жизни.

— А при чем тут моя жизнь?

Сибби закрывает глаза, мотает головой, и мне кажется, что она пойдет на попятную и закончит разговор.

Но затем она их открывает.

— Нью-Йорк был моей мечтой, Мэг, — продолжает она суровым, подернутым грустью тоном. — Всю свою жизнь я мечтала приехать сюда. Я люблю тебя и рада, что ты добилась успеха. Но… — она замолкает, и на кошмарную, ничтожную секунду ее подбородок дрожит. Я инстинктивно шагаю к ней, но она останавливает меня рукой.

— А я после всех этих лет все еще сижу с детьми. Хотя годами брала уроки вокала и танцев. И пригодились они, только чтобы развлекать двух детишек, которые меня к следующему лету даже помнить не будут, потому что к ним приставят новую версию мисс Мичелучи.

Я не первый раз слышу об этом. Мы с Сибби немало говорили о ее разбитых надеждах и разочарованиях. Вместе плакали над