Веди свой плуг по костям мертвецов - Ольга Токарчук

– Видимо, она просто уехала…

– А машину оставила. Странно как-то. Пешком, что ли, пошла?

Тогда к ним присоединился голос Матохи, запыхавшегося, будто он прибежал сюда вслед за Полицией:

– Она говорила, что поедет к подруге, в Щецин.

Откуда он взял этот Щецин – смех да и только!

– Папа, чего ж ты мне сразу не сказал?

Матоха не ответил.

– В Щецин? У нее там кто-то есть? Папа, что тебе известно? – задумчиво расспрашивал Черное Пальто.

Матохе, видимо, было неприятно, что сын разговаривает с ним таким тоном.

– Как она могла туда поехать? – начали они обсуждать, но дискуссию прервал голос молодого полицейского:

– Ну что ж, опоздали. А ведь могли бы ее наконец поймать. Это ж надо, столько времени водить нас за нос. Невероятно, эта баба была у нас в руках, и не раз.

Теперь все они стояли в сенях, и я даже отсюда почувствовала, как один из них закурил.

– Надо немедленно звонить в Щецин, проверить, как она может туда добраться. На автобусе, на поезде, автостопом? Объявить в розыск, – говорил Черное Пальто.

А молодой полицейский возразил:

– Мы же не станем посылать антитеррористическую бригаду. Это всего-навсего старая чудачка. Порядком сбрендившая.

– Она опасна, – бросил Черное Пальто.

Все еще переговариваясь, полицейские начали выходить из дома:

– Надо опечатать дверь.

– И внизу тоже. Ну ладно. Давай.

Я вдруг услышала, как Матоха громко говорит:

– Когда она выйдет из тюрьмы, я на ней женюсь.

И тут же раздался гневный голос Черного Пальто:

– Папа, ты совсем уже в этой глуши спятил?

Я стояла, съежившись в углу, в полной темноте, еще долго после того, как они ушли, пока не услышала шум двигателей, а потом ждала еще час, прислушиваясь к собственному дыханию. На этот раз мне не снилось. Но как тогда, во сне, я была в котельной, в том месте, куда приходят Мертвецы. Мне казалось, что я слышу их голоса где-то под гаражом, в глубине горы – шум большой подземной процессии. Нет, это снова ветер, вечный ветер Плоскогорья. Крадучись, словно вор, я проскользнула наверх и быстро собралась. Получились две небольшие сумки, Али бы меня похвалил. Разумеется, в доме был еще один выход, через кладовку, им я и воспользовалась, оставив дом Мертвецам. В сарае Профессора и его жены дождалась наступления темноты. Я взяла только самое нужное – свои заметки, Блейка, лекарства и ноутбук со всей Астрологией. И, конечно, «Эфемериды», на случай, если в будущем я попаду на какой-нибудь необитаемый остров. Чем дальше я уходила от дома по неглубокому мокрому снегу, тем легче становилось у меня на душе. Я взглянула с границы на мое Плоскогорье, и мне вспомнился день, когда я впервые его увидела – восторженно, но еще не догадываясь, что однажды поселюсь здесь. Наше незнание того, чтó произойдет – чудовищная ошибка в программе мироздания. Следует исправить ее при первой же возможности.

В долине за Плоскогорьем уже лежала густая Тьма, и отсюда, сверху, я видела огни крупных городов – Левина и Франкенштайна далеко на горизонте, а на севере – Клодзко. Воздух был чист, мерцали огни. Здесь, выше, ночь еще не сгустилась, небо на западе пока было окрашено в оранжево-коричневый цвет и продолжало темнеть. Я не боялась этой темноты. Шла вперед, к Столовым горам, спотыкаясь о подмерзшие уже комья земли, о пучки сухой травы. Мне было жарко в моих свитерах, шапке и шарфе, но я знала, что, когда перейду границу, они мне больше не понадобятся. В Чехии всегда теплее, это южные склоны.

И вот с той, чешской, стороны, засияла над горизонтом Дева.

С каждой минутой она разгоралась все ярче, словно на темном лице неба проступала улыбка, поэтому я знала, что выбрала верное направление и иду туда, куда надо. Дева светила и тогда, когда я благополучно миновала лес, и когда незаметно пересекла границу. Она вела меня. Я шла по чешским полям, все время ей навстречу. А Дева опускалась все ниже, и мне казалось, что она приглашает меня последовать за ней за горизонт.

Она довела меня до шоссе, откуда уже было видно Наход. Я шла по обочине, на сердце было легко, радостно – что бы теперь ни случилось, это будет Правильно и Хорошо. Я ничего не боялась, хотя улицы этого чешского города уже опустели. Но разве можно чего-то бояться в Чехии?

Поэтому, когда я остановилась перед витриной книжного магазина и не знала, чтó будет дальше, Дева не покинула меня, а лишь спряталась за крышами домов. Оказалось, что, несмотря на поздний час, в магазине кто-то есть. Я постучала, и мне открыл Гонза, ничуть не удивленный. Я сказала, что мне нужно переночевать.

– Ano[23], – ответил он, пропуская меня внутрь и ни о чем не спрашивая.

Через несколько дней приехал Борос, привез одежду и парики, которые старательно подобрала Благая Весть. Теперь мы походили на пожилую пару, отправляющуюся на похороны, да так оно в определенном смысле и было – мы ехали на мои похороны. Борос даже купил красивый венок. На сей раз у него имелась машина, правда одолженная у каких-то студентов, он вел уверенно и быстро. Мы часто останавливались на парковках – чувствовала я себя действительно плохо. Путешествие было долгим и изнурительным. Когда мы прибыли на место, ноги совсем отказались слушаться, и Боросу пришлось внести меня в дом на руках.

Теперь я живу на Энтомологической станции на опушке Беловежской Пущи, и с тех пор, как мне стало немного лучше, стараюсь ежедневно совершать свой небольшой обход. Но хожу я уже с трудом. Кроме того, здесь почти не за чем следить, лес непроглядный. Иногда, когда температура воздуха повышается и колеблется около нуля, на снегу появляются сонные Мухи, Ногохвостки и Орехотворки, я уже выучила их имена. Попадаются и Пауки. Я узнала, что большинство Насекомых все-таки впадают в зимнюю спячку. Муравьи в глубине муравейника прижимаются друг к другу и огромным клубком спят до весны. Мне бы хотелось, чтобы люди так же доверяли друг другу. Наверное, из-за непривычного воздуха и недавних переживаний мои Недуги обострились, поэтому чаще всего я просто сижу и смотрю в окно.

Борос, когда приезжает, всегда привозит в термосе какой-нибудь интересный суп. У меня нет сил готовить. Еще он приносит газеты, предлагает почитать, но они вызывают у меня отвращение. Газеты стараются держать нас в состоянии вечной тревоги, чтобы наши эмоции не обратились туда, где они действительно нужны. Зачем мне слушать их и думать так, как они велят? Я брожу возле домика, протаптываю тропинки то в одну,