Одни сутки войны - Виталий Мелентьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стрельба — бесцельная, паническая — то разгоралась, то опадала. Кто-то пытался командовать, но Грудинин сейчас же снимал его точным выстрелом.
Расстреляв все обоймы, он отполз к Матюхину и устало доложил:
— Все. Пора драпать.
— А может, еще? — спросил охваченный отчаянным и в чем-то жутковатым азартом боя Сутоцкий.
— Нет. Они же солдаты. По трассам поймут, что к чему. А у меня, на беду, попадаются пули с трассерами.
— А чего ж ты их раньше не отсортировал? — возмутился Сутоцкий.
— Кто ж на такое рассчитывал? На обычной «охоте» без них не обойдешься: трассирующими пристреливаем рубежи. А здесь видишь как…
Они скрылись в лесу и перебежками, перекатами пробрались в чащу. Здесь Грудинин выбросил из пилотки стреляные гильзы.
— Чтоб и места не разыскали, — сказал он.
Отдышались, отдохнули. Стрельба в селе затихла, шум разъезжавшихся машин удалился. К вечеру разведчики взобрались на левый скат лысой горы. По железной дороге прошел уже привычный эшелон с машинами и лесом. Только один. Может быть, с последними танкистами и остатками футбольной команды…
Матюхин мысленно подсчитал, сколько же прошло эшелонов, и огорчился: получалось, что либо некоторые эшелоны проскочили где-то в стороне, либо еще немалая часть эсэсовцев не начинала погрузку. Матюхин рассматривал карту, но другие станции, в том числе и узловые, оставались за ее кромкой.
Конечно, можно было считать задачу выполненной, но мысль, что эшелонов прошло слишком мало, не давала покоя, и Матюхин решил не удаляться от этих мест. Наоборот, раз эсэсовцы прячутся, ждут эшелонов, он обязан подобраться поближе к ним и по возможности точно установить, сколько их, остаются они или собираются уходить.
Ночью он повторил сигналы и повел людей к селу. Там еще дымили сожженные машины.
21
В первом часу ночи Лебедеву доложили, что южнее, чем прежде, ясно просматривались красная и зеленая ракеты. Майор несколько растерялся.
— В каком порядке они появились?
— Красная, потом зеленая.
Сомнений не было, сигнал точен: танкисты отходят, грузятся. Но ведь два часа назад был принят сигнал — танкисты на месте. Наконец, почему ракеты на юге? По времени — это Матюхин. Как он попал туда? Чего он мечется по всему фронту?
Лебедев склонился над картой. Ранее полученные данные показывали: поблизости от того района, из которого взлетали ракеты, эсэсовцев быть не должно. Они севернее и правее. Матюхин прошлой ночью и вторая группа сегодня подавали сигналы в нужной точке. И подавали правильно — танкисты на месте. Что заставило Матюхина перекочевать и сменить сигнал?
Позвонил командарм:
— Что у нас? Как твои орлы?
— Не все понятно, — признался Лебедев. — Разноречивые сигналы. Через час кое-что прояснится.
— Хорошо. Позвоню позже.
Но и через час, и через два ничего не прояснилось. Вторая группа сигналов не передала. Партизаны молчали. Оставалось ждать. И майор ждал.
В три ночи его разбудили и сообщили, что из того же места поданы те же условные сигналы: красная ракета, затем зеленая. «Из того же места… А может, матюхинскую группу захватили и кто-то сломался? Может, это немцы передают сигналы?»
Лебедев походил по комнате, разозлился и выругался:
— Система связи называется! Ни черта не разберешь!
Ему казалось, что он выдумал бы что-либо надежнее, но, размышляя, ничего путного придумать не мог. Либо рация, которая давным-давно была бы запеленгована, либо примитивные сигналы. Настроение окончательно испортилось. Заболели позвонки, и Лебедев прилег.
Опять зазуммерил телефон. Не поднимаясь с койки, майор взял трубку.
— Спите? — спросил женский голос.
— Нет, — улыбнулся Лебедев, и волна нежности смыла паршивое настроение. — Нет, лежу и думаю. В том числе и о вас.
— Пьете настой? Помогает?
Нет, настоя он не пил, забыл о нем, потому что не верил в бабушкины средства. Но обидеть ее не смог и соврал:
— Мало!
— Плохо! Пейте побольше. Мы вам еще наготовили.
— А вы почему не спите? Вам же с утра на дежурство.
— Так… Пришла помочь.
Он понимал: ночью помогать незачем. Нагрузка уменьшается. Вот с утра работы будет невпроворот, а она не выспится.
— А утром будете носом клевать? Имейте в виду, утром я подъеду.
— А спать когда будете? Вы ведь ранены! — В голосе Дуси прозвучали такие нотки, что у Лебедева перехватило дыхание: никогда о нем так не заботились, не думали. Впрочем, может, и думали, только он не знал.
— Ладно. Отосплюсь.
— Нет, вы сейчас отдохните. А как встанете, выпейте настоя. И каждый день по три раза. Чем больше, тем лучше. Мы еще наготовили…
Их разъединили. Мужской голос попросил Лебедева зайти к шифровальщикам.
В этой бессонной избе люди делали свою невидимую, неизвестную и непонятную солдатам и строевым командирам работу: из колонок цифр они извлекали слова. Расшифровали.
Шифровка расстроила Лебедева. Докладывала группа, действовавшая вместе с партизанами. Обнаружено подозрительное движение эшелонов в обе стороны дороги. Возможно, начало отхода. Принимаются меры уточнения.
Потом ему позвонили артиллеристы и сообщили, что в тылу врага засечены осветительные ракеты и, кажется, стрельба.
— Примерно в том месте, откуда вчера сигналили.
Час от часу не легче! Вот почему вторая группа не подала повторного сигнала — ее засекли. Охотились за группой Матюхина, а наткнулись на нее. Тогда понятно, почему Матюхин увел свою группу на юг, и, выходит, он прав, подавая сигнал об отходе резервов.
Майор тщательно обдумал ситуацию и написал разведсводку так, чтобы каждый читающий ее понял: резервы, кажется, отходят, но нужна проверка.
Как ни странно, полковник Петров не разбудил его утром — дал выспаться. А когда Лебедев вскочил, то выяснилось, что Петров на совещании у командарма. Шофер и Маракуша спали — видимо, приехали под самое утро. На столе у телефона лежала деликатная записка:
«Переброска завалена. Есть потери. Маракуша».
Словом, все складывалось как нельзя хуже. Одна группа засечена, вторая — не прорвалась. Майор представил себе положение полковника Петрова на совещании у командующего. Пусть никто ничего не скажет — неудачи неизбежны. Война есть война. Но каждый обязательно посмотрит сегодня в сторону Петрова. Друзья — с сочувствием, другие — осуждающе.
Уточнив ситуацию, отдав кое-какие распоряжения, Лебедев разбудил шофера, и они поехали к радистам — майор спешил… Партизанская рация оказалась единственной ниточкой, позволявшей хоть как-то следить за происходящим в тылу врага.