Vesyoly Rodzher - Vechnaya Olga

   - Что у вас там происходит? Ариша, ты как?

   - Милый, это мой брат, Вик Белов, я рассказывала тебе о нем. Вик, а это мой Марк.

   Он тянет мне руку, пожимаю, оглядывая мужчину внимательнее. А парню Ариши, оказывается, сорок! Ну, тридцать семь-тридцать восемь, навскидку. Он, конечно, весь из себя ухоженный и прилизанный, одет модно, но меня не обманешь. Однако. Пока не могу понять, меня это бесит или сильно бесит. Здоровый конь, что нашел в этой плоскогрудой избалованной кукле?

   - Марк, все хорошо, у нас с Виком серьезный разговор. Ты езжай, я потом тебе позвоню. Дела семейные.

   - Ты точно в порядке? - недоверчиво на меня поглядывает. Он мне уже не нравится.

   - Да-да, ты иди.

   Марк удаляется, я снова поднимаю стекло, включаю климат-контроль. С этими нервами забыл, что мы на солнце стоим. Дышать уже нечем в машине.

   Сидим с Ариной, каждый смотрит на свои руки, молчим.

   - Он Вере сказал, да? - нерешительно спрашивает.

   Кошусь на нее, молчу.

   - Ты в нее влюбился, я догадывалась!

   - Арина, мать твою, да у нас все лето роман был, она у меня жила, к отцу вместе летали. Вот не ври, что не знала. Специально издевалась, да? Все про Артема ей на уши пела. Вот скажи, зачем?

   - Но...

   - Что "но"?! Мало у меня боли было?! - кричу. - Или со мной в паре она не так хорошо смотрится на фотках?! Да что ж вы меня все так ненавидите! Да, влюбился в бывшую невесту брата, но пока они не расстались, я первым даже не поздоровался с ней ни разу! Он ее в грязь втоптал, унизил, изменял, заразу в постель притащил. Ты считаешь, он изменится?! - теряю контроль и просто ору, словно это Арина во всем виновата. - Даже сейчас, когда в полной *опе, он, думаешь, станет положительным парнем?! Ну, скажи, что ты думаешь на самом деле.

   - Не станет.

   - Тогда какого хрена? - откидываюсь на сидении, прикрываю глаза.

   - Вик, прости меня, пожалуйста. Я не думала, что у вас так серьезно. Думала, вы просто... ну... ты ж сам говорил, что никак с женщинами... я думала...

   Зажмуриваюсь крепче.

   - Прости-прости опять. Это не мое дело, меня это не касается. Я больше никогда... я буду на вашей стороне всегда, обещаю тебе. Я теперь только за тебя!

   - Поздно уже, нет "нашей" стороны. Вернулась она к нему, как ты и просила. Как мама и хотела. Радуйтесь! Сбылась ваша мечта. Спасайте всем скопом Артемку, мне похрену. - Распахиваю глаза, придвигаюсь к ней ближе. - Она ведь такая хорошая, Арин. Настоящая. С ней вместе все иначе, уютно, по-домашнему. И тепло. Думаю, - добавляю сухо, - все у Артема теперь будет хорошо. Вытащите его из затяжной депрессии, или в чем он там тонет, помимо жалости к себе.

   - Вик...

   - Все, выметайся. Мне домой надо, подумать.

   - Вик, почему ты ничего не сказал раньше? Я ни разу не слышала от тебя даже слов о симпатии к девушке, не то, что о любви.

   - Иди вон, Арина, надоело болтать. Ненавижу болтать. Все, пошла. Кыш!

   Она пытается взять меня за руку, но я дергаюсь, отворачиваюсь, снова плачет и нехотя выходит из машины.

   Костиков звонит. Прости, не до тебя. Завтра, все завтра. Черт, у меня же самолет в Сочи! Не хочу видеть отца и Софию, но "Трахельки" ждать не могут, не в моем положении банкрота. До вылета еще уйма времени, как раз успею сделать крюк за транками.

   Значит, мама постаралась. Превзошла саму себя. От кого еще ждать удара? Почему-то новости придают сил, будто от дна ногами отталкиваюсь. Хочется ругаться дальше, я только начал, держитесь.

   "Кашкай" останавливается на парковке у подъезда Кустова, взлетаю на нужный этаж, но на этот раз дверь закрыта. Стучусь - тихо. Звоню Вере, затем Артему - абоненты не берут трубки. Заняты, видимо.

   Наконец, дома. Закрываюсь, достаю и раскладываю таблетки на комоде на всякий случай. Чтобы далеко не бежать.

   Просто боюсь, что могу "загореться". Ситуации же похожи. Ну, как в тот раз было. Сначала Настя ушла, потом пытали. Врач учил, что нужно избегать любых повторений сценариев, что я научусь со временем делать это на автомате, машинально. Впрочем, так и получается.

   Я ж обнаженных девушек начал фотографировать только потому, что это был следующий этап. Как и сигареты. Если каждый день видишь соблазнительные женские образы, уже не так от них плющит, как если бы накрывало внезапное желание. А так вроде бы постоянно в тонусе держишься, вечно в "приподнятом" состоянии, и нормально.

   Знали бы вы, какие войны я вел с самим собой. Как боялся по первости! Шаг за шагом к цели. Любая мелочь могла построить ассоциативный ряд к первой любви. Нельзя спровоцировать откат назад. Даже Вера этого не стоит. Вера...

