Распад - Брюс Стерлинг

Фелзиан рассмеялся.

— Вы не сможете сместить здесь всех.

— Нет, конечно, в этом нет необходимости. Я только должен удалить ключевые фигуры, лидеров, тогда оппозиция потеряет силу. И если я смогу добиться, чтобы вы сотрудничали со мной, мы можем сделать все быстро. С достоинством, поддерживая все правила приличия. В лучших традициях научного сообщества.

Фелзиан торжествующе скрестил на груди руки.

— Вы льстите мне, потому что не имеете компромата на меня!

— Почему я должен обращаться к угрозам? Вы — разумный человек.

— Вы ничего не получите! Или вы что, предполагали, что я добровольно буду сотрудничать с вами, сложу свой меч и оставлю вам директорский пост? Ну вы и наглец!

— Но я говорю правду.

— Единственная проблема, которую я вижу здесь, — это вы. А ваша проблема — что вы не можете причинить мне никакого вреда.

Оскар вздохнул.

— Почему нет? Могу. Я прочитал ваши труды.

— Какие труды? Я работаю в администрации. Я не издаю ничего уже десять лет.

— Ну, я читал ваши труды, господин директор. Конечно, я не генетик и, к моему сожалению, должен признать, мало что понимаю в них. Но я провел полную ревизию. Они все были тщательно просмотрены нашей командой оппо-экспертов. За вашу научную карьеру вы издали семьдесят пять трудов, каждый из них набит числовыми таблицами. Они красиво смотрятся. Слишком красиво, потому что шесть из них имеют те же самые наборы данных.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что кто-то стал лениться в этой Лаборатории и прекратил серьезно заниматься исследовательской работой.

Фелзиан покраснел.

— Вы не можете доказать это.

— К сожалению для вас, я смогу доказать это. Поскольку все там черным по белому. Тогда вы очень торопились — вам надо было либо издать новый труд, либо вас затерли бы, а потому вы решили срезать некоторые углы. И это плохо. Это очень плохо. Для профессионального ученого это фатально. Стоит об этом узнать вашим коллегам, и они сами отберут у вас меч и сорвут эполеты, и вам конец.

Фелзиан ничего не ответил. Оскар пожал плечами.

— Я уже говорил прежде, я — не ученый. Я не воспринимаю мошенничество в науке с той смертельной серьезностью, с какой к этому относятся ученые. Лично я не вижу, как ваше мошенничество могло бы причинить кому-то вред, так как никто не обратил внимание на ваши труды.

— Я ничего не знаю об этой так называемой проблеме. Должно быть, это были мои студенты.

Оскар усмехнулся.

— Видите ли, мы знаем, что вы не можете сорваться с этого крючка. Несомненно, вы можете скрыть доллар, когда речь идет о простом финансовом мошенничестве. Но это не просто деньги. Это — результаты работы в Лаборатории, ваш вклад в науку. Вы состряпали эти книги. Мы оба знаем, через что вам придется пройти, если я об этом расскажу. Так что о чем здесь еще можно говорить? Давайте перейдем к насущным проблемам.

— Что вы от меня хотите?

— Я хочу, чтобы вы оставили пост, и, кроме того, мне нужна ваша помощь в назначении нового директора.

— Грета Пеннингер.

— Нет, — сказал Оскар сразу, — Грета Пеннингер была тактически полезна для меня, но у меня есть другой кандидат, который вам понравится гораздо больше. Он старый ваш коллега — профессор Джон Федуччия, прежний президент Бостонского университета.

Фелзиан был удивлен.

— Джон Федуччия? Как он попал в ваш список?

— Федуччия — идеальный кандидат! Он закаленный администратор и начинал карьеру в университете штата Техас, этот факт придаст ему необходимую привлекательность в глазах местных людей. Плюс Федуччия — друг сенатора Бамбакиаса. И что самое замечательное, Федуччия также имеет политический вес. Он — член федерально-демократической партии.

Фелзиан смотрел на него с изумлением.

— Вы хотите сказать, что вовлекли бедную Грету Пеннингер в эту историю, в то время как планировали поставить сюда какого-то янки, личного друга вашего босса?

Оскар нахмурился.

— Послушайте, не будьте столь жестоки. Конечно, я восхищаюсь Гретой Пеннингер. Она прекрасно подходила для сыгранной ею роли — она создала основу для изменений. Но она не потянет управление Лабораторией. Она не понимает Вашингтона. Нам нужен ответственный, опытный человек, закаленный, кто хорошо ориентируется в политических реалиях. Федуччия нам подходит. А Грета наивна, ее легко можно сбить с толку. Это может обернуться катастрофой.

