Форт Росс - Алекс Кун

Конструктивно лодки туземцев явно выдалбливались из цельных стволов и тщательно отшлифовывались. Причем, все это делали без железных инструментов. А если вспомнить, что Гавайцы пришли на эти острова из Полинезии своим ходом, то впереди нас ожидает достаточно высокая «культура». Не без своих загибов, но уже сформировавшееся общество, обладающая навыками строительства и навигации.

По проливу мы уже шли в окружении лодок аборигенов. По их крикам сложно было сказать, угрожают нам или радуются. Лица аборигенов татуированы, похожим на ситкхов образом, думаю, и повадки у них могут быть сходные.

Транспорт шел медленно, команда вглядывалась в воду, опасаясь рифов. Знать, что тут проходили большие корабли, и провести без лоции свое судно — это две большие разницы. Аборигены повадились постукивать копьями по борту корабля, проплывая мимо. Не опасно, но раздражает.

Три километра пролива закончились вилкой. Два рукава продолжения, расходились влево и вправо, вокруг земли прямо по курсу. На побережье, по правому борту, расположилась большая туземная деревня. Множество острых крыш, крытых листьями пальмы, топорщились в небо с низких свай, вбитых в землю.

Деревня бурлила людьми — на первый взгляд, несколько сотен мужчин и женщин, не считая детей. Преимущественной одеждой являлись плетеные юбки и ожерелья всех мастей. Порой виднелись короткие накидки на плечи, вообще непонятно из чего сделанные.

Оценивал местность на предмет стоянки. На немой вопрос Алексея покачал головой. Для нас слишком людно. Впереди предоставлялись два равноценных варианта поворота. Вытащил рубль, подбросив его бликующий кругляш. Попробуем пройти дальше… направо.

Проходя мимо деревни, чуть не раздавили несколько каноэ, бросившихся под форштевень. Но продолжили непреклонно идти по проливу, только рявкнув ревуном для острастки. И добавили оборотов винтам.

Экипаж висел на бортах, рассматривая очередные земли. Моя речь произвела впечатление, и криков с нашего борта не раздавалось. Моряки, прищурившись, рассматривали туземцев и порой качали головами.

Посмотреть вокруг было на что. Бухта очень напоминала Санкт-Алексий, блестящей, прозрачной водой и общим чувством светлой радости. Дальше шли различия. Коричневые скалы Санкт-Алексия, против мохнатых зеленью скал бухты Жемчужины.

После правого поворота залив вновь разделился на два рукава, обтекая очередную землю. Изрезанная тут бухта. Мне она представлялась более ровной. Но бросать монетку еще раз не стал, коль пошли направо, так и пойдем.

По правому борту прошла еще одна деревня, поменьше первой. За кормой транспорта эскорт каноэ насчитывал уже с полусотню лодок. Прикидывал — полсотни каноэ человек по пять на борту. И это, наверняка, далеко не все воины.

Деревня сменилась берегом, с прогалинами травы на фоне то ли кустов, то ли небольших деревьев. Дальше, за зеленью берега, виднелись шапки пальм, и еще дальше высокой стеной стояли, пушистые порослью, скалы, скрадываемые легкой дымкой.

Шарил биноклем по берегу, присматриваясь и отбрасывая варианты стоянок. Этим же занимались почти все на мостике. Даже рулевой тянул шею, пытаясь увидеть нечто важное. Легонько стукнул матроса по затылку биноклем и указал ему вперед. Нечего там смотреть, вариантов у нас не так много. Нужна пресная вода, у рек стоят деревни, значит, нас и вон тот ручей устроит.

— Алексей, надо бы нам останавливаться. Все одно разведка потребна. А тут на берегу ручей есть.

Царевич кивнул, рассматривая берег у ручья. Капитан принял его кивок как команду и разразился приказами. Подошел к нему поближе.

— Наум, ты все три якоря сбрасывай. Мыслю, они на дне сохраннее будут.

Капитан только отмахнулся.

— Ну, ты сказал! В них весу-то!

Пожал плечами, его дело. Все равно у нас еще один запасной в трюме лежит. Вместо споров осмотрел палубу еще раз, оценивая ее прибранность. Чувствую, дни и ночи нам предстоят непростые. Надо чем-то вождя местного заинтересовывать, а то нам и форт на гвозди разберут.

С фортом все получилось сумбурно. Алексей, услышав про базу флота, задумался — и дернул же меня демон пошутить. Дошутился! В результате царевич начал настаивать на незапланированном форте в бухте. Этот форт у меня на Петропавловск отложен!

Последнее время мне не нравиться манера царевича спорить. Он упирается как баран, только хмуриться на все доводы. Это так взросление проявляется? А можно вернуть того милого юношу, который еще пару лет назад слушал меня развесив ушки?

