Наш секрет (СИ) - Джокер Ольга

— Ничего, просто спросила, — качаю головой. — Ну ты хотя бы сообщи, если будешь уезжать, ладно?

Мой голос непроизвольно срывается. Я сажусь на мягкий диван, Иван опускается в кресло напротив. Наши колени соприкасаются.

— Саш, — заглядывает мне в глаза Северов. — Давай с тобой кое-что обсудим.

— Давай.

— Если вдруг мне нужно будет уехать по делам, то ты будешь первая, кого я поставлю в известность. Почему? Думаю, ты и сама прекрасно понимаешь. Я не умею красиво лить в уши. Если сказал, что у меня к тебе серьезные намерения — значит так и есть. Просто поверь мне на слово хотя бы раз.

Северов поддается ближе и будто невзначай опускает ладони на мои колени. Взгляд уверенный, голос строгий. Фух. Жарко тут у него. Мои щёки краснеют, дыхание сбивается. Он не уедет не попрощавшись, мы больше никогда не потеряемся. Это уже хорошо.

— Если я вдруг пойму, что не хочу заниматься заводом, то продам его и уеду. Но только вместе с тобой, одну не оставлю.

— Со мной?

— Я плохо объясняю, да? — вздыхает Иван. — Ну ты чего такая глупенькая? С тобой, конечно.

Его пальцы на моих коленках сжимаются, губы плывут в улыбке. Боже, Ваня такой красивый и притягательный. Уверенный в себе, мужественный. И я понятия не имею, почему он раз за разом выбирает меня, ведь знает обо мне столько непривлекательных фактов!

— В столице у меня просторная квартира с видом на парк.

— Вау!

— Думаю, тебе понравится.

Я пододвигаюсь ближе, облизываю пересохшие губы. Представляю, как буду гулять по этому самому парку взявшись с Северовым за руки и переплетая наши пальцы. Знаю-знаю, он не романтик, но мне так хочется помечтать!

Наши губы почти близко, стоит Ивану лишь наклониться — и можно поцеловать. Меня. Сейчас. Так как он умеет — страстно, напористо и немного дико. Впрочем, судя по невозмутимому лицу, на котором не двигается ни единый мускул, Северов не возбуждается ни на грам. Ни от моих ног, ни от платья, ни от выреза декольте. А я с каждой секундой всё больше распаляюсь от тепла мужских рук, поглаживающих мои ноги. То выше, то ниже колен. Настоящая пытка!

— Не сомневаюсь, что понравится. Я неприхотлива, — произношу негромко. — Вань, а ты один в ней жил? В квартире?

— Один. Я купил её не так давно, — поясняет Иван. — Или ты о чем-то другом спросить хотела, Саша?

Северов прищуривается. Взгляд хитрый, лукавый. Он читает меня между строк, но почему-то совершенно не чувствует моего желания, либо же игнорирует намеренно. Я не знаю, что со мной, клянусь. Два года обходилась без интимных отношений. Не трогала себя, не ласкала. Не думала о сексе, как сейчас, двадцать четыре часа в сутки. Теперь Иван мне даже снится ночами! В таких снах, что потом неловко смотреть на себя в зеркало.

— О другом, да, — шумно вздыхаю. — Не пойми меня неправильно, но ты знаешь обо мне всё, а я о тебе поскольку постольку.

— Тогда смелее, Златовласка. Отвечу на любой вопрос.

— Один?

— Да хоть сотню. Мы же никуда не торопимся?

Нервно сглотнув, смотрю в спокойные безмятежные глаза. Надо было дома подготовиться, если бы я знала, что можно спрашивать обо всем на свете. Выписала бы на листочек основное.

— Тебя интересует жил ли я с девушками? — помогает Иван. — Так?

— Да. Расскажи о своих самых длительных отношениях.

— М-м, дай подумать, — хмурится Северов. — С одной девушкой полгода прожил. Разбежались, потому что банально не сошлись характерами. Со мной бывает сложно. Ну ты, наверное, в курсе уже.

— В курсе. Но со мной тоже нелегко.

— Ты не делаешь послаблений. Держишь в тонусе, — улыбается Иван. — Вообще, самые длительные мои отношения длились два года, но вместе мы не жили. Не успели.

Я приосаниваюсь, когда понимаю о ком идёт речь.

— Почему вы разошлись?

— Потому что девушка не желала завязывать с пагубными привычками, которые отражались на её здоровье. И не только.

— Алкоголь?