— На самом деле, я думаю, что она могла бы очень хорошо с этим справиться.

— Нет, она намного лучше справится с той работой, которой она занималась до этого в Лаборатории. Мы можем освободить ее от административной должности в правлении и поддержать в надлежащей ей роли рабочего исследователя, это будет и правильно и уместно.

— Так, чтобы вы могли крутить с ней роман и никто бы не замечал этого.

Оскар промолчал.

— Когда она займет пост директора, то будет в центре внимания. И ваше гнусное небольшое развлечение станет невозможным.

Оскар поерзал на стуле.

— Я действительно не ожидал этого от вас. Это недостойно. Ваше поведение не подходит джентльмену и ученому.

— Вы что, думаете, я не знал о ваших делишках?

Ну, я не беспомощный клоун, за какого вы меня держите! Пеннингер будет следующим директором! А вы с вашей командой можете убираться обратно в Вашингтон. Я оставляю этот офис — нет, не потому, что вы вынудили меня, а потому, что я устал до смерти от этой работы! — Фелзиан ударил рукой по столу. — Здесь теперь ужасно. Мы потеряли поддержку в Сенате. Все превратилось в фарс! Я умываю руки и прощаюсь и с вами, и с Вашингтоном, и со всем, что с вами связано. И запомните одну вещь, молодой человек. Если вы выступите против меня, когда Пеннингер займет пост директора, я разоблачу вас. Вы можете доставить мне хлопоты, вы можете даже унизить меня. Но если вы попробуете это сделать, я разоблачу вас и нового директора, и это будет не труднее, чем переломить пару спичек!

8.

Внезапный отъезд доктора Фелзиана дал Оскару жизненно необходимое пространство. С потерей его патрона, Бамбакиаса, у него осталось мало возможностей вернуться в политику. Он должен был захватить инициативу. Людей в Коллаборатории было слишком мало, у них не хватало ресурсов, а жить они должны были на несуществующий бюджет.

В первый же день, как только Грета стала директором, ее последователи сформировали забастовочный комитет и заняли Хотзону. Забастовщики разом захватили все шлюзовые камеры, отказались от старых мер безопасности, установленных полицией, и ввели новые пропуска с эмблемой забастовщиков. Захват Хотзоны имел большой стратегический смысл, так как гигантская фарфоровая башня доминировала над всеми зданиями, расположенными под куполом. Это была естественная крепость.

Обеспечив физическую безопасность, следовало, по мнению Оскара, нанести удар по средствам информации. Компьютеры Хотзоны прошли наконец проверку и перестройку безопасности. Проверка показала ужасное количество полицейских черных ходов, незарегистрированных пользователей и целый лес взломанных программ. Все это было быстро вычищено.

Внутренняя телефонная система лаборатории все еще находилась под контролем полиции Коллаборатория. Крошечный корпус офицеров внутренней полиции напоминал отчасти персонажей комической оперы, однако они работали на Хью и представляли здесь самую большую угрозу неоперившейся администрации Греты.

Проводная телефонная сеть Лаборатории давно не ремонтировалась. А потому забастовщики просто полностью отказались от телефонной системы и заменили ее самодельной сетью, основанной на купленных по дешевке сотовых телефонах кочевников. Эта полузаконная сеть работала на передатчиках, вбитых в стены, потолки, крыши, и (проведенный в полночь особенно смелый маневр) изнутри, снизу в купол.

Первый официальный приказ Греты, как директора, должен был упразднить отдел связей с общественностью. Она выполнила это путем смертельно эффективной тактики — попросту свела к нулю PR-бюджет и возвратила фонды Конгрессу. Учитывая продолжающийся кризис федерального бюджета, такой ход политически было трудно оспорить.

Если говорить о ситуации внутри Лаборатории, то упразднение PR-отдела было решением чрезвычайно популярным. Наконец-то утомительная болтовня неприятной команды толкачей от науки прекратила раздражать местные народные массы. Не стало больше пропаганды, официальных почтовых рассылок, обязательного видеообучения. Взамен люди получили блаженные тихие часы, чтобы думать и работать.

Официальная PR-пропаганда была заменена революционной постер-кампанией, придуманной Оскаром. Забастовка, конечно, нуждалась в эффективной пропаганде, и Оскар лучше, чем кто-либо, мог ее провести.

Гигантские циклопические стены внутри купола были идеальным местом для размещения постеров. Оскар никогда не управлял кампанией среди людей с таким чрезвычайно высоким уровнем грамотности. И он получал искреннее удовольствие, вовлекая в дело старинные изделия кустарного промысла.