Орудья мрака - Имоджен Робертсон

— Я думала, так будет лучше! Он был пьян! Вы пошли спать, господин Уикстид!

Потянув девушку за руку, Уикстид поставил ее на колени.

— Думала, так будет лучше! Мыслительница ни дать ни взять! Ты думаешь, можно запереть хозяина в его комнатах, и так будет лучше?

Управляющий вывернул ее запястье, и служанка снова завопила.

— Он был пьян, сэр! У меня нет ключа от оружейной залы, а ключ от салона оказался в замке! У него там горел огонь! Я подумала, что смогу открыть комнату утром, и никто об этом не узнает! Я рада, что так поступила!

Харриет и Краудеру было видно, как слюна изо рта Уикстида упала девушке на лицо. Его голос почти превратился в пронзительный крик.

— Рада, в самом деле?

Он стегнул кнутом. Служанка попыталась увернуться, но управляющий крепко сжимал ее руку. Кнут со свистом опустился на щеку девушки, и звук эхом отразился от стен. Харриет в ужасе отшатнулась. Когда Уикстид снова поднял кнут, Краудер сделал последние несколько шагов, чтобы преодолеть разделявшее их пространство, и поднял свою трость, удерживая правую руку Уикстида в воздухе.

— Мелкие неприятности с прислугой, Уикстид? — растягивая слова, осведомился он.

Управляющий быстро обернулся; он тяжело дышал, лицо его стало алым.

— Это мое дело, — прошипел он.

Краудер натужно улыбнулся, так и не убрав свою трость.

— Полноте. Полагаю, вы заставили эту девушку сильно пожалеть о своем проступке, разве не так?

Анатом не сводил глаз с лица Уикстида, однако тот глядел на склонившуюся у его ног служанку. След от удара казался мертвой белой полосой на неестественно красном лице девушки. На коже возле глаза открылась ранка. Уикстид плюнул на землю.

— Отпустите ее, пожалуйста. — Краудер произнес это очень тихо и очень медленно. Уикстид выпустил запястье девушки. Она начала массировать руку. — Ступай, голубушка, — добавил Краудер, не двигаясь с места.

Девушка словно проснулась, поспешно поднялась на колени и помчалась назад, на кухню; другие слуги проводили ее за дверь так, словно сажали в спасательную шлюпку жертву кораблекрушения. Краудер подождал одно долгое мгновение, прежде чем отвести трость. Снова поставив ее на землю, анатом оперся на нее. Уикстид пристально смотрел в землю, туда, где перед ним только что на коленях стояла служанка, при этом его грудь вздымалась и опадала; затем он развернулся на каблуках и двинулся прочь.

Сделав несколько шагов, Харриет остановилась рядом с Краудером.

— Вы ведь вовсе не нуждаетесь в этом посохе, верно, Краудер?

Анатом наблюдал за удалявшейся фигурой Уикстида.

— Вчера он был мне необходим. А сегодня я просто наслаждаюсь его присутствием.

Краудер предложил даме руку, и, развернувшись, они снова двинулись к парадному входу в замок.

— Он желает быть джентльменом, — заметила Харриет.

— Уикстид? Едва ли этому поможет отхлестывание женщин кнутом.

Она улыбнулась.

— Нет, до нынешнего момента у меня не было возможности рассказать вам об этом. Вчера я нанесла Уикстиду визит и осмотрела его конторку.

— Надо понимать, вы не нашли записных книжек с детальным перечислением всех его злодеяний?

Харриет наморщила нос.

— Нет. Один из выдвижных ящичков его конторки заперт. Однако я нашла черновики довольно вкрадчивого письма в геральдическую палату. А совсем недавно мы видели, что он способен на жестокость по отношению к женщине.

— Порой мы все на это способны, — пробормотал Краудер.

Решив не обращать внимания на эту фразу, Харриет продолжила излагать свои мысли.

— Я уверена — он имеет какую-то власть над Хью.

— Вы полагаете, что бутылку для Картрайта через Хью передал тоже он, верно? — Краудер вздохнул с едва заметным раздражением. А когда его собеседница кивнула, продолжил: — Но зачем же, госпожа Уэстерман? В этом нет ровно никакого смысла. Если у него есть власть над господином Торнли, тогда логичным представляется желание устранить угрозу возвращения Александра и его наследников. Однако если желания Уикстида таковы, он наверняка не захотел бы, чтобы Хью повесили за его преступления. А почему он захотел, чтобы у этого господина была возможность спокойно застрелиться? Другой интерпретации той сцены, каковую мы только что видели, быть не может. Он разозлился, что его благодетель, будучи пьяным, не смог застрелиться из-за поступка юной служанки. Едва ли это говорит о том, что состояние и успех Уикстида зависят от Хью.

