Нечаянная радость - Робин Карр

— Слушай, ты даешь обеты, принимаешь обязательства. Приносишь домой неплохие деньги, помогаешь по хозяйству, и разве можно требовать от мужчины большего?

Билли искренне рассмеялся, сунул руки в карманы.

— Старик, да ты ничего не понимаешь в женщинах. Джо, после свадьбы романтика не заканчивается, иначе жена непременно подумает — он меня не любит, не хочет, не заботится обо мне…

— Она прекрасно знает, что я ее хочу, — насупился Джо. — Уж это ей точно известно.

— Да, но, думаю, ты привык хотеть ее, а не делать счастливой. Тебе просто позарез нужно узнать, чего ей от тебя надо. А потом приготовься выключить футбол и достать суспензорий. Чего бы тебе это ни стоило, старик. Если ты, конечно, хочешь, чтобы это сработало. Не знаю… может быть, на самом деле тебе не так важно…

— Я хочу, чтобы она вернулась туда, где ее место.

Где ее место… У него слишком развито чувство собственности.

— Послушай моего совета, приятель. Уступи. Стань ручным. Дай ей то, чего она хочет. Ты сейчас боишься, что тогда окажешься у нее под башмаком, но уверяю тебя, если ты уступишь, ваша жизнь может стать просто фантастической.

— Ты, похоже, считаешь, что секрет счастья в том, чтобы позволить женщине настоять на своем, — кисло выдавил Джо.

— Джо, но она уже настояла на своем — ушла из спальни. Ты обратил внимание? Поверь, стоит дать ей то, чего она просит, и она не только снова станет лапочкой, она еще и воздаст тебе почести, как королю, которым ты и так по глупости себя считаешь.

— Думаю, это чистая фигня, — возразил Джо.

— Да? Я знаю Марту давно, уже лет двадцать. Она обычно не предъявляет завышенных требований, ее проблема как раз именно в этом. Некоторые парни об нее уже совсем ноги вытирали, и только тогда она с ними расставалась.

— Я никогда так себя не вел с ней, — сказал Джо.

— Знаю — она вообще говорила, что ты принц. Ты так и остался принцем, Джо? — Билли вскинул брови. Потом тряхнул головой. — Я вот сам пару лет не следовал собственному совету и поплатился за это, но Джу все-таки не ушла из спальни. Впрочем, поступай как знаешь. Удачи.

Во время обеда Билли заметил, что Джо глубоко ушел в свои мысли. И, возвращаясь в депо после вызовов, он был задумчив и серьезен, совсем не такой, как всегда. Может, он все-таки задумался о том, что стоит что-то изменить в себе?

Сам Билли не переставал корить себя, что вовремя не прислушался к Джулии. Тогда он раньше отнял бы у нее счета, снял с ее спины ношу, получил профессиональный совет. В его голове продолжали звучать слова Джона: «Семья — вот самое большое сокровище». Он это и сам знал, чувствовал, но как сохранить это сокровище, если прочие не столь важные обязательства нещадно колотят в дверь?

Вернувшись домой утром, он застал Джулию на кухне за утренним кофе, трудившуюся над каким-то списком. Поцеловав ее, он спросил:

— Что за дела у Марты с Джо? Он сказал, что она теперь спит отдельно.

— Правда? — изумилась Джулия. — Не знала, что у них все зашло так далеко.

— Джо всю неделю ходил сам не свой. Я вчера клещами это из него вытянул. Что у них творится? Скажи — я хочу знать, уместный ли совет ему дал.

— Марта в самом деле в последнее время на него жаловалась. Прежде всего: он не моется и не бреется перед тем, как лечь в постель, а потом просто залезает на нее, как на надувную куклу. А вся прелюдия у него ограничивается вопросом: «Ты не спишь?»

— Господи! Тогда я нисколько не удивлен.

— Что ты ему посоветовал?

— Сказал, чтобы он к ней прислушался. Я сам должен был давно последовать этому совету.

Когда после операции Бет прошла неделя и она начала вставать и ходить, Касси сказала:

— Пора. Надо сказать девочкам.

— Хорошо, я готова. А потом поеду к родителям. Я все оттягивала эту поездку, ждала, пока поправлюсь совсем. Конечно, они тут же примчались бы ко мне, но мне так не хотелось, чтобы они хлопотали здесь. — Она перевела дыхание. — От их попыток поддержать меня во время химиотерапии я могу лишиться последних сил. Наверное, я очень злопамятная?

— Ничего подобного, я тебя прекрасно понимаю. Я же видела их в деле и сама бы с удовольствием тебя от них оградила. Ты вправе поступать в этом отношении, как сочтешь нужным, но девочкам ты должна позвонить…

Бет позвонила Джулии и Марте в пять и в полшестого, а в восемь они обе уже сидели в ее маленькой гостиной, выспрашивая подробности.

— Ты можешь ничего не рассказывать, если не хочешь, но все-таки, что говорят врачи?

— Врачи говорят, что все совсем неплохо, — отвечала Бет. — Конечно, во второй раз столкнуться с этим не очень приятно, но я доверяю теории. Когда рак груди прогрессирует, то поражает в первую очередь лимфу, легкие, позвоночник. А мой случай расценивают как первичный очаг, захваченный на ранней стадии. Операция была радикальная, как и химия, я на это согласилась. Чтобы этого ублюдка уничтожили прежде, чем он меня. Похоже, что я подвержена раку груди, но нет никаких данных, что я вообще предрасположена к онкологии.

— Представляю, как ты испугалась… — пробормотала Марта.

— Да. Но еще больше разозлилась. Я столько сил затратила, чтобы получить диплом, специализироваться по гинекологии, а потом взять и умереть в тридцать лет, не успев толком поработать по любимой специальности и стать настоящим профессионалом? Если бы я предполагала, что это вновь случится, я лучше отправилась бы путешествовать или занялась играми с дельфинами. Чем-нибудь не таким нервным, обременительным. Более спокойным и легким.

— Разве ты не всегда хотела быть только врачом? — спросила Джулия.

— Наверное, хотя не сразу отдала себе в этом отчет. Мне нравилась серьезная учеба, сложные предметы, вы же знаете, какой я ботан. Когда я поступила в медицинский, то сначала решила, что буду ученым, как папа. Но я все-таки более общительна, чем родители, а они скорее отшельники, книжные интеллектуалы. И когда я уже окончательно выбрала специальность, то почувствовала, что это призвание. Я влюбилась в нее. Забавно, да? Женщина, которая любит принимать новорожденных, сама никогда не родит. Скажем так — маловероятно, что родит.

— Но почему ты все-таки от нас скрыла?

Бет потупилась:

— Дело тут не в вас, а во мне. Прошлый раз было слишком ужасно, все носились со мной так, словно мои дни сочтены. И потом, как будто в подтверждение этому, Марк ушел от меня. Я чувствовала себя заклейменной, прокаженной. После ухода Марка я решила, что непременно умру. Если так думать, то ни за что не поправишься. Мне очень хотелось избежать повторения прошлого. Я стараюсь думать об этом не как о болезни, а просто о временных обстоятельствах, которые пройдут, и я забуду о них. Конечно, это не так просто, но все-таки… — Она посмотрела на своих подруг. — Я хочу продолжать жить обычной жизнью. Только она от меня ускользает…