   Жарко. Или кожа горит? Не могу разобрать. На всякий случай убавляю сплит на семнадцать градусов, опускаю жалюзи, раздеваюсь до трусов. Хожу некоторое время по квартире. Ничего не хочется.

  На кухне висит фотография Вериных сисек в мокрой майке. Повесила недавно, чтобы перед тем, как в студию ехать, на нее сначала смотрел. Она ведь обычно уже уходит к тому времени, как просыпаюсь.

   "Каждый день моя грудь будет первой, которую ты увидишь!" - гордо сообщила мне, радуясь, до какой хитрости додумалась.

   Так, теперь мне уже холодно. Захожу в комнату, смотрю на разбросанную одежду, взгляд цепляется за пиратский флаг над кроватью. Накатывает тошнота то ли от таблеток натощак, то ли от понимания того, кем стал, какая жизнь предстоит, прошлые цели вдруг тускнеют, кажутся глупостью. Злюсь, аж рычу. Запрыгиваю на постель и сдергиваю этот гребаный флаг. Это непросто, ткань крепкая, прибита качественно. Отрываю с треском.

   Он немного пыльный, даже чихаю, надежный, но ничего, поддается. Заворачиваюсь в черную ткань, сажусь на пол у кровати, давлю себе на виски.

   Говорила же, что любит... Ничего понять не могу. Ведь говорила. Зачем?? Настя тоже говорила, впрочем.

   Ну, видимо, Артем, правда, в постели хорош... или на что там бабы ведутся?

  Все в моей жизни по-дурацки сложилось. Опыта не так много в этом деле. Особым красавчиком никогда не был, чувак, как чувак. На шестнадцатилетние одна знакомая "дала" в ванной... в честь подарка на день рождения. По-пьяни было и как-то скомкано, но мне все равно понравилось. Потом еще пара подобных случаев, а дальше все - роковое знакомство с Анастасией Чердак. Ну и дурацкая фамилия, подумал тогда. С семнадцати лет все мои эрофантазии включали только ее одну. Год ведь за ней таскался, ничего, тварь, не позволяла. Правда, видимо, только за руку со мной и хочется держаться. И котируюсь, лишь когда все остальные отказались.

  А я ж верным ей был, хотя в том возрасте возможности уже стали появляться. Честный идиот.

   А потом ее папаша, как в боевике, меня по башке шарахнул и в машину. Держал в подвале какой-то дачи за сто километров от Москвы, на отшибе. У озера. Сбрызгивал бензином и поджигал. В перерывах дочурка его раны чем-то вонючим мазала, пальчиками своими мерзкими водила непонятно с какой целью. Наверное, чтобы не подох раньше времени. И так каждый день, а может, час, не знаю. Время превратилось в сплошную агонию со всплесками резкой и монотонной боли, пульсирующей и рвущей на части, кормили только хлебом и какими-то наркотиками, чтобы от "ощущений" в перерывах не откинулся. Она чем-то мазала, гладила меня, тварь, а он зачитывал, лекции исправительные.

   Я ж во всех грехах признался после первого же поджога. Все подтвердил, что только он хотел. На каждый вопрос кивал и хрипел: даааа. Лишь бы закончилось. Но он продолжал чистить мои душу и помыслы. Иногда икону притаскивал, чтобы прощения просил за содеянное. Что я только не делал и не говорил, лишь бы прекратить... Бестолку.

   Дочь свою запугал до поросячьего визга. Но я ее в этом не виню, любая бы согласилась. А иначе - обвинил бы ее в бл*дсте и тоже, поди, начал "очищать" от греха. Съехала крыша у Чердака. Подох он потом от инфаркта в психбольнице, в короткий момент просветления.

   Нашли меня как раз вовремя, потому что уже не было сил никуда бежать, просто едва держался на коленях, облитый бензином, и понимал, что не могу пошевелиться, не то, что до озера доползти.

   А потом снилось это постоянно. Ее прикосновения, любимой моей Настеньки, и следом боль. Зациклило. Говорят, что психотравмы у взрослых явление редкое, но до сих пор не могу выбраться. Столько лет прошло, а после каждого ласкового касания жду новой боли. Причем не сразу это началось, а примерно через полгода после случившегося, в голове ведь крутил постоянно, вот и перемкнуло. А потом как развернулось, мало не показалось!

   Наверное, так должно было случиться. Это я уже переключаюсь на Артема и Веру. Видимо, она увидела в нем нечто особенное, что доступно лишь женщинам. Он на самом деле герой, я-то знаю. Сколько раз заступался за меня в школе. А когда на льдине плыли, горячий чай из термоса сам не трогал, а меня отпаивал по глотку. Артем только делал вид, что хлебает, но я-то видел, что притворяется. Чтобы мне больше досталось. Ноги мне грел, успокаивал, что сейчас мой папа на вертолете прилетит и спасет нас. Мне-то уже девять было, знал, что не успеет из Сочи в любом случае, но все равно верил, потому что уверенно он говорил. Его уверенность в своей правоте всегда подкупала. Он хоть и козлина редкостная, но создавать видимость того, что все под контролем, умеет. Да и надежный он, что тут говорить, пока хочет этого. Его способности тогда нас спасли.