Теперь мы выбирали место для форта. Удалось уговорить Алексея не оставлять в нем обычный набор обмена. Пусть уж будут просто разведчики. Плюс договорились, что людей самодержец будет отбирать лично, беседуя с каждым. На удивленный вопрос царевича хмуро ответил, что если этих людей съедят, хочу, чтоб каждого из них Алексей до конца дней помнил.

Как не странно, но попыток туземцев залезть к нам на палубу, замечено не было. Более того, даже когда «Юнона» сбросила свою баржу, каноэ аборигенов только крутились вокруг нее, не предпринимая активного знакомства.

Все изменилось, когда мы сошли на берег. Туземцы были везде. Их тела блестели в зелени кустарника, они стояли по колено в воде, они подходили из глубины побережья. Один из явно высокопоставленных местных, с богатым ожерельем из птичьих перьев, вышел чуть вперед и упал на колени. За ним попадали ниц остальные туземцы. Мать…! И как с ними говорить, не зная языка? Даже толмачи растерялись, а у меня чуть палец на курке не дернулся.

Чей-то голос за спиной удивленно протянул

— Это они на нас молятся, чтоль?!

Как все плохо-то. Ненавижу импровизаций, но нельзя давать считать нас божествами.

— Ну-ка, православные, перенаправим молитву местных Господу нашему. На коленях.

Сам вышел на свободную площадку, прикинув место, чтоб не оказаться перед туземцами, грохнулся на колени. Чуть не сложил руки лодочкой, как католики молятся, но вовремя спохватился и осенил себя крестом, бубня под нос. С некоторым облегчением услышал, как за спиной бухаются и молятся гораздо отчетливее наши мужики. Покосился неодобрительно на звякнувший о камень металл, оружия. Заодно оглянулся на туземцев. Они подниматься не стали, но лбом в землю тыкаться перестали, и теперь смотрели на происходящее, стоя на коленях.

Молитва наша оказалась короткой. Мужики поднимались вслед за мной, а туземцы так и не поняли, как им вести себя дальше. Надо им помочь. Подошел к лидеру, первым бросившимся на карачки, и поднял его с колен за плечи. Вождь встал, но от рук отпрянул. Похоже, нарушил какие-то ритуалы. Сделал вид, что не заметил его реакции, и повел приглашающее рукой в сторону раскладывающих пожитки морпехов с проводниками и толмачами.

Дальше картина очень напоминала Санкт-Алексий. Мы сидели с вождем напротив друг друга, за мной полукругом расселись морпехи, рядом уселись проводник с толмачом, пытаясь нащупать язык или объясниться жестами. За спиной вождя почти полным кругом, включающим всех нас, толпились десятки, если не сотни одних только мужчин. В недобрый час мне вспомнились эти координаты! Даже нацеленные на стоянку орудия транспорта успокоения не вызывали.

Курил трубку, вслушивался в интонации. Речь вождя изменилась из возвышенно-кричащей, на спокойно-деловую, но все одно громкую. Туземцы за его спиной начали переговариваться, порой даже тыкая в нашем направлении пальцами. Ладно, хоть не копьями.

Переговоры не клеились. Вроде и препятствий никто не чинил, но язык, по выражению толмача «скользкий как сельдь». Порекомендовал ему, чтоб не выскальзывала, смочить руку и окунуть ее в соль. Верное средство.

Некоего прогресса добились с подарками. Это, наверное, даже кроманьонцы понимают. Жестами, стукая себя по груди, обводя поляну и подобным театром, договорились, что мы тут ставим свою деревню. Вождь, загруженный презентами, отрезами ткани, нитками бус, рушником с вышивкой — со всем соглашался. Но туземцы никуда не уходили.

Плюнул на зрителей и отправил баржу под загрузку на транспорт. Мы на берегу размечали форт с пристройками у ручья, стараясь не обращать внимания на громко покрикивающих аборигенов, порой даже отплясывающих нечто ногами от обуревающих их чувств. Думаю, им понравились подарки. Хорошо, что у нас судно железное, и отколоть от него кусочек туземцам будет непросто.

Пока грузилась баржа, а береговой наряд копал шурфы под сваи, уселся на берегу с трубочкой. Вокруг немедленно уселись туземцы, поглядывая с любопытством. Что ж, первый контакт можно считать состоявшимся, и культурный шок частично преодоленным.

Местные мне больше всего напоминали цыганят, только великовозрастных, с пышными шевелюрами и бородами. Как и ожидал, самый смелый подкрадывался ко мне потрогать «белого» — глянул на смельчака как сквозь прицел и выдохнул в него дым. Себя пусть трогает.