Нож Равальяка - Жюльетта Бенцони

— От всех нас скоро останутся кожа да кости, — вздохнула герцогиня. — Разумеется, я не желаю ему самого плохого исхода, потому что, несмотря ни на что, люблю его. Я молюсь, чтобы он поскорее выздоровел и отправился в свой замечательный Лангедок, где он служит наместником, посмотреть, не стала ли там зеленее трава.

— А я-то думала, что обязанности наместника давно перешли к молодому герцогу Генриху! — воскликнула Кларисса.

— Молодой герцог, во-первых, слишком молод, а во-вторых, у него нет ни малейшего желания отправиться в изгнание на другой конец Франции! Жить в Париже нравится ему несравненно больше.

— А Шарлотта? С ней что?

— Бедная девочка! Она тоскует в особняке, который регентша подарила ее супругу и откуда она не имеет права выйти. Даже для того, чтобы поехать в Шантийи! Мне теперь вообще запретили ее видеть. Нет, решительно, у вас гораздо легче дышится!

— Почему бы вам не пожить у нас несколько дней? Мы с Лори были бы очень рады хоть немного отблагодарить вас за ваше гостеприимство в Ангулемском дворце.

— Я бы с радостью, но старый греховодник поднимет такой шум, что чертям жарко станет! Мы же с ним одного возраста и можем вместе предаваться воспоминаниям о временах нашей молодости. К тому же у меня есть и еще одно достоинство: я до бесконечности могу играть с ним в шахматы... Лучше скажите мне, почему я не вижу нашего дорогого барона?

— Как? Неужели вы не знаете?

— Откуда? Нашими лесами мы отрезаны от всего остального мира!

Графиня рассказала, куда и зачем уехал барон, и лицо герцогини погрустнело, она обняла Лоренцу за плечи.

— Бедные мои подружки! Как вам, должно быть, тяжело! А тут я еще со своими жалобами! Я сожалею, что я...

— Не говорите, что вы сожалеете о своем приезде к нам! Губерт уехал только сегодня утром, а мы уже бродим, как две неприкаянных тени, не зная, за что взяться и что нам с собой делать!..

— В таком случае я у вас погощу. Сейчас отправлю карету за своей горничной и кое-какими вещами и буду дожидаться вместе с вами возвращения нашего путешественника.

Вот это была отрадная новость! Несмотря на преклонный возраст, герцогиня Диана не утратила удивительного таланта, к тому же крайне редкого: она умела внушать веру даже самым отчаявшимся. Кларисса тоже обладала этим даром, но сейчас, когда речь шла о жизни племянника, которого она любила как родного сына, она не могла высказывать оптимистические надежды, они вряд ли показались бы кому-нибудь убедительными. И все же рядом с этими двумя надежными, умеющими любить женщинами Лоренце легче было на что-то надеяться.

Она в особенности оценила их обеих, когда две недели спустя после отъезда барона ей пришлось принимать самых что ни на есть неожиданных гостей.

В этот день все три дамы, как обычно в хорошую погоду, отправились на прогулку вдоль озера. Целую неделю до этого шли дожди, дул северный ветер, и вдруг неожиданно с утра выглянуло солнышко. День был просто чудесный, словно весна постаралась от души, чтобы все позабыли о ее недавнем дурном настроении, и разрисовала все вокруг самыми чудесными красками своей палитры. Зазеленела травка, фруктовые деревья, словно по мановению волшебной палочки, оделись цветами, будто белоснежной кипенью, и веселые синички затенькали, греясь на теплом солнышке.

Возвращаясь после длительной прогулки, женщины уже подходили к замку, как вдруг Кларисса, приложив руку к глазам, воскликнула:

— Что это у нас там происходит?

Из леска выехала карета, окруженная десятком всадников, и уже мчалась вдоль озера.

— Пока еще слишком далеко, чтобы различить на карете герб...

— Но поскольку я не узнаю кареты, вернемся лучше поскорее домой, — предложила герцогиня. — Интересно, что это они там делают?

Подъехав поближе, роскошная карета остановилась, из нее вышли двое мужчин и приблизились к воде. Они были слишком далеко, чтобы различить их лица, укрытые тенью широкополых шляп с перьями, однако было видно, что оба богато одеты. Дамы видели, как один из них широким жестом указал на замок, потом повел рукой в сторону служб и парка.

— Откуда взялись эти наглецы? — недоуменно проговорила графиня де Роянкур. — Они ведут себя так, словно наш замок продается, и один расхваливает его достоинства другому.

— Мне все это тоже очень не нравится, — присоединилась к мнению тети Лоренца. — Пойдемте домой. И если они подъедут к воротам замка, не станем принимать их. А если продолжат любоваться окрестностями, пошлем стражу и попросим их удалиться.

Кларисса отдала страже соответствующие распоряжения. Однако, едва только дамы расположились в своей любимой гостиной, находившейся в южной башне, как появился мажордом Шовен. На этот раз он не шел привычным вальяжным шагом, а чуть ли не бежал.

— Здесь сержант Ла Урлетт, и он спрашивает...

— Что он спрашивает? — невольно возвысила голос Кларисса. — Пять минут назад я дала ему все необходимые распоряжения.

— Да, конечно, госпожа графиня, но эти люди приехали от Ее Величества королевы и у них письмо для госпожи баронессы...

— Письмо от Ее Величества? Для меня? Ну хорошо... Пусть они передадут его вам. А я через несколько минут напишу ответ.

—Но они предполагают передать его вам лично в руки и... О господи! Да они уже здесь! — прошептал мажордом, поворачиваясь в сторону галереи, словно бы готовясь противостоять врагу.

В самом деле, по мраморным плитам внешней галереи уже громко стучали сапоги, и голос, не узнать который было невозможно, громко провозгласил:

— Пасалание королевы! Оно не ждет!

Кончини? Он в Курси и позволяет себе говорить таким тоном? Лоренца поднялась с кресла, но Кларисса ее опередила и, загородив собой молодую женщину, встала на пороге двойной двери. В голосе баронессы де Роянкур зазвенел металл.

— У вас нет оснований самовольно входить в благородный дом в отсутствие хозяина! Я полагаю, однако, что вам не было известно о его отсутствии, иначе бы вы никогда не позволили себе подобной дерзости. Но присутствует здесь хозяин или нет, порядок в замке одинаков. Позовите стражу, Шовен!

— Не будьте столь суровы, госпожа де Роянкур, — подал голос Антуан де Сарранс, появившись из-за спины флорентийца с насмешливой улыбкой. — Еще совсем недавно вы оказывали мне куда более любезный прием.

— Вы хотели сказать, тысячу лет тому назад? К тому же...

— Явите милость! Не гневайтесь. Маркиз д'Анкр, стоящий перед вами, еще не знает наших обычаев. Что поделать, он так тороплив. Умоляю вас извинить его и надеюсь, что теперь я вновь увижу вашу улыбку и вы порадуете нас достойным приемом.