Слуга Люцифера - Ольга Крючкова

Сказав последнюю фразу, Полина почувствовала, как ожерелье похолодело и поползло вокруг шеи, словно змея, затягивая свои кольца. Она машинально схватилась за жемчужины и тут же отпрянула – они укусили её за руку, на пальцах виднелись маленькие следы крови. Полина быстро опустила руки на колени и достала салфетку из ящика стола.

Вероника, занятая своими размышлениями, ничего не заметила.

– Ты права. Сделаю и всё, а потом уволюсь к чёртовой матери.

– Вот туда, как раз, не надо увольняться, – выдавила Полина, промокая салфеткой окровавленные пальцы. Ожерелье ослабило хватку, и она добавила:

– Где ты такую работу найдёшь? Кандидаты наук, вон на барахолках тряпками торгуют!

На следующий день, собираясь на работу, Вероника почувствовала себя плохо: голова кружилась, перед глазами плыло, подташнивало. «Неужели началось?» – с ужасом подумала она, выходя их подъезда и нажимая на брелок сигнализации. Но сев за руль, поняла: вести машину в таком состоянии она просто не сможет, и отправилась в офис общественным транспортом.

Благополучно выйдя из метро, Вероника решила по дороге зайти в церковь, попросить у Господа прощение. При подходе к церкви ей стало ещё хуже и случилось самое страшное, чего она боялась с детства, её вырвало.

Девушка присела на скамейку, достала маленький пакетик сока из сумочки, чуть отпила: вроде стало легче. Ещё немного посидев и отдышавшись, она поняла, что с таким грузом в её чреве, путь в церковь закрыт.

Она тут же приняла окончательное решение, села на троллейбус, идущий до метро Алексеевская. В салоне было душно, но мысль о том, что вскоре всё закончиться и она избавиться от ребёнка, придавало сил, и она мужественно держалась за поручень.

Вероника вошла в платную клинику и решительно направилась в регистратуру, в окошечке маячил белый колпак пожилой дамы.

– У вас аборт можно сделать?

Регистраторша подняла голову: Веронике стало ещё хуже от одного её вида, тошнота снова подкатила к горлу.

– Какой срок? – прошамкала она красными намалёванными губами.

– Примерно два месяца.

– Хорошо. Вот талончик оплатите услуги в кассе, завтра с утра придёте, вам сделают анализы, и если всё впорядке, то и избавят вас от нежелательной беременности.

– Завтра… – Вероника растерялась. – Нет, я не могу ждать! Мне надо сегодня!

Она схватила талончик и посмотрела на сумму услуги:

– Заплачу в два раза больше, если мне сделают аборт прямо сейчас!

Регистраторша опешила: ну и пациенты пошли, если услуги платные, значит и орать можно!

– Умоляю! Сделайте что-нибудь, – взмолилась Вероника.

Регистраторша, видимо, не всегда была похожа на печёное яблоко с красными губами, а тоже попадала в подобную ситуацию по молодости лет. Она вздохнула, поправила колпак и изрекла:

– Идём!

Через пять минут Вероника стояла около кабинета с табличкой «Операционная».

Регистраторша исчезла за дверью и когда вновь появилась, сказала коротко и ясно:

– Входите, вами займутся! И не забудьте про двойной тариф!

Вероника, подавляя страх и волнение, вошла в операционную, не каждый день приходиться делать аборты. Первое, что она увидела – гинекологическое кресло, которое на сленге женщин зовётся попросту «вертолёт». Она вздрогнула, из оцепенения её вывел мужской голос:

– Сейчас сделаем анализ на ВИЧ и резус, если порядок, то приступим без промедлений. Верунчик!

Из-за перегородки материализовалась Верунчик, она противным профессиональным взглядом смерила Веронику и встала напротив как скала.

– Как переносишь забор крови – в обморок не падаешь? Ватку с нашатырём дать?

Вероничка подумала, что Верунчик выкачает из неё одним разом всю кровь, и на всякий случай кивнула:

– Ага, ватку…

– Иди сюда за перегородку, – нежно пробасила Верунчик. – Садись, зажми кулак. Работай! Так! Ну что за вены у тебя! Молодёжь всё дохлее и хлипче с каждым годом!

Дверь кабинета растворилась, кто-то вошёл. До Вероники долетел приглушённый шёпот мужских голосов. Неожиданно, прямо перед ней появился Асмодей.

Вероника ойкнула и, чувствуя, что теряет сознание, сунула под нос припасённую ватку с нашатырём – пробило аж до мозга.

– Это что же ты задумала? – Асмодей медленно наступал на девушку.

Верунчик, понимая, что назревает семейная драма, быстро ретировалась: вытащила из вены иглу и приложила к ранке спиртовой тампон.

– Держи руку согнув, – сказала она и растворилась за перегородкой.

Вероника попыталась закричать, но ничего не смогла: Асмодей парализовал её голос и волю. Он поднял её и, обняв за плечи, вывел из закутка:

– Господа, моя жена передумала. Скоропалительное решение она приняла в минуту слабости.

– Понимаем, – сказал хирург. – Но деньги не возвращаются.

– Не беда, – Асмодей улыбнулся белозубой обворожительной улыбкой.

По дороге к машине Вероника даже не пыталась кричать или бежать, понимая, что всё бессмысленно, от такого мужчины не убежишь.

Ламбарджини летела по Ярославке не меньше ста пятидесяти километров в час. Вероника не следила за дорогой, утирая носовым платком глаза и постоянно сморкаясь. Спустя полчаса, машина въехала в коттеджный посёлок, проследовала по центральной улице, несколько раз повернула налево, направо и скрылась за высоким каменным забором, утыканным камерами видео наблюдения.

Асмодей затормозил, вынул ключи из замка зажигания и повертел ими на указательном пальце правой руки: рубиновый перстень зловеще поблескивал. Почему она раньше его не замечала? Вероника округлила глаза, сражённая чудовищной догадкой, страх вжал её в сидение. Она вспомнила слова Ирины Егоровны: «Сатана среди нас, ходит в облике человека и стоит только оступиться, как он завладеет тобой и вырваться будет непросто. Узнать его можно по красному камню…»

– Ты чего? – участливо поинтересовался бой-френд, как ни в чём не бывало. – И как тебе в голову пришло избавиться от ребёнка?

Вероника молчала, как партизан перед расстрелом.

– Понятно, – продолжал Асмодей, – женская солидарность: подругу выдавать не хочешь. Какое благородство! А она благородно поступила, когда сказала о том, что спала со мной, и, между прочим, по доброй воле, я её не насиловал!

– Перестань, – оборвала его Вероника, – ты циничен.

– Дорогая моя, ты ещё не знаешь, что такое настоящий цинизм!

– И что же? – робко поинтересовалась девушка.

– Ладно, не важно. Ты, наверное, проголодалась – беременные женщины едят за двоих.

– Слишком маленький срок, чтобы так питаться.

– Сколько?

– Почти восемь недель, – ответила Вероника и всхлипнула.