— И алкоголь, и наркотики. Там нет и не было стопа.

— Ваня, а можно ещё один личный вопрос? — спрашиваю быстро. — Это была Алина? Она была от тебя беременна, верно?

Выражение лица Ивана моментально меняется. На него будто тень налегает. Озорная мальчишеская улыбка на губах пропадает. Мне хочется вернуться обратно — к поглаживаниям и лёгкому флирту, но отступить, когда почва для расспросов готова — тоже не могу. Я действительно хочу знать всё. Именно Алина посеяла во мне зерно сомнения. Я тогда решила, что Ваня ветренный и несерьезный, бросит меня при первой же возможности, как только наиграется.

— Если у тебя эта информация от Марины, то ей пиздец, — с яростью отвечает Северов.

— Что? Не смей трогать сестру! Она хорошая и ничего подобного мне не рассказывала!

— Тогда кто?

— Сама Алина! Она нашла меня в клубе и вывалила тонну грязной информации. Я не хотела, меня туда насильно окунули. Всё это время меня мучали вопросы: вы были обручены? Неужели ты и правда настаивал на аборте? Ты действительно бросил её перед свадьбой?

— Охренеть. И я только сейчас узнаю о каких-то девичьих разборках за моей спиной, — Иван потирает ладонью щетину и недовольно поджимает губы. — Хорошо, постараюсь ответить как можно правдивее. На все вопросы: да, да и да.

— М-м, вот как.

— Мы давно были знакомы с Алиной. С самого детства. Родители подшучивали, что были бы не против, если бы мы однажды поженились. Сглазили. Шутки шутками, но встречаться мы начали. Была симпатия, страсть. Много ли восемнадцатилетним студентам надо было? Затем Алина сообщила о беременности. У всех шок, паника. Я всегда предохранялся, понятия не имел, каким образом случился залёт, но смирился с ситуацией и максимально принял.

— Она могла… быть не от тебя беременной? — осторожно задаю вопрос.

— А фиг сейчас поймешь, — разводит руками Иван. — Думаю, что отцом вполне быть мог и не я. Рядом с Алиной много друзей ошивалось, но тогда мы назначили дату свадьбы. Когда узнал, что моя беременная невеста прочно сидела на алкоголе и наркоте, то да, настоял на аборте. Вот такой я мудак.

Затаив дыхание, слушаю. Аборт в жизни нашей общины неприемлем в принципе. Это огромный грех, который ничем и никогда не отмыть.

— Ты не мудак, — чётко выговариваю каждое слово. — Тема абортов очень спорная. В позапрошлом году одна моя хорошая знакомая по имени Зоя родила ребёнка, которому ещё в утробе прогнозировали час-максимум два жизни после появления на свет. Патологии ужасающие. Позже Зоя плакала у меня на плече и рассказывала, насколько больно ей было смотреть как мучался несчастный новорожденный малыш перед тем, как его не стало. У меня сердце кровью обливалось.

Иван кивает, сжимает челюсти. Проходит долгая минута молчания, прежде чем он опять начинает говорить:

— Врачи настаивали на прерывании. Не только я. И ещё добрая половина нашей родни. После выписки Алина сорвалась, уехала в клуб, закинулась таблетками и вены порезала. Родители приняли решение увезти её в Штаты. Всё. Точка, финал. Такая вот некрасивая история получилась. По словам Алины я испортил ей жизнь, но она почему-то до сих пор не может меня отпустить.

— Я заметила. Ей нужна помощь.

— Тоже самое я сказал её родителям. Разберутся.

В дверь звонят, Иван резко встает с места и направляется в прихожую. Я остаюсь сидеть одна. Так холодно и неуютно становится. Сейчас я понимаю, что разговор свернул в другое русло, но кто сказал, что откровенные темы — это всегда легко? Я ведь и сама без особого удовольствия вскрывала перед Северовым старые едва зажившие раны. Оказывается, у него тоже были свои рубцы. Не думаю, что решение прервать беременность далось всем и каждому легко.

Курьер приносит еду, мы с Иваном сообща накрываем на стол и садимся ужинать. Стейки, запеченные овощи и салаты. От алкоголя я намеренно отказываюсь, чтобы ясно мыслить и чувствовать. Тянусь к стакану с яблочным соком, посылаю Северову многозначительный взгляд. Дальнейший разговор получается лёгким и ненапряженным, будто мы скинули тяжелый груз прошлого и уверенно шагнули вперёд.