Госпожа Уэстерман, судя по ее выражению, не была потрясена.

— Вероятно, его привязанности нынче на чьей-то еще стороне, Краудер. Если Александра и Хью удалить, в этом случае семейным богатством станет распоряжаться леди Торнли. Вероятно, он считает ее более угодной покровительницей.

Это замечание заставило Краудера остановиться, однако вскоре он, пожав плечами, снова продолжил путь.

— У нас нет доказательств, — заметил анатом. — Никаких. Домыслы, сплетни и бутылка с ядом — вот все, что мы имеем, и все это явственно указывает на Хью.

— Разве науке не свойствен подобный метод: сначала предложить гипотезу, а затем отыскать подтверждающие ее доказательства?

— Нет, конечно же нет. Он состоит в следующем: наблюдать, собирать все возможные сведения, а затем выдвинуть гипотезу — с большой долей осмотрительности и осторожности.

Харриет пожала плечами.

— Мне больше нравится мой метод.

Краудер не ответил, лишь многозначительно вздохнул, когда они приблизились ко входу в дом.

В то утро они оказались не первыми посетителями. Ожидая своей очереди посреди обильно украшенной передней, Краудер и Харриет увидели сквайра Бриджеса — он остановился на лестнице и, казалось, весьма дружелюбно прощался с леди Торнли. Бриджес низко склонился над ее рукой и, вывернув шею, с огромной теплотой поглядел в прекрасное лицо графини. Она улыбнулась ему, слегка склонив голову набок, затем проронила что-то на прощание, развернулась и исчезла из виду, направившись в расположенные наверху парадные комнаты. Сквайр принялся спускаться с лестницы, затем увидел двух других визитеров, и твердость его шага несколько ослабла.

— Краудер. Госпожа Уэстерман. Вы решились нанести ранний визит.

Краудер улыбнулся.

— Однако не более ранний, чем вы, сэр.

Бриджес вытянулся во весь рост.

— Нынче я пришел сюда по делам, как, я полагаю, вы уже догадались. Однако я не понимаю, по какой причине сюда явились вы.

Некоторое время мужчины неотрывно глядели друг на друга. Краудер уже задумался, долго ли будет продолжаться это соревнование, но тут возле них возникла служанка.

— Леди Торнли приносит свои извинения, однако сегодня она не в состоянии принимать гостей. Она немного нехорошо себя чувствует.

На лице сквайра возникло выражение крайнего удовлетворения.

— Надеюсь, сэр, — обратился к нему Краудер, вздернув одну бровь, — это не ваш визит доставил ей страдания.

Бриджес покраснел и уже собрался было ответить, когда из коридора нижнего этажа вдруг появился бледный и небритый Хью.

— Госпожа Уэстерман! Краудер! Входите. Я приму вас, даже если моя уважаемая мачеха не желает вас видеть.

Сквайр, не взглянув на Торнли, отвернулся. Пока они следовали за Хью через сводчатый проход в старую приемную залу, Краудер бросил взгляд на Харриет.

— Когда-то сквайр был нашим большим другом, Краудер, — шепнула она.

— Он политик.

— И, похоже, примкнул к леди Торнли. Я полагала, они ненавидят друг друга.

— Он наверняка убежден, что его доказательств достаточно, дабы повесить Хью, и надеется подружиться с новой властью в этом доме.

Хью бросил на них взгляд через плечо.

— О чем вы шепчетесь?

Они оказались в старой зале. Эта комната была построена примерно за двести лет до остальных помещений. Современное имение возводилось вокруг нее, словно изящная ширма вокруг древнего сердца здания. Пол здесь оставался вымощенным камнем, а мебель была темной и массивной. На стенах висели старое оружие и портреты, до того потускневшие от времени, что едва ли можно было разглядеть возвышавшиеся над их головами чопорные профили первых графов Суссекских. В дальнем конце залы висели две скрещенные алебарды, к которым крепился герб семейства, изображенный на уже истлевающем шелке. В огромном пустующем камине можно было бы целиком зажарить буйвола. И, вероятно, он действительно использовался для этих целей, решила Харриет, когда первые графы пировали здесь вместе со своими собаками и слугами и, вернувшись с охоты, разворачивали на каменном полу вьюки с дичью; безвольная, незрячая оленья голова скользила и подскакивала на камнях, а псы, прыгая, тявкали на нее.

Хью приблизился к широкому дубовому столу, занимавшему центр помещения. Харриет двинулась к нему, по пути подол ее платья шептался с каменным полом.