Дикарь - Данелла Хармон

Они остановились у придорожной гостиницы, чтобы сменить лошадей. Несколько пассажиров, сидевших на империале, вышли, вошли трое новых. Сидевший напротив нее лорд Гарет вытянул длинные ноги, зевнул, сонно улыбнулся ей и, прислонившись щекой к спинке сиденья, снова погрузился в сон. Его колени касались ее колен, и только присутствие других пассажиров удерживало ее от того, чтобы наклониться над ним и поцеловать в приоткрытые губы. Лицо у него было таким милым, таким беззаботным. Она улыбнулась и покачала головой: по всей вероятности, заботы действительно не тяготили ее мужа.

Из всего вздора, который наплела леди Брукгемптон, одно было верно: они с Чарльзом отличались друг от друга как небо от земли. Она не могла представить себе, чтобы Чарльз вовлек их в подобную авантюру и спокойно задремал, совершенно уверенный в том, что все будет прекрасно. Она не могла себе представить, чтобы Чарльз согласился биться на шпагах ради денег.

Она вообще не могла себе представить Чарльза. И точка.

Она озадаченно нахмурила лоб. Она не видела лица Чарльза более года и теперь с изумлением осознала, что черты его вспоминаются не совсем отчетливо. Когда она попыталась представить себе строго сжатые губы Чарльза, перед ней возникала ленивая, озорная усмешка Гарета. Когда она попыталась вспомнить тембр его голоса, она услышала беззаботный смех Гарета. А когда попыталась вспомнить, как это было, когда они с Чарльзом занимались любовью, то в памяти возникала безумная ночь в заведении мадам Боттомли, когда Гарет заставил ее вознестись к таким вершинам наслаждения, о существовании которых она и не подозревала.

Ее взгляд невольно упал на аристократические руки с длинными пальцами, праздно лежащие на его коленях.

Она вдруг вспомнила, что он проделывал этими пальцами и этими губами, которые сейчас приоткрылись во сне, и смущенно поежилась, почувствовав, как по ее телу прокатилась горячая волна желания. Груди у нее напряглись, сердце учащенно забилось. И она с чувством вины вспомнила о человеке, который лежал в сырой земле за тысячи миль отсюда. О человеке, который был отцом ее маленькой дочери.

— Чарльз, — прошептала она, пытаясь оживить воспоминание о нем. Она взяла в руку медальон с его портретом, висевший на шее, и вгляделась в него. Миниатюра была сделана в Бостоне за два месяца до гибели Чарльза.

Художнику удалось мастерски уловить сходство. Она долго смотрела на его светлые волосы, припудренные перед тем, как позировать художнику, твердую, мужественную линию губ, целеустремленный взгляд обманчиво мечтательных голубых глаз.

И, как ни странно, не почувствовала ничего.

Она осторожно возвратила миниатюру на место, за лиф платья. Потом, прижав к себе дочь, стала снова глядеть в окно, размышляя о своем растущем чувстве к Гарету и убывающем — к Чарльзу.

Она даже не заметила, что с сиденья напротив за ней пристально наблюдает из-под полуопущенных ресниц Гарет.

Глава 25

Джульет никогда еще не видела ничего красивее господского дома в поместье Суонторп. Расположенный на плодородном берегу Темзы в окружении ухоженных газонов, лугов и полей, на которых зеленели молодые всходы пшеницы, он был построен из великолепного розового камня. Из его окон открывался вид на реку и гряду зеленых холмов, простиравшуюся к югу. Когда экипаж, нанятый ими в Абингдоне, повернул на дорогу, ведущую к дому, которую обрамляли набирающие бутоны кусты роз и аккуратно подстриженная живая изгородь из тиса, Джульет заметила возвышающийся над сливами, персиками и вишнями в цвету шпиль церкви Святой Елены, одной из двух древних церквей в городе, в миле отсюда. В ветвях сикомора неподалеку куковала кукушка, а немного подальше солнце поблескивало в водах пруда, по которому лениво плавали лебеди и дикие утки.

— Какой чудесный дом, — пробормотала она, когда экипаж остановился перед главным входом.

Гарет улыбнулся немного печальной улыбкой:

— Да. Какая жалость, что мой непутевый дед проиграл его в карты. Знаешь, говорят, я похож на него. Когда я думаю о том, что он имел и что так легко потерял, то начинаю понимать, как дорого обходится разгульная жизнь.

— Ах, Гарет… уж не такой ты пропащий, как думаешь.

— Иными словами: не такой уж пропащий, как мог бы стать, если бы не встретил тебя. — Он лукаво подмигнул ей. — И конечно, Шарлотту.

— Ты хочешь сказать, что мы уже повлияли на тебя?

— Дорогая моя, ты повлияла на меня с того самого момента, когда я увидел, как храбро ты стояла перед бандитом, державшим тебя на мушке.

Дверь в дом открылась, и Джульет заметила внутри красивую люстру и изящные деревянные перила лестницы, ведущей наверх. Лакей распахнул дверцу экипажа; по ступенькам лестницы к ним спускался сам Спеллинг все с той же фальшивой улыбкой на физиономии, которая так не понравилась ей, когда она видела его в прошлый раз.

— А-а, лорд Гарет, леди Гарет! Надеюсь, хорошо доехали? Уверен, что вам здесь понравится. Мы приготовили для вас флигелек. Пойдемте скорее, я горю нетерпением показать его вам.

Гарет чуть кивнул головой, что могло сойти за приветствие. Как положено истинному джентльмену, он вышел из экипажа и помог выйти Джульет с Шарлоттой.

Своей глубокой неприязни к Спеллингу он даже не пытался скрыть. Наверное, ему, сыну герцога, было унизительно то, что ему предоставили флигелек в поместье, некогда принадлежавшем его семейству, тогда как новый хозяин, этот выскочка низкого происхождения, будет спать в хозяйской спальне. Чарльз при всей его выдержке не стерпел бы такого унижения.

И уж конечно, этого не стерпели бы Люсьен и Эндрю.

Джульет была восхищена поведением своего мужа. Взяв Гарета под руку, она одарила его теплым, блестящим взглядом. Сердце у нее сладко замирало от его близости. Это было чудесное ощущение, придававшее упругость ее походке, заставлявшее пылать щеки и чувствовать себя снова молоденькой девушкой.

«Что это со мной происходит?» — подумала Джульет.

Но она знала ответ на этот вопрос. Впервые с тех пор, как она встретила Гарета, она позволила честно признаться себе самой в физическом влечении к этому мужчине, за которого она вышла замуж. И при этом она не испытывала ни чувства вины, ни сомнений, которые всегда омрачали радость от этого чувства к нему. И это было прекрасно. Это давало ощущение свободы.

— Вот мы и пришли, — сказал Спеллинг и, повернув в замке ключ, с победоносным видом распахнул дверь. — Ну, как вам здесь нравится, милорд?

Джульет поежилась. Такое обращение к более чем скромно одетому аристократу, попавшему в затруднительное положение, человеку, который привык жить в одном из самых великолепных домов Англии, звучало оскорбительно, и Спеллинг, судя по его отвратительной ухмылке и бегающим глазам, прекрасно знал это.